Мне не дали договорить:
— Александрыч любит читать нотации, вот я и отключил телефон, a ребят попросил, чтоб не сдавали…
Сейчас взорвусь! Я бросила бизнес, летела десять часов, чуть не спятила по дороге и только потому, что кто-то не хотел слышать нудного хозяина и отключил телефон! Есть ли предел моей глупости? Так, мне требуется успокоиться и прийти в себя. Выскочив из ванной комнаты, я влетела в гостиную и замерла… фотографии… мои фотографии… мне шестнадцать — я сижу в саду в венке из одуванчиков…..семнадцать — я стою под струями фонтана… восемнадцать — я спускаюсь по лестнице университета… девятнадцать — Шереметьево… последний снимок, сделанный несколько месяцев назад и…семейная фотография — Наташка, моя школьная подружка, тётя Зина, её мама, подкармливающая меня после смерти моей мамы, и Кузнечик, Наташкин младший брат, смешной, неуклюжий, высокий, казалось состоящий из одних острых углов, мальчишка, ходивший за мной по пятам, делившийся всеми своими секретами, и даривший букетики полевых цветов и всякие мелочи, столь милые мальчишескому сердцу. Как он плакал, провожая меня, и просил остаться, подождать, когда он вырастет и женится на мне… Но как? Откуда эти фотографии? Не может быть…
Я повернулась на шлёпанье босых ног:
— Кузнечик?
Вик подошёл ко мне.
— Не понимаю… Ваша фамилия Терещенко, а ты Сокольский…
— У нас разные отцы, это фамилия моего отца.
— Почему ты ничего не сказал?
Он помолчал, играя желваками на щёках:
— Зачем? Чтобы это изменило? Знакомый или незнакомый, я тебе не нужен.
Я попыталась объяснить:
— Ты просто не понимаешь. Это нереально. Нас разделяет восемь лет. Пока это не слишком заметно, а потом… Что будет потом, когда ты поймёшь, что я старуха, а ты ещё полон сил? Как мне тогда жить? Делать косметические подтяжки, в погоне за уходящей молодостью, и каждую минуту ждать твоего ухода? Мне сорок лет, моя жизнь состоялась…
Его руки легли мне на плечи и тряхнули:
— Это мне тридцать один год, а тебе девятнадцать, потому что последние двадцать лет ты провела в анабиозе! Чем, как и для чего ты жила? Работой? Заменила ли она тебе любовь и счастье? Деньги? Зачем они тебе? Кому ты их передашь? Согревают ли они тебя по ночам? Местью? Что принесла тебе эта месть, кроме разочарования? Стоило ли зацикливаться на ней столько лет? Я люблю тебя не потому, что ты Элен Крэндом, холодная, высокомерная стерва, потакающая своим желаниям и слабостям, не считающая ни с кем, кроме себя, а потому, что в тебе ещё жива Лена Белозерская, девочка со светлой душой, отзывчивая и умеющая чувствовать, которую ты всеми силами пытаешься убить в себе. Я люблю тебя с тех самых пор, как себя помню, сначала как друга, а потом дружба превратилась в нечто большее… Или ты думаешь, в одиннадцать лет нельзя любить или невозможно испытывать чувства? Пусть детские, но настоящие и искренние. После твоего отъезда мне было очень плохо, для меня ты была целым миром, и вдруг тебя не стало рядом. Через семь лет в газетах стали появляться твои фото, ты вышла замуж. Я надеялся — ты счастлива и пробовал, пытался тебя забыть, к несчастью безрезультатно, ни одна из моих девушек не была тобой. Но ты была недосягаема для меня, и когда Александрыч принёс контракт от Элен Крэндом, да ещё и с такими дополнительными условиями, я не мог поверить в реальность происходящего. А увидев тебя, не узнал, нет, внешне ты не сильно изменилась, а вот внутри… и только тогда, застав тебя с порезанной рукой и несчастными глазами, я понял — это маска, скрывающая настоящую тебя, и сошёл с ума от любви. Прости меня, я слишком долго ждал этого момента, и мне не хватило терпения сдержать свои чувства, даже видя, как я пугаю тебя своим напором, не мог остановиться. Потерять тебя ещё раз было невыносимо и, зная, вернее чувствуя, что ты не позвонишь, я начал отслеживать списки прилетающих. Ты не отправила меня сразу куда подальше, и это дало мне надежду, и я видел твою реакцию на меня, как ты пыталась не смотреть в мою строну и всё равно возвращалась взглядом. Наверно, я сделал ошибку, вернув тебе деньги, и напугав этим. Прости, но это выше моих сил — продавать свою любовь к тебе.
