Он оказался московским собкором немецкого журнала. Я вспомнил про фотографии. Немецкий дипломат… Есть ли у вас план? О да, у меня есть план.
— Кристиан, вы хотите сделать бомбу для своего журнала?
Еще бы он не хотел. Покажите мне журналиста, который не мечтает найти сенсацию,
— Подожди, подожди, — заинтересовался Обнорский. — Какую бомбу, почему не знаю?
Я рассказал про письмо, вчерашнюю встречу и положил на стол фотографии. Да. Вот еще диктофон с записью…
— Историю с письмом мы, конечно, отработаем сами, а вот как быть с дипломатом?
— Очень похоже на провокацию, — уловил, куда я клоню, Обнорский. — С нами атташе едва ли будет говорить. Другое дело — немецкий журналист. Как-никак соотечественник.
— Я готов. Еду в консульство, попробую что-нибудь разузнать, — в глазах Кристиана появился охотничий азарт.
— А про Аксененко готовь статью, — подвел итог Обнорский. — Его начальство, конечно, будет расстроено появлением такой публикации. Потому они и вышли на тебя. Но это их проблемы. Вряд ли они предпримут что-то кроме беседы.
— Ладно, завтра напишу. А сейчас с твоего позволения поеду домой, спать.
— Спать? А что ты ночью делал?
— Работал, как пчелка, в поте лица.
— Ну
Поспать мне так и не удалось. Радиотелефон я предусмотрительно отключил, но домашний звонил не переставая. Я решил трубку не снимать и ради интереса стал считать звонки. Сбился после сорока. Кто это такой настырный? Вы настырные, но и я тоже могу пойти на принцип. Каждый человек имеет право на отдых — так, кажется, записано — или было записано — в Конституции. Ну что за люди, ведь ясно же — никого нет дома. Или знают, что я здесь? А может быть, это шеф? Я сполз с дивана и дотянулся до телефона.
— Николай Львович! — Я узнал голос «Алексея Ивановича», в нем слышалась укоризна. — Ну что же вы, мы звоним, звоним. На работе сказали, что вас сегодня не будет. Но сами понимаете, служба. Так что вы решили?
— Знаете, ваша информация о господине атташе нас очень заинтересовала.
— А что с Аксененко? — теперь в голосе чувствовалась досада.
— Честно говоря, мы еще не обсуждали эту тему. Все как-то некогда, — соврал я.
— Вы не совсем серьезно отнеслись к нашей просьбе, — «Алексей Иванович» был явно раздражен.
— Ну почему же, я понимаю всю важность момента.
— Складывается такое ощущение, что не до конца. Кстати, вы, оказывается, пользуетесь успехом у прекрасного пола? — Это уже был запрещенный прием. Выходит, они меня пасут…
— Это надо понимать как угрозу? — собрался я с мыслями после некоторой паузы.
— Ну что вы, Николай Львович, просто интересуемся.
— По-моему, напрасно. Я не генеральный прокурор, не иностранный дипломат и даже не министр юстиции. — Я первым повесил трубку.
Разговор подействовал как холодный душ. Спать уже совсем не хотелось. Не люблю, когда на меня давят. Значит, придется воевать.
Я включил компьютер, взял сигарету и за час набросал пятьдесят строк о «красных» крышах, ничем не уступающих бандитским, и коррупции, разъедающей правоохранительные органы, как и все общество. Как частный пример — расписки Аксененко. Пожалуй, этого достаточно. Не одна, так другая газета ухватится за этот материал. А диктофонная пленка послужит доказательством на крайний случай.
Что мне за это будет? Да, пожалуй, ничего. Они вряд ли предпримут какие-то действия после неудавшегося шантажа. Операция провалена. «Юстас — Центру: шеф, шеф, все пропало».
Теперь можно и поспать. Однако я их недооценил.
Удивительно, но сегодня с утра Обнорский был на месте. Ксюша в блузке с весьма откровенным декольте радостно улыбнулась и сообщила, что шеф просил меня зайти, как только я появлюсь.
— Салют, — мрачный Обнорский положил ручку и оторвался от чтения газеты. Перед ним сидели Агеева и Леша Скрипка, тоже заместитель Андрея. — Ты читал сегодняшние «Городские новости»?
