ползать по полосатому коврику, собирая рассыпавшуюся дребедень. Под столом обнаружились чугунные гири. Джейк ехидно шмыгнул носом, за что сейчас же получил по этому носу пачкой карточек от игры «Бунго».
– За что? – праведно возмутился плечистый искатель приключений, кинув в лязгнувшую жестянку две засохших краски – зеленую и коричневую.
– Я величайший атлет современности, – отозвался Дюк, метко швырнув в банку деревянного солдатика во французском мундире и со сломанным штыком. – Запомните это навсегда, сэр!
– А что, похоже, что я сомневаюсь? Ну что вы, сэр!
Джейк отлепил от полукруглого магнита кучку сапожных гвоздиков и теперь с интересом проверял, можно ли заставить их ползти по жестянке, если водить магнитом с противоположной стороны. Попалась еще сливочная ириска годовалой давности – твердая, как те гвоздики, и намертво слипшаяся с фантиком. Пока сын похоронного церемонийместера размышлял, очень ли неприлично будет сунуть ее в рот, открылась дверь и вошла миссис Маллоу.
– Джейк, я считаю, что вы должны предупредить свою семью. Они ведь не знают, где вы, я права?
Молодой человек мгновенно забыл про ириску. Оба джентльмена вынырнули из-под стола, причем, Джейк въехал локтем в ножку легкого деревянного кресла с круглой спинкой. Поставил упавшее кресло на место. Встал. Вздохнул, разглядывая большую карту, висевшую над столом. Кроме нее, были еще цветные гравюры: сражение двух пиратов, и несколько обезьян, резвящихся в зеленых ветвях джунглей.
– Вы же понимаете, что они вряд ли благословят меня в путь так, как это сделали вы, – хмуро сказал он, наконец.
Миссис Маллоу пожала плечами.
– Но ведь они и до этого вас не одобряли?
– Так что какое тебе дело до их дурацкого благословения? – добавил Дюк.
– Мармадьюк! – строго сказала миссис Маллоу.
– Что? Это же правда!
– Все равно так говорить невежливо, – сказала миссис Маллоу, обняла Джейка за плечи, повела к дивану и присела рядом:
– Так что вы просто предупредите их, чтобы они не думали, что с вами что-то случилось.
Честно признаться, молодой человек как раз на это и надеялся. Ему представлялось...
– Джейк! – позвала миссис Маллоу.
– А? – откликнулся тот, отвлекаясь от мыслей о том, как семейство Саммерсов признает, наконец, что он был не так уж плох, и даже в чем-то хорош, но больше никогда его не увидит.
Миссис Маллоу потрясла пальцем с чуточку (совсем чуточку) увядшей кожей.
– Я знаю, о чем вы думаете. Сейчас мы поедем к вашим родным, вы предупредите их о своем отъезде...
– Ох, нет! – простонал Джейк.
– ... и немедленно вернемся. Вас ведь, наверное, ищут!
Молодой человек молча поднял на нее глаза. Миссис Маллоу потрепала его по руке и вышла.
– Трусишь?
Дюк сидел в кресле напротив, сложив ноги по-турецки.
– Я?! – возмутился Джейк.
– А, ну вот и ты, – сказал мистер Маллоу.
Он читал газету на диване в гостиной, но по его позе было понятно, что он чего-то, точнее, кого-то ждет. Джейк кивнул. Как всегда, когда он волновался, его затошнило, ладони стали холодными и влажными, по спине забегали мурашки.
Они вышли на улицу, мистер Маллоу остановил экипаж, Джейк, робея, произнес «Чейс-стрит», и скоро грохот колес стих вдали.
Когда он шагнул в двери родного дома, Маллоу остались ждать его в экипаже. Собственно, мистер Маллоу предложил пойти с ним, а Джейк гордо отказался. Что касается миссис Маллоу, ее вообще хотели оставить дома, но женщина была непреклонна.