Вик потряс меня ещё раз:
— Почему ты не ответила? Ты же тоже меня любишь!
Я попыталась сопротивляться:
— Я не…
Меня опять перебили:
— Себе хоть не ври. Ты бы не прилетела, будь это иначе.
Пытаясь перевести разговор со скользкой для меня темы, я спросила
— И поэтому ты ударился в запой?
От удивления, он меня даже выпустил:
— Запой? С чего ты взяла? Мы просто отмечали моё день рождение и командировку в Нью — Йорк. Ты же не думала, что я так просто сдамся?
Да я вообще, не способна сейчас думать. Мой маленький Кузнечик превратился в этого высокого, мускулистого, широкоплечего мужчину, присутствие которого лишало меня разума… Не отвечая, я прибегла к его тактике, и поцеловала. Мы опять сошли с ума… Вик, приподняв меня и заставив обвить его ногами, унёс в спальню. Уже там, доведя до сумасшествия и измучив, он не торопился, сдерживая моё нетерпение. Держа мои руки и нависнув надо мной, потребовал
— Признайся, что любишь.
— Люблю, черт тебя подери! Я люблю тебя!
Рывок его бёдер… и взрыв наслаждения….
Я смотрела на мужчину, спящего рядом. На мужчину, которого любила и любви которого боялась… Что ты знаешь о мире где я живу и который не могу оставить? Слишком много вложено сил, слишком много людей зависело от меня, и я слишком боялась изменить свою жизнь и ещё раз пройти через боль. Прости меня за это…
Я сбежала от него, себя и Любви… Такси везло меня в аэропорт, минуя отель. Что значат вещи, когда болит душа? Но выбирая между болью разлуки и болью разочарования и потери, я выбрала первое… Прямых рейсов не было, но мне было безразлично куда лететь, главное покинуть эту страну и отрезать себя от мужчины, ставшего для меня гораздо больше, чем телохранителем. Уже пересекая зелёную линию, я услышала крик.
— ЛЕНА!!!!
В отражении стеклянной стены, я видела, как Вика держат охранники, не давая пройти. Прости меня… если я обернусь, я останусь… Прости…
— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ БЕГАТЬ ОТ СЕБЯ ВЕЧНО!!!!!
Ты прав, любимый, но я могу убежать от тебя и уберечь от ошибки… Прощай….
Через месяц выяснилось, что я беременна. Для меня это было чудо, столько лет я не могла забеременеть, хотя очень хотела ребёнка, и вот теперь Бог дал мне шанс. Муж подал на развод, мотивировав тем, что рога он носить согласен, пока о них никто не знает, а воспитывать чужого ребёнка нет. Мы развелись без особых проблем. По брачному контракту он не мог претендовать на мою собственность и, получив положенную ему денежную компенсацию, убрался прочь. Это меня не расстроило, мне было, для кого жить. Я шла по парку… Не смотря на тяжёлое протекание беременности и постоянные боли в спине, меня тянуло на воздух, и я много гуляла или сидела на скамейке, подставляя лицо, пока ещё тёплому солнцу. Вот и сейчас, присев на лавочку и крутя в пальцах красный кленовый лист, я зажмурилась.
— Когда ты собиралась сказать мне о ребёнке?
Распахнув глаза, я увидела Вика, стоящего передо мной.
Злой, напряжённый, руки в карманах куртки, взгляд исподлобья.
Не дождавшись ответа, сделал вывод:
— Следовательно, никогда. Учти, я этого так не оставлю. Я хочу участвовать в воспитании своего сына или дочери.
