Миша более изобретателен:
— Лечь под асфальтовый каток, стать как блин, и попросить соседей, чтоб сунули под дверь.
— Не ломайте голову, я звоню в ЖЭК и вызываю слесаря, — обрывает Наташа.
— А дело вечером, слесарь уже культурно отдыхает. — Виктор скидывает пиджак, подходит к растущему рядом с домом дереву, подпрыгивает, ухватывается за нижний сук и быстро лезет вверх.
Леша следит недоверчиво. Миша — с интересом, Сенька — завистливо, Наташа — с нарастающим страхом.
— Виктор, не надо! — не выдерживает она. — Ой, сейчас упадет!..
А Виктор уже в верхнем окне:
— Оп-ля, и готово!
— Надо попробовать! — загорается Сенька.
— Сеня, не смей!
— Он сумел, чем мы хуже?
— Леша, не позволяй ему!
Леша берет сторону сестры:
— Гвоздик, вобью.
Парк — удобное место для встреч.
Бондарь черпает ложкой раскисшее мороженое, смотрит на Виктора с раздражением.
— Мою науку на сопляков тратишь. Массовик-затейник!
— Нет, маэстро, я на правильном пути. Им интересно, и они у меня морально разлагаются.
— Если интересно, бери круче. Не знаешь, как сделать, что ли? Вечерком, по холодку, гуляючи. «А ну-ка, ребятки, попугаем вон ту дуру. Раз-два, за мной!» И сам на бегу сумочку у нее — хоп. Отдышались немножко: давайте, мол, делить выигрыш. Оглянуться не успели, как стали участниками преступления. Тут их и прижать, чтобы выложили пушку.
— Не выйдет, маэстро, — вздыхает Виктор. Не простые ребята, языкатые. Мудреные словечки любят. Не всегда и поймешь.
— Значит, культуры не хватает! Анекдот получается: нашему брату стала культура нужна! Ты хоть уверен, что «ТТ» у них?
— Уже прямо при мне помянули.
— В открытую?!
— С хитростью. Думают, я не пойму. Девчонка что-то брату сказала, а он говорит: «Тотоша лежит дома». Я дурачком таким спрашиваю: «Заболел?» — А другой отвечает: «Нет, наш Тотоша — железный малый, но ему вреден солнечный свет».
— «Наш Тотоша»!.. — взъярившийся Бондарь даже тряхнул зонт, под которым они сидят. — Котята паршивые. Всех бы в один мешок. Значит, они с ним не ходят?
— Каждый раз щупаю.
— Вот что, помощничек дорогой, брось-ка ты культуру и всякие церемонии. Поставь пацанов в такое положение, чтобы им понадобилось с пистолетом ходить!
Под вечер Сенька возвращается домой. Входит в комнату, принюхивается. Мать, пригорюнившись, сидит без дела.
— Отец был?
— Уже сказали?
— Нет — накурено. В соответствующем виде?
— Трезвый. — Она уходит и приносит Сеньке ужин. — Только винегрет, Сеня. Зато чай будет с тортом.
— С каким?
— Не смотрела. Наверно, твой любимый. Он помнит.
— Совсем трезвый?
— Недавно из больницы. Теперь долго даже в рот брать нельзя. Не пересолила я?
— Нормально, — Сенька уписывает винегрет. — Сто лет его не видел, с самой зимы. Ничего он?
— Ничего, Сеня поправился. Помолодел даже.
— Может, совсем вылечили?
— Дай, бог…
— А как он вообще?
— Работает. На прежней должности. Денег принес.
— Не взяла?
— Взяла уж, Сеня. Трезвого неловко обижать.
— Что он меня не подождал?
— Да так… Ты сам навести, Сеня. Я обещала, что навестишь.
— Ма, обратно звал, да?
— Теперь поздно, Сеня. Зови — не зови…
— Если он не пьет… Когда не пил, он был ничего, а?.. Ты надрываешься за жилплощадь, а там квартира пустует.
Гвоздарева пытается отделаться шуткой:
— Там тоже работы полно: пять окон мыть, да ковры…
— Сравнила! Рассуждаешь, просто как девчонка!
— Чайник поставлю… — растерянно говорит Гвоздарева.
Возвращается она и с большим тортом, опускает его на стол и обнимает сзади сына.
— Сеня, родненький, прости ты меня… Конечно, отец нужен, надо было терпеть, да … не люблю я его.
— Ну ладно, ладно. Не любишь, как хочешь… — он легонько отталкивает ее. — Вышла бы замуж за другого, что ли. Пока не очень старая.
— За кого?
— Хоть за начальника ЖЭКа. Он, правда, зануда, но пережить можно.
У Гвоздаревой высыхают ресницы, губы дрожат в улыбке.
— Сеня, да он женатый! На что это ты родную мать подучаешь?
— Подумаешь! Я бы на твоем месте отбил у какой-нибудь, да и неженатые есть. Ну чего смеешься?
— Сенечка, хватит с меня одного раза. Вот так хватит!
— Ладно, как хочешь… Только противно, что выдумывают…
— Они не со зла, Сеня. Просто понять не могут, зачем это от мужа уходить, который обеспечивает. Ну их! Давай чай пить!
Сенька машет рукой и открывает коробку с тортом.
— Обалдеть!
И тут — звонок. Гвоздарева отпирает, в дверях стоят Нина и Знаменский в форме.
— Здравствуйте. Можно?
— Пожалуйста. Проходите, — как дворника вид милицейской формы Гвоздареву не пугает.
Все входят в комнату.
— Мы хотели бы с вами побеседовать, — говорит Нина.
— Сеня не помешает?
— Напротив, разговор о нем.
— О нем?!
— Нет-нет, ничего не случилось. Я новый инспектор по работе с несовершеннолетними, решила познакомиться с ребятами поближе, в домашней обстановке. Антонина Васильевна. А это Знаменский, Пал Палыч.
— Александра Владимировна, — представляется Гвоздарева и подает руку Нине, затем с вопросительным выражением — Знаменскому.
— Я — следователь и занимаюсь одним происшествие в ваших краях. Вдруг случайно выявятся новые свидетели, — поясняет он.
— Сенька, по прозванию Гвоздик, — нервно заключает церемонию Сенька.
— Да присаживайтесь, что ж мы стоим.
Нина достает записную книжку, куда вносит при разговоре короткие пометки. Пал Палыч пристраивается в сторонке.
— Как ты кончил учебный год? — спрашивает Нина.
— Нормально.
— По литературе едва на тройку вытянул, — честно уточняет Гвоздарева.
— Литература, я думаю, милиции не касается.
— Отчего же, Сеня, это характеризует твои интересы. Какой кружок ты бы стал посещать?
— Автомобильный. «Мерседес» на днях покупаю, права нужны. Ой, чайник сбежал! — бормочет он под внимательным взглядом Знаменского и удирает на кухню.
— Вечно перед чужими ершится, — извиняется Гвоздарева.
— Большие трудности с его воспитанием?
— Да как сказать?.. Озорной, конечно. Но у нас не поймешь теперь, кто кого и воспитывает: он тоже меня жить учит. У него тоже трудности.
Улыбка у Гвоздаревой хорошая, Нина охотно улыбается в ответ. Возвращается Сенька.
— Сеня, кто твои друзья? С кем чаще встречаешься?
— С кем придется.
— Сейчас его компания — Терентьевы да Миша Мухин. Остальные разъехались.