темпераменте.
— Хорошо бы тебе жеребчика, длинноногая кобылка… Эхх! Поздновато ты мне досталась! — вздохнул Эдик, обнимая ее сзади. — Мне теперь только велосипед объезжать… Староват для такого седла…
Он с нежностью ценителя огладил круглые, упругие ягодицы.
Лето пролетело как во сне. Эдуард Анатольевич Цепенев оказался влиятельным человеком в шоу- бизнесе. Его банк или АО (Кристина так и не разобралась) спонсировал какие-то фестивали, конкурсы. Ему ничего не стоило выдвинуть из-за кулис свою пассию в центр конкурентной борьбы конкурса «Мисс Очарование».
— Надин, я совсем закрутилась! Диета, шейпинг, плавание, загар! Буду участвовать в конкурсе, — тараторила Кристина по телефону.
— А я уж думала, он тебя совсем затрахал. Исчезла девочка, все говорят, с Цепеневым в общение ушла, — язвительно заметила Белоснежка. — Ты вот что, держи ухо востро — задарма в этом мире никто подарков не делает… Поскольку как мужичок он не больших запросов (она знающе хмыкнула), зря с тобой валандаться не будет.
— Да какая ему с меня прибыль? Как с козла молока.
— Уж не знаю, не знаю. А голову терять не надо.
Да как уж там не потерять! Гардероб Кристине Эдик закупил лично в таком магазине, что закачаешься! Две красавицы на цыпочках вокруг примерочной кабинки бегали, пока Эдуард Анатольевич не одобрил покупки. Потом отвез девушку к «своим ребятам», которые заставили ее каждый день по нескольку часов потеть в тренажерном зале и в результате заявили: «Дефиле сносное, параметры — стандарт». К этому времени кожа Кристины, принимающей сеансы ультрафиолетового загара, стала темно-медовой, а движения приобрели пружинистую уверенность.
Уже перед самым конкурсом очень волосатый и очень мрачный визажист-американец, хмурясь и брезгливо кривя губы, сделал Кристине «типаж». Оказывается, для фотомодели иметь глаза и волосы одного цвета просто недопустимо. И если уж у девушки карие глаза (что вообще-то не лучший вариант), то следует сильно поднажать на волосы, добиваясь желаемого контраста.
Мрачный американец оказался действительно мастером, как и пообещал Кристине Эдик: «Ты на внешность этого педрилы не реагируй. В своем деле он величина известная: вроде ничего не тронул в облике, а глядишь, словно родилась заново».
Заехавший за Кристиной после четырехчасовой «обработки» Эдуард остался доволен.
— Спасибо, Майкл. Теперь мы имеем настоящий «рашен стайл» — наивную «Машу-несмеяну». — Кристина прохаживалась перед восхищенным Эдиком. — Свежесть и деревенское утро! Реклама «Милки вэй», да и только… А как появились веснушки? Майкл, ты волшебник! Вива, Америка…
Волосы Кристины, искусно окрашенные «под солому» во все оттенки золотистого — от льняного до медного, казались выгоревшими на солнце. Вместе с загаром и макияжем «a натюрель» они создавали образ очаровательной темноглазой простушки, сквозь который загадочно сквозила подлинная индивидуальность Кристины. Веснушки Майкл изобразил при помощи какого-то состава, вызывающего пигментацию, а по контуру губ провел тонкую линию татуировки, подчеркивающую рисунок. Майкл предупредил, что месяца два можно не волноваться — «макияж» сохранится даже после хорошей сауны.
— Ладушки, пока все путем. Теперь бы не потерять скорость на финише… — явно нервничал Эдик, гоня машину к Дворцу молодежи, где должен был происходить заключительный этап конкурса.
На предварительных просмотрах и отборочных показах Кристина не присутствовала. Она появилась лишь накануне, на репетиции, ознакомившись со сценарием «спектакля» и показавшись нужным людям.
— Не трусь. Все знают, что ты от меня, на титулы не претендуешь, выйдешь пару раз в шоу и, конечно, в финале. Платьице, по-моему, сногсшибательное. Я сам у Юдашкина выбирал, — подбадривал ее Эдик, странно вдохновленный своей бескорыстной акцией.
