четырех очаровательных отпрысков.
Никому бы и в голову не пришло заподозрить, подумал Дуг с удовлетворением, что он ведет и другую жизнь, жизнь холостого свободного художника с квартирой в Лондон Террас на Двадцать третьей улице в западной части города, где, слава Богу, никто никого не знает, да уголком в Полинге, да новым комби «вольво».
Дуг последний раз взглянул на себя в большое зеркало, поправил уголок платка, выглядывающего из кармана. Осмотревшись вокруг и убедившись, что ничего не забыл, он направился к двери. Спальня его всегда раздражала. Черт знает что, эту комнату оформлял один из лучших дизайнеров, тут стоит старинная французская мебель, а Сьюзан каким-то образом умудряется превращать ее в некое подобие чулана. На пуфике грудой навалена одежда, серебряные безделушки в беспорядке раскиданы по всему туалетному столику, к стене прикреплены детские рисунки. «Скорее бы выбраться отсюда», — подумал Дуг.
На кухне царил обычный бедлам. Тринадцатилетний Донни и двенадцатилетняя Бет запихивали в рот еду. Сьюзан подгоняла их на автобус. Малыш в мокрых штанишках ковылял по кухне, хватаясь за все липкими ручонками. Триш ныла: она не хочет сегодня идти в детский сад, а хочет остаться дома и смотреть с мамой передачу «Все мои дети».
Сьюзан была в старом фланелевом халате, надетом на ночную рубашку. Когда они поженились, она была очень хорошенькой. А теперь так опустилась. Она улыбнулась Дугу и налила ему кофе.
— Будешь блинчики или еще что-нибудь?
— Нет. — И когда прекратят его закармливать? Малыш попытался обнять ногу Дуга, и тот едва успел отскочить. — Черт возьми, Сьюзан, если уж ты не можешь содержать ребенка в чистоте, следи, по крайней мере, чтобы он не крутился вокруг меня. Я не могу прийти на службы весь залапанный.
— Автобус! — завопила Бет. — Мам, пока. Пап, пока.
Донни схватил учебники.
— Папа, ты сможешь прийти сегодня к нам не соревнования по баскетболу?
— Меня не будет дома допоздна, сынок. Важное совещание. В следующий раз обязательно, обещаю.
Три минуты спустя Дуг в «мерседесе» ехал к вокзалу. В его ушах все еще стоял упрек Сьюзан: «Постарайся не слишком поздно». Дуг почувствовал, как постепенно спадает напряжение. В тридцать шесть лет связан по рукам и ногам семьей — толстой женой и четырьмя неугомонными детьми, и домом в пригороде. Вот она, американская мечта. В двадцать два, когда он женился на Сьюзан, ему казалось, он делает великолепную партию.
К сожалению, жениться на дочери человека с деньгами — не то же самое, что жениться на деньгах. Отец Сьюзан был скряга. Одалживай, но не давай. Этот девиз вполне можно было написать у него на лбу. Не то, чтобы он не любил детей или не заботился о Сьюзан. Просто не надо было ему так рано обзаводиться семьей. Он не успел насладиться свободой. Жизнь его в качестве Дугласа Фокса, преуспевающего банкира, уважаемого гражданина Скарсдейла, — сплошная скука.
Он припарковал машину и побежал на поезд, утешая себя мыслью, что его жизнь в качестве Дуга Филдза, холостого художника, охотника до знакомств по объявлениям, полна приключений и тайн, и, когда возникают темные желания, всегда есть возможность их удовлетворить.
Глава 3
Среда, 20 февраля
Ровно в полседьмого в среду вечером Дарси приехала в офис Ноны Робертс. У нее была деловая встреча с клиентом на Риверсайд Драйв, и она позвонила оттуда Ноне, предложив вместе доехать до ресторана на такси. Офис Ноны представлял собой тесную комнатушку, одну из многих таких же комнатушек на десятом этаже здания компании кабельного телевидения Хадсон. В ней был видавший виды дубовый письменный стол, заваленный бумагами, несколько шкафов с папками, ящики, которые полностью никогда не закрывались, полки со справочниками и пленками, весьма нерасполагающего вида диван и крутящийся стул, на котором, насколько Дарси знала, уже давно невозможно было крутиться. Цветок на узком подоконнике, который Нона всегда забывала вовремя поливать, безжизненно поник.
