Но бывает, вырастет человек, далеко позади останутся и детство, и юность, и уже много прочитано книг, и много передумано дум, а ему по-прежнему не дают покоя вопросы «зачем» да «почему». Человек такой становится обычно ученым, исследователем. Он уже не спрашивает — он сам ищет ответы. Нередко поиск ответа только на один какой-нибудь единственный вопрос занимает всю жизнь. Часто и ее не хватает...
Так, многие и многие столетия прошли, прежде чем ученые узнали, почему листья зеленые.
Долгое время люди вообще не задавались вопросом, отчего это природа, так пестро раскрасившая цветы и плоды, оказалась скупой и однообразной в расцветке листьев. Почему у самых разных растений, выросших на разных почвах, в разных климатах, листья отличаются лишь в оттенках одного-единого зеленого цвета?
Теперь-то известно: лист потому зелен, что его тонкая пластина густо набита мельчайшими, микроскопическими зернами поистине необыкновенного вещества. Называется оно — «хлорофилл», что в переводе с греческого значит «листозелень». В середине прошлого века о хлорофилле не знали и половины того, что знают о нем сейчас. Но и тогда Чарлз Дарвин назвал его «самым интересным веществом».
О, да! Хлорофилл, действительно, не просто интересное, а прямо-таки фантастически интересное вещество. Оно способно творить, казалось бы, настоящие чудеса, как в сказке!
Глянь на цветок, что стоит у окна, в твоей комнате. Посмотри на его листья — ну, что они могут, беззащитные, безгласные, мягкие и недвижные?! Меж тем вот сейчас, вот в этот самый момент, в их зеленых недрах бесшумно и незримо совершается один из величайших актов мироздания — неживое превращается в живое.
Чтобы понять, как творит хлорофилл жизнь из нежизни, надо проникнуть внутрь листа. И мы сделаем это. Только несколько позже. А сейчас двинемся дальше по маршруту алфавита. Но, прервав его на следующей внеочередной остановке, мы совершим сказочное путешествие в страну своенравных и веселых гномов. Мы проникнем в царство Великого Магистра Хлорофилла. Там нам откроется нечто такое, какое даже вообразить, даже представить себе не просто. Но сила человеческого ума, как говорил один из крупнейших физиков XX века — советский ученый, академик Л. Ландау, сила человеческого ума состоит в способности понять даже то, что и представить невозможно.
ДУБ — ТРИ СКАЗКИ ЛИСТВЕННОГО ЛЕСА
Утренняя сказка в конце мая
— Вот та-а-к! — сказала белка и прыгнула на ближайшую ветку Большого Дуба.
— Вот та-а-к! — повторили бельчата и прыгнули вслед за мамой.
— А теперь смотрите, — сказала белка, — смотрите, наконец-то и у Большого Дуба появились листочки. На Липе, помните, они распустились уже много дней назад.
Бельчата вертели головками, смотрели, нюхали, и вдруг один из них воскликнул:
— Ой, какой глинный, глинный лист!
— Не «глинный», ты хотел сказать «длинный», — поправила мама-белка. —
И потом это не лист — это у Дуба такой цветок.
На ветке под совсем еще малышками-листьями висели тонкие длинные нити с розеточками величиной с божью коровку. Бельчата в один прыжок добрались до забавных висюлек и стали толкать их носиками. Ух, ты! При каждом толчке из висюлек вылетало густое облачко серой пыли. Это было необычайно интересно!
Но тут бельчонок опять воскликнул: «Ой!» Он заметил выше на ветке, над листиками, совсем другие и тоже очень странные цветы. Бельчата, разумеется, и в них ткнулись носиками, но из этих цветов никакой пыли не вылетало, и оказались они к тому же неприятно липкими...
— Но, мама, эти липучки и висюльки совсем не похожи на цветы! — сказал бельчонок.
— Но, мама, они даже и не пахнут, как цветы! — сказали его братец и сестренка.
