— Ты и успокоился? Меня это решительно не устраивает. Владельцами телефонов будем заниматься! А тебе, Зина, будет дополнительное задание — определить, все ли записи в книжке сделаны одной рукой. Мне кажется, почерки разные. И еще меня не устраивает, что исчез мотоцикл, — снова оборачивается он к Томину. — Жаль, упущено время. Но зеленых «ижей» с коляской не бесчисленное множество в области. Надо искать. И надежней, если б ты самолично!
У Марата Былова собралась компания мотоциклистов. Сеня потешается над Ильей:
— Диван, понимаешь, купил во-от такой, от сегодня до завтра! И три кресла — слонам сидеть. Плюхнешься — утонешь.
— Ага! — вставляет Сема.
— У Илюши уже, понимаешь, не дача, а прямо родовой замок!
— Ладно, ладно! — отмахивается тот.
— Еще шкаф. Вроде гаража, — басит Сема.
— Даю слово, Марат, гараж красного дерева! Дверцы, как ворота! Мы с Семой взяли и мелом на одной створке понимаешь, «М», а на другой «Ж». Ух, он обиделся!
— Старинного шкафа не видали! Голоштанники! А я — пока предки не угробились, — я, знаете, как жил? Как какой-нибудь…
Он затрудняется подыскать достойное сравнение, и Сема подсказывает:
— Барон.
— Один галстук в Москве, другой в Петербурге, — лениво подпускает шпильку Марат.
— Не веришь?! Знаешь, сколько я всего распродал? Книги, ковры… — и с благоговейным придыханием: — Секретер в стиле «буль», сплошь инкрустации!
— Секретер сделал буль-буль-буль! — гогочут оба Семена.
Илья пожимает плечами: что с них возьмешь.
— Ты эти две недели не появлялся в своей бане? — спрашивает его Марат.
— Чего не хватало — теперь-то!
— А бывшие клиенты еще помнят, как ты шустрил: «Вас веничком обслужить?», «За пивком сбегать не прикажете?»
Илья кривится от лакейских воспоминаний.
— Вообрази, что такой гражданин, попарившись без твоего сервиса, нежданно увидит, как ты гарнитуры скупаешь. Поменьше пыли, Илюша, поменьше звону!
— Один я, что ли? Сема отхватил золотой перстень в полпуда весом!
— Кто подумает, что золотой? Я говорю — позолоченный. — Сема со счастливой улыбкой любуется перстнем.
— Вообще монеты утекают. Свистят между пальцев! — печалится Сеня.
Вздыхает и Илья:
— Брали — казалось, гора. Прям крылья выросли! Поделили — уже не то. А на сегодня вообще… Эхма, какой был рюкзачок!
— Рюкзачок на антресолях лежит, — небрежно роняет Марат. — Достать нетрудно.
На минуту воцаряется молчание, приправленное страхом.
— Или идите работать. Либо — либо.
— Нет уж, баста! — выражает общее мнение Сема.
— Есть один универмаг, — задумчиво говорит Сеня. — Тоже до того удачно стоит!..
— Нет! — обрывает Марат. — Повторяться не будем!.. Это скучно, — рисуется он. — Я, други, лишусь главного удовольствия на белом свете — придумывать блестящие преступления!
Томин в форме и офицер ГАИ останавливаются перед воротами деревенского дома.
— Хозяева! Дегтяревы! — стучит офицер в калитку. — Есть кто?
— Иду-у! — появляется немолодая приветливая женщина в платье с закатанными рукавами. — Вечер добрый! Какая до нас нужда?
— РайГАИ, — представляется офицер. — Надо посмотреть мотоцикл. Владелец дома?
— Вася-то? — говорит женщина, отпирая калитку. — Уж второй месяц в командировке, в Тюмень послали.
— Без него кто-нибудь пользовался мотоциклом? — спрашивает Томин.
— Никто. Стоит себе.
— Это точно?
— А кому? Младший мой на флоте, еще год службы. А старик и на работу пешком и с работы пешком. Считает — полезней…
Томин, но уже с другим офицером ГАИ взбирается по крутой и неровной тропе.
— Как только он здесь ездит!
— Вдовенко, товарищ подполковник, не он, а она, — улыбается офицер. — Кстати, призер мотогонок по пересеченной местности. Для нее этот косогор — пустяк!
