отваги.
Хоть и жалко было Пипину разочаровывать новых друзей, но он вынужден был развеять их напрасные надежды. Только титул князя прилип к нему крепко; в понятии гондорцев тот, кто дружил с Боромиром и был с почетом принят Денэтором, мог быть только знатной особой. Пипина благодарили за приход, ловили, затаив дыхание, каждое его слово о неведомых странах, кормили и поили при этом обильнее некуда. Полному счастью хоббита мешало только то, что надо было все время помнить об осторожности, как советовал Гэндальф, и он придерживал язык, а так хотелось поболтать по-хоббичьи в дружеской компании!
Наконец, Берегонд встал.
— Я должен с тобой проститься, Пипин, — сказал он. — Сейчас мне, да и всей нашей Бригаде пора приступать к своим обязанностям. Освободимся мы только после захода солнца. Если тебя тяготит одиночество, могу порекомендовать тебе веселого проводника. Мой сын охотно покажет тебе город. Он хороший мальчик. Если принимаешь мое предложение, спустись в нижний ярус и спроси дорогу к Старой Корчме на Рат Келерден, или Улице Фонарщиков. Там застанешь моего сына с ребятами, которые остались в городе. Думаю, что у Больших Ворот ты узнаешь много интересного, пока их не запрут на ночь.
Берегонд ушел, а вскоре и все остальные. Мартовский день был погожий, хотя слегка туманный и очень жаркий в эту пору даже на юге. Пипина слегка клонило в сон, но в пустом доме он чувствовал себя неуютно, поэтому решил выйти и осмотреть город.
Сначала он еще раз зашел к Серосвету и отнес ему пару лакомых кусков со стола, которые специально припрятал. Жеребец благодарно съел их, хотя ему всего хватало. Выйдя из конюшни, хоббит направился по крутым улицам вниз.
Люди удивленно его разглядывали, но уважительно приветствовали, по гондорскому обычаю наклонив голову и кладя руку на грудь, а за его спиной обменивались разными замечаниями; часто, увидев его из окна или с порога, звали всю семью, чтобы домочадцы посмотрели на князя невысокликов, прибывшего с Мифрандиром. Большинство здесь говорило на языке, отличавшемся от Всеобщего, но Пипин вскоре освоился настолько, что стал различать в их речи свой мнимый титул: Эрнил-и-Ферианнат, — что подтвердило, что весть о нем разошлась по всему городу.
Идя так, то сводчатыми галереями, то через площади, хоббит, наконец, оказался в самом нижнем и самом большом ярусе города. Ему показали Улицу Фонарщиков, широкую дорогу, ведущую к Большим Воротам, и на ней Старую Корчму. Большой многооконный дом из серого камня, с колоннами и арками по всему фасаду, стоял в глубине двора за узким газоном. Из-под колонн можно было по ступеням сбежать прямо в траву. Два боковых крыла дома подходили к самой улице. Под колоннами играли мальчишки. Пипин до сих пор не видел в Минас Тирите детей, поэтому, не подходя близко, остановился, чтобы присмотреться к ним. Один из ребят его заметил и с громким криком помчался к нему через газон. Вылетев на мостовую, мальчишка встал перед Пипином и смерил его взглядом с головы до ног.
— Привет! — сказал он. — Ты откуда? Ведь ты нездешний.
— Был нездешний до сегодняшнего дня, — ответил Пипин. — Теперь я солдат Гондора.
— Подумаешь! — воскликнул мальчик. — Тогда мы все здесь солдаты. Сколько тебе лет и как тебя зовут? Мне десять, и росту скоро будет пять футов. Я выше тебя. Правда, мой отец гвардеец и один из самых высоких в своей Бригаде. А твой отец кто?
— На какой вопрос раньше отвечать? — спросил Пипин. — Давай с конца. Мой отец ведет хозяйство в Белой Криничке под Тукборо в Хоббитшире. Лет мне двадцать девять, в этом я тебя побил. Ростом я всего четыре фута и вырасти больше не надеюсь, разве что вширь.
— Двадцать девять! — удивленно присвистнул мальчик. — Так ты старик! У меня такой дядя есть, Хорлас. Но несмотря на это, — добавил он хвастливо, — я мог бы тебя поставить с ног на голову или положить на лопатки.