— Я такое вообще не читаю. Это же бульварный листок.
— А зря. Посмотри на третьей полосе. — Обнорский показал на лежавшую перед ним газету.
Я сразу увидел три фотографии из тех, что передали мне у «Большого дома». Крупный заголовок «Дипломатический роман» — без претензии на оригинальность.
«Атташе немецкого консульства Курт Дерксон очень полюбил Петербург и русскую девушку Таню, с которой почти не расстается…» Интересно, кто написал эту чушь? Я посмотрел на подпись под статьей. Николай Повзло, агентство «Золотая пуля».
— Что это?
— Вот и я тебя хочу спросить — что это? — Обнорский посмотрел на меня.
Интересно, что он хотел от меня услышать?
— Думаю, что об этом лучше спросить управление охраны, — я рассказал о состоявшемся накануне разговоре.
— Нет, мальчики, надо что-то делать, этого нельзя так оставлять, — разволновалась Марина Борисовна.
— Был у меня в газете один такой случай. — Скрипка хотел поведать одну из своих многочисленных историй, но передумал. — Значит, так. Я попробую навести справки, как это дерьмо попало в газету. Хотя вы сами знаете, как это делается. Надо завтра собрать пресс-конференцию и обо всем рассказать.
— Займись этим, — попросил Андрей Леху. — А мы с тобой, Николай, приглашены на обед. Звонил Кристиан, в час мы встречаемся с Дерксоном в «Европе».
— Тогда идем. А иначе лучше в пирожковой за углом. В «Европе» чашка кофе стоит восемь баксов — овес нынче дорог.
Кристиан с Куртом уже ждали нас в ресторане, в крытом внутреннем дворике отеля. Особенно мне нравится это местечко зимой, когда на улице грязь и слякоть, а лица прохожих угрюмы, недружелюбны. Зато здесь чувствуешь себя как за границей.
Кристиан представил нас Дерксону.
— Мы должны принести извинения за сегодняшнюю публикацию… — начал Обнорский.
Я тоже попытался сказать, что мы тут вроде как ни при чем.
— Не надо, я все понимаю — я догадываюсь, как это делается, — Курт усадил нас за стол. — Я уже видел эти снимки. Видимо, они хотели меня вербовать, а когда у них ничего не вышло, решили отомстить. Не сейчас, так позже — они бы все равно это сделали. К сожалению, моя миссия в России подходит к концу. Сегодня мне объявили о срочной командировке в Бонн. Фактически это означает отзыв. А Таня… Если откровенно, то я давно уже не живу вместе с супругой. С Татьяной мы сыграем свадьбу. Но, скорее всего, не здесь.
— У нас завтра пресс-конференция, где мы расскажем об этой провокации…
— При всем желании не могу принять ваше приглашение. Сами понимаете, я не частное лицо. Но, в любом случае, спасибо за предложение. Теперь я вынужден, как это у вас говорят, откланяться. — Курт с Кристианом поднялись из-за стола, попрощались с нами и направились к выходу.
Я смотрел им вслед. Глупо как-то все вышло. С Куртом они все равно добились своего. Пресс- конференция ничего не изменит, хотя завтра мы и выступим…
— Не грусти, — Обнорский хлопнул меня по плечу. — Что с материалом о проделках Аксененко?
— Статья готова. Позвоню в «Губернские новости», думаю, что они возьмут. Но сперва хочу съездить в «Геракл» — адрес у меня есть. «Гражданин Подкопаев, вам предоставляется последнее слово…»
…Сначала был шум в голове, потом я открыл глаза и несколько секунд спустя понял, что надо мной потрескавшийся и давно не крашенный потолок с разводами от старых протечек. Нечто похожее я испытывал после солнечного удара, когда в детстве отец впервые привез меня в Крым.
Я повернул голову и выяснил, что лежу на покрытом линолеумом полу рядом с давно не мытой кухонной плитой. Рот был чем-то забит. Попытался сесть, но шум в голове сменила тупая боль в затылке. Издав что- то похожее на мычание, я откинулся на спину. Пошевелил кистями и обнаружил, что запястья перехвачены
