Франкфурта. Его призвали в вермахт. Ему повезло вернуться с русского фронта в июле сорок пятого. Через неделю он покончил жизнь самоубийством.
— Прямо в доме? — шепнула Люси.
— Повесился на лестнице, — ответил Гаральд. — Он был болен, изнурен… Не знаю…
— Папа был дома? — спросил Джо.
— Нет, — покачал головой Гаральд. — Он все еще жил на даче среди северных лугов. Хельга как раз приводила дом в порядок к его приезду.
С чемоданами в руках дети двинулись по дорожке к дому, а Гаральд остался возиться с машиной. Люси остановилась, не в силах идти дальше. Она потирала руки в перчатках и все глубже натягивала на уши синюю шерстяную шапочку. Трава засохла, деревья стояли голые. Где же мама? Почему не выходит их встретить? Ведь они не виделись целую вечность, почти так же долго, как и с папой. Как тяжела разлука!
Дом был большим и высоким, темно-желтая штукатурка кое-где потрескалась, обнажив кирпичную кладку. Ставни шоколадного цвета были откинуты к стенам, а в центре, над входной дверью, нависал обширный балкон того же коричневого дерева. Люси отлично помнила и балкон, и ящики с вечнозелеными растениями. А дальше — папин кабинет. И вдруг на Люси нахлынуло чувство глубокой любви… Наконец- то…
Она бросила взгляд на неряшливую живую изгородь из болотного кипариса и в брешь между ветвями заметила фигуру какого-то оборванца в черном. Среди бурьяна и серых памятников петлял молодой человек — вильнул раз, другой и исчез, словно большая черная птица. Люси взяла чемодан и подошла к тете Хельге и Джо. Тетушка откинула со лба мальчика кудри и спрятала под вязаную шапочку. Схватила за плечи и держала на расстоянии вытянутых рук.
— О, он будет доволен! — подытожила осмотр она. — Наконец-то здесь Иоахим! Иоахим, младший сын!
Только теперь Люси признала тетю и была потрясена. Лишь роскошные волосы остались прежними. Лицо Хельги вытянулось и усохло, на лбу залегли глубокие морщины. Она-была очень бледна, губы казались бескровными. Люси поняла, что тетя не пользуется никакой косметикой: лицо было без прикрас, словно она только что встала утром с постели, хотя она и принарядилась в синее шерстяное платье, а в ушах болтались серебряные серьги. Сама же Люси поверх основы для макияжа нанесла слой пудры и подкрасила губы розовой помадой с мятным вкусом. Тетя Хельга повернулась к ней, взглянула на племянницу, поджала губы и со вздохом оглядела с ног до головы.
— Итак, Луиза…
Она быстренько обняла племянницу.
— Проходите.
Тетя отошла, махнув метлой, а дети подняли чемоданы и двинулись к дому. В тесной маленькой прихожей, рядом с «болгарской жутью», заливаясь слезами, их встретила мама. С радостным воплем Джо бросился к ней.
— Тсс! — шикнула на него Вики Фуллер. — О милые мои, мои дорогие…
Люси тоже ринулась обняться с мамой, вспомнив наконец, как прежде обстояли дела. Из-за папы их день-деньской утихомиривали. Но какое сейчас это имеет значение, коль скоро у них есть мама, их собственная, прекрасная, словно сошедшая с зеркала той напольной вешалки особа, по-девичьи тонкая и гибкая, с темными глазами Джо!
— Где папа? — закричал Джо, сбрасывая пальто. — В кабинете? Бегу наверх!
— Шшш! — Это вошла тетя Хельга. — Наверх ты можешь подняться спокойно и тихо.
Она рассмеялась.
— Бедный Август — к нему ворвется такой верзила!
— Иди, — мягко улыбнулась мама. — Иди, Джо, ты помнишь дорогу?
Джо с грохотом понесся по лестнице, Люси было последовала за ним, но тетя Хельга остановила ее, поймав за запястье.