Вдовенко они застают возле «ижа» в полной спортивной экипировке.
— С добрым утром!
— Ой! — девушка снимает шлем. — Еще чуть-чуть — и укатила бы на работу. Я где-то что-то?..
— Надеюсь, нет, — успокаивает Томин. — Где были вы и мотоцикл в субботу, двадцать восьмого числа?
— Уф! — смеется девушка. — Чистое алиби! Подружку замуж выдавала. Ехала впереди свадебной машины вроде эскорта — в цветах и лентах!
— Координаты подружки, извините, обязан записать. — Томин вынимает блокнот.
Третий владелец проверяемых мотоциклов, хоть и живет на селе, вид имеет столичный. Молод, любезен, уверен в себе.
— Двадцать восьмого? — переспрашивает он. — Скажу. По графику дежурил другой врач. Но с утра меня тоже вызвали на ферму — ЧП… Думаю, наши ветеринарные нюансы ГАИ не интересуют?
— Ветеринарные — нет, — подтверждает офицер ГАИ.
— А вернулись с фермы? — спрашивает Томин.
— К ночи.
— Пока вы были заняты, кто-нибудь мог позаимствовать мотоцикл — на время?
— Ни в коем случае! Пойдемте, покажу замок.
Большая комната, нечто вроде приемной; в ней Томин и около двадцати мужчин и женщин разного возраста. Появляется Знаменский, здоровается. — Четверых нет, — сообщает Томин.
— Придется с ними беседовать отдельно. — Пал Палыч обращается к собравшимся: — Товарищи, приносим извинения за то, что вас вызвали. Но разыскивается человек, в записной книжке которого значатся номера ваших телефонов.
В комнате возникает говорок.
— Да-да, знаем, вас уже беспокоили. И все же рассчитываем на помощь… Нет ли у кого родственников и знакомых в районе Селихова?
На его призыв реагируют пожилой, интеллигентной наружности мужчина и старушка в платочке, явно из сельских жителей.
…Пропуская вперед интеллигентного мужчину, Пал Палыч входит в свой кабинет со словами:
— Да, взяли выручку за половину субботнего дня… Итак, мы имеем два совпадения: ваш телефон в книжке преступника и знакомые — в самом Селихове?
— Рядом. Гм… Я определенно угодил в переплет.
Знаменский достает бланк.
— Давайте официально: фамилия, имя, отчество?
— Никитин Николай Митрофаныч.
— Должность, место работы?
— Да собственно… я академик.
Авторучка Пал Палыча замирает.
— Ну обыкновенный академик. Не случалось допрашивать нашего брата?
— Нет, Николай Митрофаныч. Простите великодушно, что казенной повесткой… Оторвали от дела…
— Небольшая отлучка науку не погубит. Валяйте, допрашивайте с пристрастием! Только телефона своего я уж давно никому не даю, этим ведает секретарша.
— Вот фотокопия странички. Вы почему-то на букву «Ц».
— А-а, телефон дачный… Н. М. Никитин… нет, Никитина — тут закорючка на конце. Нина Митрофановна Никитина. И почерк определенно ее.
— Номер-то зарегистрирован на вас… Значит, ваша сестра?
— Да. И полагаю, логичней обратиться к ней.
— Безусловно, Николай Митрофаныч! Мы так и сделаем. Еще раз: извините.
— Подвиньте мне аппарат, — прерывает Никитин. — Экий вы церемонный молодой человек! — Он энергично крутит диск, набирая номер.
Окончив разговор, академик кладет трубку:
— Основное вы, наверно, уловили?
— Да, «Ц» означает цветы! — Пал Палыч взбудоражен открытием. — Это может дать совершенно новый толчок!
— Однако сестра не может указать никого конкретно.
— Я понял. Но произошло это именно на выставке цветов?
— Да. Она участвовала с астрами собственной селекции и раздавала семена. Причем с условием сообщить что-то насчет сортовых признаков. Отсюда номер телефона, которым Нина снабжала людей…
А старушка в платочке плотно сидит напротив Томина и так и сыплет:
— Еще пиши: две племянницы, Таисья и Шура. У Таисьи муж Евгений, а у сестры его, стало быть у Елены, — две дочери, старшая, пиши, в Краснодоне…
— Секундочку, Татьяна Егоровна!
— Ну?