— Мог бы, — смеясь, сказал Пипин, — если бы я тебе позволил. Я мог бы ответить тебе тем же; я знаю много разных защитных и боевых приемов, которым научился в своей стране. Там я считался рослым и сильным, никогда и никому не удавалось поставить меня с ног на голову. Если бы ты попробовал так сделать, я мог бы тебя убить, если бы по-другому с тобой не справился. Когда вырастешь, поймешь, что нельзя ни о ком судить по внешнему виду. Ты принял меня за чужого мальчишку и растяпу, которого легко поколотить, но предупреждаю: ты ошибся, я невысоклик, сильный, храбрый и злой!
Говоря так, Пипин скроил такую сердитую мину, что мальчик попятился, но тут же опять подошел ближе со сжатыми кулаками и воинственным блеском в глазах.
— Нет!— со смехом остановил его Пипин. — Не надо верить во все, что говорят чужаки. Я вовсе не забияка. Но было бы вежливее, если бы ты прежде чем вызвать меня на бой представился.
Мальчик гордо выпрямился:
— Я Бергиль, сын гвардейца Берегонда!
— Так я и знал, — сказал Пипин, — потому что ты очень похож на своего отца. Мы с ним знакомы, и это он прислал меня к тебе.
— Чего же ты сразу не сказал, — ответил Бергиль и вдруг нахмурился. — А что, разве отец передумал и хочет меня оправить из города с девчонками? Не выйдет, все фургоны уже уехали.
— Не беспокойся, поручение не такое обидное, может быть, оно тебе и понравится, — сказал Пипин. — Твой отец хочет, чтобы ты вместо того, чтобы класть меня на лопатки, показал мне город и немножко развлек в моем одиночестве. За это я тебе расскажу о дальних странах.
Бергиль хлопнул в ладоши и с облегчением засмеялся.
— Чудесно! — воскликнул он. — Я готов! Мы как раз собирались пойти к Воротам поглазеть. Идем туда.
— А что там интересного?
— Перед заходом солнца по Южному Тракту должны прийти войска из южных провинций. Идем с нами, увидишь.
Бергиль оказался отличным спутником, лучшей компании у Пипина не было со дня разлуки с Мерри. Вскоре они уже дружно болтали и смеялись, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. К Большим Воротам шла целая толпа, и они в нее влились. У Ворот Пипин снискал особое уважение Бергиля, когда представился, произнес пароль, и стражники, отдав ему честь, пропустили вместе с юным товарищем.
— Вот здорово! — заявил Бергиль. — Нас, мальчишек, без взрослых сейчас за Ворота не выпускают. Значит, мы все увидим!
За Воротами вдоль дорог и вокруг мощеной площади, на которой эти дороги сходились, стояла плотная толпа. Все глаза были обращены на юг, и вскоре по толпе пронесся шепот:
— Там, вон там, уже пыль столбом. Идут!
Пипин и Бергиль протиснулись в первый ряд и ждали вместе с другими. Издалека долетели звуки рогов; волна приветственных криков прокатилась по толпе. Громко запела труба, люди вокруг закричали:
— Форлонг! Форлонг!
— Что они кричат? — спросил Пипин.
— Это Форлонг подошел! — ответил Бергиль. — Старый Форлонг Толстый, Правитель Лосарнака, где живет мой дедушка. Ура! Форлонг едет, старина Форлонг!
Впереди на огромном ширококостном коне ехал массивный мужчина, уже старый, с седой бородой, в доспехах, в черном шлеме и с длинным тяжелым копьем у седла. За ним в облаке пыли шагали хорошо вооруженные воины с большими боевыми топорами в руках. Шли они, гордо подняв головы, с суровыми лицами, молча. Они были ниже ростом и смуглее, чем те гондорцы, которых Пипин до сих пор встречал.
— Форлонг! — кричала толпа. — Верный друг, преданное сердце! Форлонг!
Но когда отряд прошел, в толпе зашептались:
— Всего горсточка! Что значат две сотни топоров! А мы-то надеялись на большую помощь. Вот что наделал Черный Флот на Андуине. Союзники прислали десятую долю своих войск. Но в такой беде каждый солдат пригодится.
За этим отрядом прибывали другие и под приветственные крики толпы входили в Ворота. В черный