Что ему, собственно, за резон так стараться? Тратить время, нервы и, конечно, деньги? Ведь страстными любовниками они так и не стали. В постели вообще встречались несколько раз, и то ненадолго.
— Эд, все-таки я не понимаю, что тебе дает это участие в конкурсе? — допытывалась Кристина.
— Игра, зайчик, игра! И тебе, и мне в случае удачи крупно перепадет… — темнил Эдик.
…За кулисами, в отведенной девушкам уборной, Кристина быстро переоделась в «русский костюм», успев рассмотреть конкуренток. Четырнадцать красоток разных мастей, искоса поглядывая на «блатную», наряжались в национальные костюмы разных народностей. Со слов Эдика Кристина знала, что места уже заранее распределены, и, наверно, призершам об этом было известно. Уж они-то, ясно, тоже были не «с улицы» — за каждой стоял крепенький патрон.
Как ни странно, Кристина оказалась не в последней пятерке, хотя намеренно не выставлялась на первый план и не мозолила глаза зрителям. Три выхода — в русском сарафане, в купальнике и — под занавес — в вечернем туалете. Платье из черного муара с пышными рукавами, тесным лифом и огромной, шуршащей юбкой выглядело по-королевски. Она подколола на макушке волосы, оставив пару длинных закрученных щипцами прядей. Гримироваться Кристина, соответственно указанию Эдика, не стала, лишь чуть-чуть оттенила глаза и губы.
В финале, после того, как были коронованы три девушки и еще две получили специальный приз зрителей и приз прессы, ведущий торжественно пригласил в центр сцены «Кристину Ларину — студентку института иностранных языков», объявив, что она удостоена чести быть отмеченной итальянской фирмой ювелирных изделий и бижутерии. Солидный синьор в сопровождении переводчицы поднялся на сцену, чтобы преподнести Кристине награду — диадему и колье из стразов, а также зачитать документ, в котором говорилось, что фирма «Карат» заключает с синьориной Лариной контракт на три месяца работы в Риме в качестве фотомодели.
Синьор возложил на голову Кристины сияющую диадему и дрожащими пальцами защелкнул на шее колье.
— Благодарю вас, синьор, я очень рада вашим подаркам и вниманию, — ответила она по-итальянски, заливаясь краской и блестя навернувшимися от волнения слезами. Синьор Руффо Строцци обнял Кристину, прижавшись к щеке влажными губами, а кто-то сбоку передал ей огромный букет белых хризантем.
Ошарашенная девушка искала глазами Эдика, который сидел весь вечер у прохода в третьем ряду. Теперь это место занимала незнакомая дама.
Эдик поджидал Кристину за кулисами с ее сумкой и муаровой пелериной на ярко-малиновой подкладке, прилагавшейся в ансамбль к вечернему туалету.
— Быстренько пошли отсюда. Он ждет в машине.
На площадке полутемной лестницы, по которой они спускались к служебному выходу, Эдик вдруг опомнился:
— Стой! — Поднявшись на пару ступенек, он снял с Кристины подаренную бижутерию и отдал ей: — Спрячь хорошенько. Потеряешь — могут обидеться. Эти фирмачи — народ занудный. Даже итальянцы.
Ужинали они втроем в ресторане гостиницы «Марко Поло», где остановился Руффо Строцци. После нескольких тостов «за дружбу и бизнес», «за красоту и большое искусство» мужчины раскрепостились, наперебой заигрывая со своей прекрасной дамой.
Строцци попросил Кристину называть его отныне запросто по имени и, подняв бокал шампанского, значительно заглянул ей в глаза. Он был как бы иностранным и усовершенствованным «изданием» Эдика — того же типа и тех же, наверно, лет, но массивнее и шикарнее — тем особым шиком лоснящегося благополучия, который отличает иностранцев. К тому же итальянский колорит добавлял его облику аппетитной смачности — улыбки, жесты, взгляды, смех — все было несколько театрально-приподнятым, ярким.
— Руффо теперь твой шеф. С этого вечера переходишь в его полное распоряжение. Чао, бамбина! Добрый дядюшка Эдуард I свое дело сделал. Хотя и без страсти, но, согласись, очень профессионально.
— Не знаю, как благодарить тебя, Эд… До сих пор не верится… Может, это все шутка?
