не считать этого одного-единственного случая с рентгеновским аппаратом.
На мгновение я оцепенел, только представив себе, как бычка ввозят на кресле-каталке в двери приемного отделения «человеческого» госпиталя. А в следующую минуту я понял, что собеседник мой абсолютно серьезен: и в том, что касается его непререкаемого авторитета, и в том, что касается заботы о больных животных.
— О'кей, — отозвался я. — Так может, вы туда позвоните и предупредите, что мы едем, а мы тем временем погрузим пациента в школьный автобус. Видавший виды автобус приспособили для доставки рабочих в лес и обратно, однако несколько задних сидений были убраны: на их место клали цепные пилы и прочее снаряжение лесорубов. Это-то пустое пространство отлично подходило на роль «санитарной кареты» для представителя бычачьего царства.
Я ввел пациенту успокоительное, а мистер У.Дж. тем временем устремился прямиком к машине, — этот великолепный «Линкольн» он иногда использовал для перевозки заболевших телят с пастбища в хлев для лечения. Телефон обнаружился между двумя сиденьями; владелец пострадавшего бычка снял трубку и быстро соединился с госпиталем.
— Здравствуйте, с кем я разговариваю? — вежливо осведомился он. И, после недолгой паузы, продолжил: — Миссис Моузли, это У.Дж.Ландри. Не могли бы вы позвать к телефону Уолтера? — На сей раз последовала пауза более долгая: миссис Моузли отбыла на поиски администратора.
«До смерти любопытно послушать этот их разговор», — подумал я про себя, заканчивая вводить транквилизатор и переходя к внутривенным вливаниям. «Интересно, как Уолтер вывернется: не пустит же он, в самом деле, быка в госпиталь!»
— День добрый, Уолтер. Это У.Дж., — решительно начал мистер Ландри. У меня тут бычок; ветеринар говорит, ему рентген сделать нужно. Если вы не возражаете, то мы…
Здесь он прервался: видимо, Уолтер перебил его вопросом.
— Да нет, нет, БЫЧОК, — с нажимом уточнил мистер Ландри. — Один из моих телят. Он ногу сломал.
Последовавшая пауза затянулась на несколько секунд; Уолтер, по всей видимости, односложным ответом не ограничился.
— Отлично, отлично; спасибо вам большое, — отвечал мистер Ландри. Нет, отдельного помещения нам не требуется. Мы просто сделаем ему рентген и, может статься, воспользуемся вашими лекарствами и все такое, если Док сочтет нужным; однако без кабинета неотложной помощи мы как-нибудь обойдемся. И все равно: благодарю вас за ваше великодушное предложение. Нет-нет, «скорая» нам тоже не нужна; мы отвезем бедолагу на моем школьном автобусе. Увидимся через несколько минут.
Я застыл на месте, открыв рот и просто не веря ушам своим. Однако очень скоро мне пришлось вернуться к делам насущным: к тому времени во дворе собралась огромная толпа, и работники принялись грузить пациента через широкую заднюю дверь автобуса. Задача оказалась не из легких: требовалось приподнимать и толкать, при этом оберегая сломанную ногу и мой аппарат для внутривенного вливания, который осторожно нес один из моих медбратьев-ковбоев.
— Осторожнее, да осторожнее же! — возопил мистер Ландри, вешая трубку и вскакивая с сиденья. Однако при таком количестве крепышей-лесорубов, чьи вздувшиеся мышцы служили поддержкой для дремлющего пациента и сбоку, и снизу, погрузка была завершена в рекордные сроки.
В итоге к госпиталю выехал целый караван: «Линкольн» мистера Ландри катил впереди; его аварийная сигнализация предупреждающе подмигивала всем автомобилям, попавшимся нам по пути за те десять минут, что занимала дорога до больницы. Замыкали кавалькаду два пикапа, один — с фермы, а второй принадлежал любопытному соседу, который на всякий случай тоже включил передние фары. Он понятия не имел, что происходит, но в любом случае не собирался ничего упускать.
Мы прибыли в госпиталь; мистер У.Дж. въехал на парковочную площадку, зарезервированную для докторов, и занял по меньшей мере три самых удобных места, поставив машину поперек. Автобус плавно развернулся и, дав задний ход, двинулся ко входу в приемное отделение. Вокруг, как я заметил, царила кипучая деятельность. У входа заняли позицию три медсестры; вооруженный планшет-блокнотом канцелярист расхаживал взад и вперед, и тут же, скрестив руки на груди, грозно хмурился санитар. Как и следовало ожидать, к месту событий собрались любопытные, — те, что «случайно» проезжали мимо и остановились полюбоваться на необычное зрелище, после того, как услышали о таковом по СВ радио. С каждой минутой толпа росла.
