Дуилин и Деруфин — возглавляли ополчение взгорий Мортонда и долины Черных Корней, состоявшее из пятисот лучников. Из Анфаласа, с самого побережья, пришли пастухи, охотники и хуторяне, вооруженные чем попало — доспехи имели лишь малочисленные дружинники их вождя Голасгила. У горцев Ламедона — всего-то горстка — не было даже предводителя. Рыбаки Этира прислали всех, кого смогли снять с кораблей: таких набралось несколько сот. Хилурин Прекрасный с зеленых холмов Пиннат-Гелин ехал во главе трехсот отважных воинов в зеленом. Последней шла рать знатнейшего из всех, Имрахила, князя Дол-Амрота, родича Дэнетора. За горделивыми позолоченными знаменами со знаками Ладьи и Серебряного Лебедя следовал отряд рыцарей в полном вооружении на мышастых жеребцах и семь сотен рослых, сероглазых, темноволосых воинов. Эти шли с песней.
В город вошло меньше трех тысяч человек, и ждать больше было некого.
Топот, пение и приветственные возгласы смолкли в отдалении. Любопытствующие постояли еще немного и начали расходиться. Ветер утих, в неподвижном воздухе висела поднятая сотнями ног пыль. Красное солнце склонялось за Миндоллуин, и на город ложилась тень. Близилось время закрытия Врат.
Пиппин поднял глаза, и ему показалось, что небо стало пепельно-серым, словно и его заволокло пылью. На западе угрюмо багровели последние отблески заката, и Миндоллуин казался грозным черным исполином в огненном плаще.
— День был чуден, а ночь обещает беду, — пробормотал Пиппин, совсем позабыв, что рядом стоит парнишка.
— Верно, — подхватил тот. — Мне точно достанется, коли я не вернусь до закатного колокола. Пошли! Слышишь трубу? Это сигнал к закрытию ворот.
В город вошли последними, а когда добрались до улицы Фонарщиков, повсюду уже звонили колокола, а в окнах зажигались огни.
— До свидания, — попрощался Бергил. — Кланяйся от меня отцу, скажи, что я благодарю его за славную компанию. И обязательно приходи снова, я буду ждать. Теперь мне почти хочется, чтобы войны не было, уж мы бы тогда с тобой повеселились. Наведались бы в Лоссарнах, к дедушке, там по весне раздолье. Но ничего, мы еще туда попадем. Нашего правителя им нипочем не одолеть, да и отец у меня наипервейший храбрец. Ну, пока. До встречи.
Они расстались, и Пиппин поспешил в цитадель. Обратный путь показался ему очень долгим, хоббит устал и основательно проголодался. Быстро темнело, но на небе не проглянуло еще ни одной звезды. К ужину Пиппин опоздал, но Берегонд добыл для него снеди, усадил рядом с собой и принялся расспрашивать о сыне — повидать мальчика удавалось нечасто. Однако хоббит рассиживаться не стал: на сердце у него отчего-то сделалось пасмурно и захотелось поскорее разыскать Гэндальфа.
— Дорогу-то найдешь? — спросил Берегонд, когда Пиппин собрался уходить. — На улице хоть глаз выколи; вдобавок нынче вышел приказ не зажигать огней на улицах и стенах. Да, и еще, как раз тебя касается. Завтра с утра тебе велено явиться к правителю. В третьем отряде тебе, по всему видно, не служить, но, может быть, еще свидимся. Прощай, Перегрин, доброй ночи!
Когда Пиппин добрался-таки до своей комнаты, там было почти темно — лишь на столе горела крохотная лампадка. Гэндальф отсутствовал, отчего хоббиту сделалось совсем тоскливо. Он забрался было на скамью, чтобы поглазеть в окошко, но с таким же успехом мог бы смотреть в чернильницу. Притворив ставни, хоббит лег на кровать, некоторое время прислушивался, не идет ли Гэндальф, но в конце концов забылся тревожным сном.
Разбудил его свет, пробивавшийся даже сквозь занавес. На столе ярко горели свечи, были разложены какие-то свитки, а Гэндальф мерил ногами комнату, бормоча под нос:
— Фарамир, когда же вернется Фарамир?
— Привет, — сказал хоббит, выглянув из-за занавески. — Рад тебя видеть, а то думал, ты и вовсе про меня позабыл. Долгий сегодня был день.