— Да, — отвечала белка, — и все-таки это настоящие цветы, и они исправно делают все, что полагается делать цветам. Вот с этих висюлек ветер подхватывает пыльцу, и хоть одна пылинка, да попадет на цветок-липучку. Кстати, именно поэтому и Дуб, и Орешник цветут сейчас, пока еще нет у них густой листвы. Она бы помешала ветру переносить пыльцу на липкий цветок. Но уж если на него сядет пылинка, ее никто не сдует — на то цветок и липкий. А потом пылинка проникает внутрь цветка, и тогда он начинает превращаться в... кого бы вы думали?.. В настоящий желудь!
— А что такое «желудь»?
— О, желудь, малыши, это... это очень вкусно!.. Осенью сами узнаете, а сейчас — пора домой! Не забудьте попрощаться с Дубом.
— До свидания, дядя Дуб, нам пора домой! — весело сказали бельчата и прыг-прыг за белкой с ветки на ветку, с дерева на дерево — к своей Липе, где в дупле был их домик...
Полуденная сказка в начале июля
«Цве-е-тет Ли-и-па!» — гудят пчелы. «Цве-е-тет Ли-и-па!» — жужжат мухи. «Цве-е-тет Ли-и-па!» — звенят осы. И все они мечутся, спешат лакомиться сладким цветочным соком. Легко, по запаху, в густой листве они находят каждый цветок, даже такой, который совсем не видно...
Ох и надоела эта шумная компания нашим бельчатам! Но они уже выросли и понимают: не зря Липа приготовила в чашечках своих душистых цветов сладкую приманку. Добираясь до нее, пчелы, мухи, осы, сами того не зная, на брюшке и на лапках переносят пыльцу с одного цветка на другой. В общем, они делают для Липы то, что для Орешника и Дуба делал весенний ветер.
Нынче с утра бельчата уже навестили Орешник. Орехи на нем все еще маленькие — не поспели. Теперь сидят бельчата на толстой ветке нашего старого знакомого — Большого Дуба. Его желуди тоже еще зеленые, совсем не вкусные. «Ну, да ладно, все равно здесь хорошо», — рассуждают бельчата. Под густым шатром красивых вырезных листьев светло, потому что они растут не как попало, а так, чтобы поменьше затенять друг друга. Дубы очень любят свет, и каждый листочек должен получить свою порцию солнышка. Он и получает. Хорошо!
Размышляя об этом, бельчата вдруг с беспокойством вспомнили про Дубок и тотчас направились к нему. Дело в том, что рос Дубок между Черемухой, Жимолостью и Дикой Яблоней, которые со всех сторон закрывали его.
— А Дубок все такой же маленький, — грустно сказал один бельчонок.
— Он за лето, кажется, совсем не вырос, — еще грустнее добавил другой.
— Может быть, он болен... — сокрушенно вздохнула белочка...
— Джжэ-джэ! Здоров как дуб! — Это сказала сойка. Всегда она была чем-то недовольна и всегда всех поучала. Впрочем, не без основания слыла знающей птицей.
— Джжэ-джжэ! — сердито объясняла она бельчатам. — Сначала все дубы вверх растут медленно, а вниз — о-го-го как! А?!
— О-го-го... — поспешно согласились бельчата.
— Главный корень у дубов, — продолжала Сойка, — вглубь уходит... ужас: ни один крот не докопается! Боковые корни тоже и вглубь и в стороны растут далеко. Потому что без таких корней Дубу не устоять. А?!
— Не... не устоять, — подтвердили бельчата.
— То-то и есть, что не устоять. Ведь как исполнится Дубу лет восемь — десять, он начинает каждый год уже на целые полметра вверх прибавлять. А там и ствол наест — не обхватишь, ветви здоровенные раскинет — всех растолкает. А?
— Всех...
— Но вот пока он — малолетка, если его другие деревья не прикроют с боков, его или вьюги заморозят, или жара высушит. И вообще, известное дело, дуб любит, чтобы голова у него — на солнце, а тело-то — в шубе... Прощайте!
И сойки след простыл. Только вдали слышался ее скрипучий голос: «Джжэ-джэ!» Видно, кому-то что-