Дверь приемного отделения резко распахнулась, двое дюжих санитаров выкатили передвижной столик — и на всех парах устремились к автобусу. Мистер Ландри взволнованно жестикулировал и отдавал распоряжения.
— Вот сюда, сюда, ребятки, к автобусу. Да расступитесь же, дайте больному вздохнуть; пациент в очень тяжелом состоянии. Док, как там у него с пульсом? Ради Бога, не мучьте его!
— Поберегись! — воскликнул один из санитаров, едва не сбив каталкой двух зрителей, протолкавшихся слишком близко.
Даже будь пациент знаменитым футболистом или обожаемым президентом, большей суматохи, наверное, все равно не возникло бы. Мы медленно везли больного к дверям приемного отделения; мистер Ландри шествовал вперед, расчищая дорогу: одного движения его руки хватало, чтобы толпа расступилась. Под нос мне сунули лампу-вспышку: местный журналист, ни к кому конкретно не обращаясь, разразился потоком идиотских вопросов. Подкатили полисмен и помощник шерифа; взвизгнули тормоза, представители властей вышли из машин, надели огромные темные очки, несмотря на то, что уже смеркалось, поправили наплечные ремни и принялись ретиво принимать меры по ограждению места происшествия. Происходящее все больше напоминало хаос.
— Будьте добры, скажите, где вы застрахованы? — осведомился канцелярист с планшет-блокнотом у Юниора, молодого наемного рабочего, поддерживающего голову бычка.
— Это вы про меня, что ль? — уточнил Юниор, тыкая пальцем себе в грудь.
— Да, сэр; кто ваш страхователь?
— Мой страхователь — мистер Двойной Дж., ну, то есть мистер Двойной Дж. Ландри, стало быть! — гордо объявил он.
Кое-кого слова Юниора изрядно позабавили; остальные даже внимания не обратили. В конце концов, в те дни так оно и было заведено: наниматель имел обыкновение заботиться об интересах своих наемных рабочих.
Похоже, из всей толпы только я один твердо знал: бычка в госпиталь не допустят. И, разумеется, как только мы приблизились к открытой двери, путь нам преградила дородная медсестра.
— Никаких быков я в свой госпиталь не впущу, и плевать мне на то, кто его хозяин! — объявила она. Последовали бурные дебаты, и в конце концов порешили, что техники выкатят передвижной рентгеновский аппарат ко входу и снимок сделают прямо там. Собственно говоря, ничего больше нам и не требовалось. Мне вовсе не улыбалось входить внутрь и нарушать безмятежный покой госпиталя.
Пока мы ждали техников, я оглядывал крылья здания. Почти в каждом окне торчали головы: зрители от души наслаждались развитием событий. Одетые в пижаму больные, опираясь на костыли или на плечи друзей, наблюдали за необычной сценой. В других окнах я различал хрупких, — в чем только душа держится! — явно тяжелобольных старушек, приподнявшихся на постелях: они вытягивали шеи, тащили на себя кислородные шланги и во все глаза пялились на происходящее. Напротив, в родильном отделении, новоиспеченные матери в роскошных розовых халатах рядом с гордыми мужьями указывали на похрапывающего четвероногого пациента и с энтузиазмом махали друзьям, волей судьбы оказавшимся в толпе зрителей. Ну и фурор же мы произвели!
— Док, а, Док! — закричал мистер Ландри. — Не уделите мне минуточку наедине? — Мы отошли к огромной кислородной камере за пределы слышимости толпы.
— Я вот хотел спросить вас насчет… э-э-э… репродуктивных функций моего бычка, — зашептал он, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не подслушивает. — Этот рентген ведь ему как производителю не повредит, нет? Ну, то есть, видите ли, я слыхал, будто рентгеновские лучи иногда вызывают… э-э-э… стерильность.
— Не думаю, чтобы доза столь небольшая вызвала какие-то проблемы, но на всякий случай мы попросим накрыть эту важную часть анатомии свинцовым фартуком, — сказал я. — Ну, просто для