Нона любила свой кабинет. А Дарси не переставала про себя удивляться, как это можно сюда запихнуть такое немыслимое обилие вещей. Когда она приехала, Нона говорила по телефону, и Дарси вышла поискать воды для цветка.
— Он просит пощады, — сказала она, вернувшись.
Нона только что закончила разговор. Она вскочила, чтобы обнять Дарси. «У меня цветы не живут». На ней был шерстяной костюм цвета хаки, плотно облегающий ее миниатюрную фигурку. Талию подчеркивал узкий кожаный ремешок с золотой пряжкой в виде соединенных рук. Ее светло-русые волосы с легкой проседью были ровно подстрижены и едва достигали середины шеи. Живое лицо можно было назвать скорее интересным, чем красивым.
Дарси с радостью отметила, что сейчас боль почти совсем уступила место едкой иронии. Недавний развод оказался для Ноны серьезным ударом. Как она выразилась: «Довольно тяжело подходить к сорока, когда муж променял тебя на двадцатилетнюю нимфетку».
— Я тут провозилась, — извинилась Нона. — Мы встречаемся с Эрин в семь?
— Между семью и четвертью восьмого, — ответила Дарси, пытаясь отщипнуть засохшие листья с цветка.
— Отсюда ехать пятнадцать минут, если я брошусь под первое свободное такси. Отлично. Мне надо еще кое-что сделать, прежде чем мы уйдем. Пойдем со мной, посмотришь, как телевидение проявляет сострадание.
— А оно его проявляет? — Дарси взял свою сумочку.
Все офисы располагались вокруг большого центрального зала, где за столами сидели секретарши и сценаристы. Гудели компьютеры, стучали факсы. В конце зала диктор перед камерой делал обзор последних новостей. Нона, не останавливаясь, поздоровалась сразу со всеми.
— В этом сумасшедшем доме все, у кого нет семьи, отвечают для меня на объявления. Я, по правде говоря, подозреваю, что некоторые семейные тоже втихаря играют в эти игры.
Она провела Дарси в просмотровую и познакомила с Джоан Най, миловидной блондинкой, которой нельзя бы дать больше двадцати двух.
— Джоан занимается некрологами, — объяснила она. — Она только что обновила один важный некролог и хочет, чтобы я взглянула. — Она повернулась к Най. — Не сомневаюсь, у тебя все отлично получилось, — добавила она ободряюще.
Джоан вздохнула.
— Надеюсь, — сказал она и нажала на кнопку, — лента закрутилась.
На экране крупным планом появилось лицо Эн Бушар, известной кинозвезды. Приятный голос Гэри Финча, ведущего телекомпании Хадсон, звучал сообразно случаю, приглушенно: «Эн Бушар была удостоена первого Оскара в возрасте девятнадцати лет за роль в фильме „Опасный путь“, который стал классикой 1928 года. Она в нем снялась вместо заболевшей Лилиан Маркер…»
После небольших отрывков из фильмов с Эн Бушар, где она сыграла свои лучшие роли, рассказывалось об основных моментах ее личной жизни: семь браков, дома, нашумевшие баталии с представителями студий, выдержки из бесчисленных интервью на протяжении всей ее карьеры, ее эмоциональная реакция на признание публики: «Я была счастлива. Меня любили. И я вас всех люблю».
Фильм закончился.
— А я не знала, что Эн Бушар умерла, — воскликнула Дарси. — Господи, мама только на прошлой неделе разговаривала с ней по телефону. Когда это случилось?
— А это еще не случилось, — сказала Нона. — Мы так же, как и газеты, готовим некрологи знаменитостей заранее. И мы их периодически освежаем. Последнее «прости» Джорджу Бернсу мы перерабатывали двадцать два раза. Когда неизбежное случается, нам остается только приделать самое