— Сначала он, — сказала она. — Пусть сперва сходит Иоахим. Ты должна умыться, Луиза. Твой папа не любит пудру.
Люси стряхнула тетину руку. И обратила внимание на то, что мама тоже косметикой не пользуется. А еще она знала, что от мамы помощи не дождешься. В подобных случаях она никогда не вступалась за детей.
— Пошли-ка, — позвала Хельга, — Ты похожа на шлюху, которая бегает за американцами.
— Хельга! — Тетины слова потрясли маму.
Люси легко взбежала по ступенькам, даже не обернувшись на женщин. Вот и дверь в кабинет, она приоткрыта. Осталось только войти.
Джо остановился, не доходя до большого письменного стола, за которым сидел отец. Люси показалось, что папа вообще не изменился. Он выглядел абсолютно так же, как на фотографии с суперобложек: густые белые волосы, седые с сорокалетнего возраста, широкое кроткое лицо. Он дописал предложение и поднял глаза, весь такой робкий и обворожительный.
— Итак, вы здесь? — сказал он.
И протянул руки с каждой стороны кресла. Джо обежал вокруг стола и приник к родителю, Люси же приблизилась медленней. Пока дочь шла, отец не спускал с нее глаз.
— Кинозвезда, — констатировал он.
Он прижал к себе детей с двух сторон, и печаль исказила его лицо.
— Я думал, что уже никогда не увижу своих малышей.
— Папа, — шепнул Джо, — а Гитлер правда умер?
— Надеюсь, что да, — ответил Август Фуллер.
— Папа, а правда то, что рассказывают о лагерях смерти? — спросила Люси, чтобы не чувствовать себя отщепенкой.
Но, спрашивая, она уже чувствовала, сколь неуместен ее вопрос. Наверняка Гаральд, собственный ее брат, был жертвой одного из лагерей.
— Я бы сказал — да, — ответил отец. — Дети мои, это так. И страданиям не будет конца. Пятьдесят лет еще будут считать погибших и спорить, кто виноват больше.
— Папа, — сказал Джо, — хочу подарить тебе кое-что в честь встречи.
Они привезли с собой уйму всяких подарков. И сейчас Джо вытащил из кармана брюк головоломку из магазина дешевых товаров: крохотный шарик нужно было закатить тигру в глаз. Люси оставила их упражняться с игрушкой, а сама подошла к балконной двери. Вдалеке слышались детские голоса, доносящиеся то ли с заднего двора, то ли с детской площадки. Она взглянула на сад и подумала, что было бы здорово, если бы пошел снег.
В кипарисовой изгороди зиял просвет в два дерева шириной. Молодой человек в черном, может, тот самый, что ускользнул при их появлении, стоял среди кладбищенского бурьяна и не сводил с дома глаз. Люси видела черные кудри и бледное лицо. И длинное черное пальто наподобие шинели. Среди запустения виднелись опрятные, убранные цветами могилы и расчищенные граблями дорожки.
Тетя Хельга пришла за детьми.
— Время посещения закончено, — словно медсестра, сказала она.
Джо упрямился, как шестилетний. Хотел остаться с папой. Вырываясь из твердой хватки тети Хельги, он громко протестовал:
— С ума сойти! Да мы только что зашли!
Люси взглянула на отца. С кроткой, робкой улыбкой тот отложил в сторону головоломку и взял ручку. Тетя Хельга потащила упирающегося Джо вокруг стола. Папа сидел, словно под стеклянным колпаком, и не мешал сестре выдворять младшего отпрыска из кабинета. Тетя Хельга и Люси приказала:
— И ты! Ты тоже, Луиза!
Напоследок Люси взглянула в окно и увидела, что молодой человек в черном исчез. Вслед за теткой дети прошли в свои прежние спальни, которые некогда делили с Гаральдом и Розвитой. В общем-то, Люси нравилась ее комната, и она попыталась не думать о залитой солнцем спальне в доме О'Брайнов, украшенной рюшами и узором в горошек. Чемоданы уже подняли наверх, и Люси вместе с мамой принялась