– Так мне будет спокойнее, – сказала она, хотя полчаса назад сама уверяла, что все происходящее – обычное дело и волноваться совершенно не о чем.
Дверь открыла Роза. Молча пропустила его в дом. К удивлению Джейка, ожидавшего, что вся семья, как это бывало в таких случаях, соберется в гостиной, чтобы задать ему головомойку, комната была пуста. «Что, если попросить Розу передать отцу и матери, что я уезжаю и уйти?» – мелькнуло у него в голове. Но он тут же отогнал эту трусливую мысль. Прежде всего, мистер Маллоу ни за что не поверит, что его отпустили без единого слова. Кроме того, при мысли о том, что вот сейчас он скажет отцу о своем уходе – не спросит позволения, а всего лишь поставит в известность, – в животе что-то трепыхалось, дыхание сбивалось, и даже, кажется, начинался жар. Джейк просто не мог отказать себе в радости увидеть лицо отца в этот момент.
И он увидел это лицо. Ноги словно приросли к полу, язык присох к небу. Пресвитер молча стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на него.
– Отец, – произнес Джейк самым ровным тоном, какой мог изобразить, – я ухожу.
Мистер Саммерс, словно не слыша его слов, молча указал ему на кресло. Джейк нервно усмехнулся.
– Ты не понял, – сказал он. – Я ухожу. Совсем.
– Трость, – приказал миссионер таким тоном, что у юноши по спине опять пробежали мурашки.
– Да, мистер Саммерс, – поспешно ответила Роза и выбежала из комнаты.
Отец и сын молча смотрели друг на друга.
– Я уезжаю, – повторил Джейк. – Больше тебе не придется...
При виде орудия наказания он облизал пересохшие губы. Глупо. Ерунда какая.
По-прежнему не произнося ни слова, пресвитер повторно указал на кресло. Серые глаза сделались неестественно светлыми, зрачки вдруг уменьшились, ноздри раздувались.
Джейк не выдержал и фыркнул.
– Не получится, отец, – сообщил он. – Больше не получится.
Ладонь Саммерса-старшего взметнулась, молодого человека оглушило, в ухе зазвенело. Левая щека горела огнем. Удержавшись от желания схватиться за лицо, Джейк стоял, широко расставив ноги и тяжело дыша.
– Ненавижу, – глухо произнес он.
От второй пощечины мотнулась голова.
Словно во сне, юноша размахнулся и ударил отца в лицо кулаком. Из разбитых губ пресвитера показалась кровь. Бакенбарды с левой стороны судорожно дергались.
– Жирный индюк! – выговорил Джейк. – Я ухожу от тебя, от матери, от вас всех. Ты никогда больше...
Что именно мистер Саммерс «никогда больше», он так и не узнал. Ибо в ту же Саммерс-младший был схвачен за шиворот, его голова оказалась подмышкой отца, а трость пущена в дело с рвением истинного христианина. Джейк зарычал и рванулся на свободу. Ничего не вышло. Раз, другой, третий. Каждый удар исторгал из уст Саммерса-младшего либо богохульство, либо поминание черта, либо же какой-нибудь цветистый эпитет в адрес отца. Роза, закрыв лицо фартуком, выбежала из комнаты.
– Ах ты беспутный, испорченный, погрязший в грехе щенок! – брызгал слюной мистер Саммерс, ритмично работая тростью.
– Старый скрипучий гроб! – брыкаясь, огрызался Джейк. – Ходячая эпитафия! Кладбищенский боров!
– Дерзкий гаденыш! – брызгал слюной мистер Саммерс. – Паршивый щенок! Прибежище скверны! Я тебя научу славить имя Господне!
– Немедленно перестаньте, вы слышите? – прозвенело в воздухе.
Миссионер, оторопев от удивления, выпрямился.
– Кто вы? Что вам здесь нужно?
– Мое имя Белинда Маллоу, – сдержанно отозвалась мачеха Дюка, стоя в дверях гостиной, – и я хотела бы с вами поговорить. Это касается вашего сына.
