Ее убил мозг. Тот сердечный приступ был умышленно вызван, рассудком. С тем чтобы еще больше усилить ее влияние на сына. Вы едва не покончили с этим влиянием, и ее сын сыграл здесь большую роль, потому что женился на вас.
Джулия не могла долее сидеть спокойно. Она встала и подошла к окну, где и осталась стоять, глядя сквозь него, но ничего не видя.
— Все это, разумеется, ужасная трагедия. В его жизни нет ни одного уголка, где бы не побывала мать. — Он помолчал. — Что он теперь отчетливо осознал.
Джулия обернулась. Лицо ее побелело.
— Но не смог рассказать об этом мне?
— Да, хотя и хотел, чтобы вы знали. Для него это важно, потому что для него важны вы.
— Он тоже мне небезразличен.
— В самом деле?
— Да.
— То, что я вам рассказал сегодня, не вызвало у вас к нему отвращения?
— Нет.
— И что вы чувствуете?
— Печаль. Ужасную печаль.
— Это и в самом деле печально. Как я уже сказал, настоящая трагедия.
— Я всегда знала, что что-то такое есть, что-то плохое, но я никогда бы до подобного не додумалась.
— Куда уж там. Все еще существуют некоторые табу даже в нашем свободном обществе, где все позволено. Из них наиболее страшное табу — инцест.
Джулия содрогнулась, поняла, что снова начала чувствовать.
— Разумеется, все это разрывало его на части. Огромное психическое напряжение. Отсюда его кошмарные сны. — Доктор задумчиво подымил трубкой. — Отношения между матерью и сыном — вещь очень деликатная, совсем не такие, как между отцом и дочерью. Мать — создательница жизни, носит ее в своем теле. Именно поэтому многие религии поклоняются божеству-женщине. Мужчины всегда боялись этой способности женщин рожать детей и той власти, какую они над ними имеют. К тому же у Брэда не было отца, никакого мужского влияния, чтобы нейтрализовать материнское. Все, что он знал о своем отце, он узнал от сестер, помнивших его. Мать никогда о нем не упоминала, как и о той роли, которую он сыграл в рождении сына.
Джулия вспомнила, какая мысль пришла ей в голову во время того первого семейного ужина.
— Непорочное зачатие.
— Вот именно, — снова повторил доктор. — Эта женщина была дьявольски умна и опасна.
Джулия открыла сумку, достала оттуда бумажную салфетку, вытерла глаза и высморкалась.
— Что я могу сделать? — спросила она. — Скажите мне. Что я могу сделать?
— Принять. И понять.
— Я это могу, потому что на самом деле понимаю. Теперь.
— Тогда скажите ему об этом. Он отчаянно в этом нуждается. У него ощущение, что он вас чудовищно предал, что вы вышли замуж за подделку…
— То же можно сказать и про меня.
С хирургической точностью она описала ему свой собственный болезненный путь к себе самой, кульминацией которого стали разоблачающие высказывания Битси.
— Не она ошиблась, нарисовав мой портрет. Все было точно. Мной владела эгоистическая гордость. Моей свекрови, возможно, хотелось управлять другими людьми, мне же всегда хотелось управлять самой собой. Вот почему я относилась к Брэду с опаской. Он оказался единственным, кто сумел пробиться сквозь мой барьер, и это привело меня в ужас. Возможно, его мать была бесчеловечной, я же пыталась такой стать. Битси все разложила по полочкам. Я боялась выпрямиться, открыться. Вот почему я не боролась за него, как должна бы. И она это понимала. — Джулия сидела, углубившись в прошлое. — Именно поэтому ей и удалось от меня избавиться, ведь она знала, что я не уверена на все сто процентов ни в себе самой, ни в ее сыне. У меня были сомнения, и она этим воспользовалась.
— У нас у всех бывают сомнения. Иначе я остался бы без работы.
— Тем не менее. Я позволила своим сомнениям взять верх над всем остальным. У меня был этот пунктик насчет совершенства…
— Был?
— Ведь именно наши недостатки делают нас человечными. Мне больше по душе Брэд со всеми его недостатками и вывертами, готовый согласиться на меня, какая я есть, со всеми моими вывертами, чем нирвана совершенства, где я буду одна-одинешенька. Я уже пожила сама с собой и знаю, что этого недостаточно.
— Он боится того же самого. Что его вам будет недостаточна.
Джулия спокойно улыбнулась.
— Его мне всегда более чем достаточно.
— Тогда скажите ему об этом сами. Скажите ему все. — Доктор вынул трубку изо рта, внимательно посмотрел на Джулию и произнес: — Есть еще одна последняя вещь, которую я должен вам сообщить. Он импотент.
Он внимательно наблюдал за Джулией, так что, когда она сказала, что это не имеет значения, он ей поверил.
— Значит, вы в самом деле его любите.
— Если он больше никогда не дотронется до меня и пальцем, я все равно буду любить его.
— Я думаю, этого не следует опасаться. У него это, так сказать, временная неисправность.
— …временная неисправность. Я скоро все налажу. — Она вспомнила, каким уверенным голосом произнес Брэд эти слова в их первый вечер. Старый Брэд, вызывающе самоуверенный, сводящий с ума своей привлекательностью, тревожаще сексуальный. «Ох, бедный мой Брэд», — с тоской подумала она.
— Сексуально им двигала мать. Теперь ее нет, так что нет и этой движущей силы. Ему теперь нет нужды бежать и спасаться в сексе или чем-то другом. Когда он найдет себя как личность, как мужчину, он найдет и свою сексуальность — ту, которая обычна для нормального мужчины. Но он хотел, чтобы я рассказал вам все.
— Включая бородавки… — вспомнила Джулия, делая попытку улыбнуться. — Все очень запутано, верно? — добавила она.
— Человек — сложное существо.
— Я всегда думала, что знаю себя. А на самом деле я не знала себя совсем…
— Вот именно поэтому люди и приходят ко мне, именно это я и пытаюсь сейчас сделать с Брэдом: помочь ему найти себя.
— Сколько времени это займет?
— Несколько недель, никак не меньше, может быть, месяцев. Нужно побороть влияние многолетнего угнетения психики. Ваша помощь ему бы очень пригодилась. Я верю, что всегда надо иметь цель, надо к чему-то стремиться. Сейчас у него только надежда, у которой нет подтверждения. Вот почему я согласился ввести вас в курс дела. Что больше всего пугает его сейчас, так это то, что впервые в жизни он может оказаться совершенно один.
— Ему это никогда не нравилось.
— Тоже работа его мамочки. Она его таким образом наказывала, отдаляясь от него.
— Ну и сучка же она была, прости меня, Господи! — Джулия сжала зубы. — Исчадие ада, ни больше и ни меньше.
— И с этим ему надо смириться.
Джулия тоже это чувствовала. Что же тогда должен был чувствовать Брэд?
Брэд явно пребывал в нетерпении, потому что в этот момент раздался зуммер интеркома, и секретарша возвестила, что мистер Брэдфорд вернулся.
— Пусть подождет. Я сейчас освобожусь. — Прежде чем подняться, доктор отложил трубку. — Я