— Зато ночь слишком коротка, — буркнул Гэндальф. — Я пришел сюда, потому что мне нужно побыть одному и подумать. Не мешай, лучше спи, пока есть возможность. На рассвете я отведу тебя к Дэнетору. Впрочем, о чем я, какой рассвет? Рассвета не будет, пришло время Тьмы.
Глава 2.
СЕРАЯ ДРУЖИНА
Едва стих топот копыт и Светозар унес в ночь Гэндальфа с Пиппином, Мерри вернулся к Арагорну. Собирать было нечего: котомки своей он лишился у Парт-Галена, а несколько полезных вещиц, прихваченных из Айсенгарда, всегда держал при себе в маленьком узелке. Хасуфел уже стоял под седлом, Леголас и Гимли ждали сигнала тронуться в путь возле своего коня.
— Итак, из нашего отряда осталось четверо, — сказал Арагорн. — Мы будем держаться вместе, но дальше поедем не одни, как я думал прежде. После этого крылатого ужаса король решил выступать без промедления, чтобы вернуться к холмам под покровом ночи.
— А куда потом? — спросил Леголас.
— Пока сказать не берусь. Тейоден назначил сбор войск в Эдорасе на четвертую ночь считая от нынешней. Туда он и отправится, а там, как я думаю, его будут ждать вести о войне. Всадники Рохана двинутся к Минас-Тирит. Что же до меня и тех, кто захочет пойти со мной…
— Я с тобой, — заявил Леголас.
— И я тоже, — поддержал Гимли.
— …Так вот, наш путь темен, — продолжил Арагорн. — Нам тоже нужно в Минас-Тирит, но как мы туда попадем, я еще не решил. Надо подумать.
— Мне бы тоже с вами, — промолвил Мерри. — Конечно, проку от меня маловато, но неохота, знаешь ли, мешаться попусту под ногами у занятых людей. Конникам не до меня, хотя король и сказал, что, когда вернется домой, я непременно должен буду рассказать ему про Хоббитанию.
— Вот видишь, — сказал Арагорн, — стало быть, тебе прямой резон идти с ним. Но, боюсь, Тейодену не скоро выпадет случай спокойно посидеть в Медусельде и послушать твои байки. Многим надеждам суждено увянуть этой горькой весной.
Вскоре все уже сидели верхом: Тейоден, двадцать дна конника свиты, Леголас с Гимли позади и Арагорн с Мерри. Скакали быстро, в темноте миновали курганы у бродов Айсена, но тут неожиданно замыкавший отряд всадник пустил коня в галоп и поравнялся с королем.
— Государь, — промолвил он, — позади нас верховые. Еще у бродов мне показалось, что сзади слышен конский топот, а теперь сомнения нет. Нас догоняют.
Тейоден приказал остановиться, и отряд изготовился к бою. Арагорн ссадил Мерри на землю, обнажил меч и встал рядом с королем. Эйомер и его оруженосец отъехали назад, чтобы в случае окружения охранять короля с тыла. Каждый знал, что ему делать, отчего Мерри еще пуще прежнего ощутил свою полнейшую никчемность. В голову лезла всякая дурь — а что ежели королевский эскорт перебьют, а он улизнет и останется один в бескрайних степях Рохана?
— Чему быть, того не миновать, — решил хоббит, затянул потуже пояс и обнажил клинок.
Теперь уже все явственно слышали конский топот, а когда заходившая луна выплыла из-за скрывавшего ее облака, стали видны быстро приближавшиеся со стороны бродов темные фигуры. Лунный свет поблескивал на наконечниках копий. Сосчитать преследователей было трудно, но их отряд по меньшей мере не уступал числом королевскому.
— Стой! — зычно крикнул Эйомер, когда незнакомцы приблизились шагов на пятьдесят. — Кто вы такие и что привело вас в Рохан?
Чужаки мигом осадили коней. В наступившей тишине один из них спешился и медленно двинулся вперед, подняв в знак мирных намерений руку с раскрытой ладонью. Но воины Тейодена не опустили оружия.
Не дойдя шагов десяти, человек остановился. Он был высок ростом и голос его звучал ясно.
— Рохан? Правильно ли я расслышал? Это слово радует мой слух. Мы искали эту землю, спешили
