ломалась, а значит, была жива. Он принёс растение в кабинет, начал поливать, разговаривая с подопечным. Коллеги подсмеивались над чудаком, помогали ему, пытаясь определить возраст и происхождение находки.
Когда-то Николай Николаевич работал агрономом, выводил новые сорта пшениц, которые могли бы давать высокие урожаи в суровых климатических условиях. Генетика преобразовала мир. Продукты питания стали синтезировать для каждого человека индивидуально, учитывая возраст и душевное здоровье. Нужда в источниках питания отпала. Белки и углеводы выпускали заводы питания. Пища стала безопасной и сбалансированной. Изменился растительный мир, изменился климат. Отправились в дальние путешествия дети и внуки. Он получал от них сообщения, поздравления. Он общался с ними, но обнять или пожать протянутые руки не мог. Мог бы уйти от предупредительного комфорта, от незнакомых людей, но остался наблюдать жизнь, которая стала чужой и странной. Люди могли всё. Им не нужно было трудиться, напрягая физические и умственные силы, чтобы получить желаемый результат. Они могли не чувствовать холода, переносили любую стужу и жару. Люди разучились страдать, а значит радости у них стало меньше. Ушло время завистников и клеветников. Люди умели наслаждаться, научились постоянно ощущать себя счастливыми. Но как поймешь и осознаешь своё счастье, если не шел к нему, не трудился, не ошибался, набивая себе шишки, если не был несчастным. Как станешь веселиться, если никогда не грустил, не огорчался. Раздумывал иногда Ивлев, не понимая окружавших его людей. Он и ещё несколько таких же долгожителей иногда собирались вместе, делились своими печалями и волнениями. Они умели переживать и тревожиться за других, сопереживать чужую боль и любить.
— Как быть вечносчастливым, как жить, не волнуясь и не печалясь, — горячился Ивлев.
— Они глупы. Они словно роботы. Им неведомы страх и неуверенность, — соглашались с ним друзья. — Люди запрограммировали часы и минуты своей жизни на определённый образ мышления, посчитав, что страх и жалость, устаревшие чувства.
— У них всё просто. Доступно. Отношения настолько упрощены, словно они какие-то простейшие инфузории. Они разучились рожать себе детей. Это же великое чувство — материнство! — грустно говорила Ольга Ивановна Тарасова. Люди становятся роботами, а роботы превращаются в людей.
— Жить без страха может быть и хорошо, но тогда не нужна и сила воли, смелость и мужество. Это они вычеркнули из обихода. А вот роботы их защищают, заботятся, чтобы им было тепло, чтобы вовремя поели во время экспедиций на дальние галактики.
— Роботы за них рожают детей. Я слышала, что они даже кричат от боли.
— Они уже никогда не узнают, что такое романтизм и авантюризм, нахальство и спесивость, жадность и щедрость, глупость и коварство, забота и жалость, страдание и любовь.
— Жизнь у них пресна, друзья мои. Однообразна. Мы жили куда как интересней. Согласитесь? Мы боролись, мы побеждали, мы испытывали чувство безысходности, ярости и грусти. Мы сами воспитывали своих и чужих детей. Мы сомневались и любили.
— Мы верили и надеялись. Мы гадали по морщинам на руках.
— Мы верили в чудеса! — взволнованно говорил седой человек, которого все просто звали — Друг. Он мог придти к любому человеку, чтобы помочь, поддержать, утешить. — Мы даже молились Богу, незная, где он.
— Они теперь знают всё. Это так несообразно — знать всё. Зачем знать всё? Должна быть хоть какая-то тайна.
— Я согласна, — кивнула очаровательной головкой Ольга Ивановна. — Нет ничего прекрасней ушедшей юности. А эти — они вечно юны, но не умеют волноваться, думая о своём любимом. Любовь они назвали химическим процессом, вывели таблетки. Проглотили двое или трое — вот тебе и любовь. Смешно. Не хочешь любить, устал, пей пилюлю — всё пройдёт, не будешь страдать, не будешь мучиться.
— Сколько у меня было в жизни разочарованней? Сколько раз я обманывался, — заговорил Ивлев радостно. — Но ведь я был счастлив, пусть небольшое время, короткий отрезок. Пусть наступало разочарование, пусть я страдал, но ведь перед этим я был неимоверно счастливым человеком. Сегодня я не могу себе этого позволить. Я настолько стар, настолько новая жизнь вытравила из меня почти все прежние чувства, что мне кажется, что я — это уже не я.
Долгожители выпили заказанный древний продукт, который старики называли кагором, закурили, вдыхая ядовитый дым из белых палочек. Приехавшая милая барышня из службы здоровья, ласково объясняла, что в табачном дыме содержится множество вредных для здоровья человека элементов, а загрязнение атмосферы не стоит делать. Старики не потушили сигареты, а пускали дым в специальные урны, которые очищают его и выделяют продукты сгорания в виде пыли. Старики и старушки танцевали и пели, а два вспыльчивых «паренька», ухаживавшие за одной дамой, вызвали друг друга на дуэль. Это не было шуткой. Старикам привезли пистолеты, но зарядить их оказалось нечем. Порох в патронах разложился, но механизмы действовали нормально.
Утром следующего дня Ивлев, страдая головной болью из-за отравления алкоголем, отказался получить помощь, а, перелистывая книгу из числа экспонатов, задумался. «Они встречаются очень редко. Надо бы просто жить вместе, неподалёку, чтобы чаще видеться, общаться…»
— Если вы хотите, я помогу вам, — заговорил Цветок. — Одно ваше слово, и я верну вам молодость, порывы и сомнения. Я всё могу. Я Цветок Исполнения Желаний.
— В сказках не врали? — удивился Ивлев.
— Нет. …И живая вода существовала ещё тогда.
— Я думал, что это отражение мечты.
— Вы и летать умели, но лишь не знали как. Вспомните свои сны. Это всё реально. Только люди утеряли свои знания. Для роботов это естественно. Программа сбивается часто у вас. Что-нибудь постепенно разлаживается. Раз в сто тысяч лет вы теряли что-нибудь в своей генетики. Это такие пустяки. Вы могли гулять по всем параллельным мирам, а теперь вам это и не нужно. Разучились. Было столько на Земле проблем, что, начиная с нуля, ваш мир, ваша цивилизация, что-то теряла, а потом пыталась восстановить, но не всегда это удавалось.
— Значит, мы биологические роботы. А нынешние роботы — кто же?
— Они вполне смогут сравняться с вами, с теми, какими вы были когда-то. Не нарушится программа, вы станете похожими на них, а если Сам внесёт коррективу, то… получится тупиковая ветвь, которая будет функционировать, но постепенно заменится, как и вы. Вы считаете, что знаете, что такое пространство? Увы, Николай Николаевич, этого не знает никто. Пространство не только многомерно оно и многофункционально многоинформационно. А время — это чудо из чудес. Они может течь впёрёд, назад, вбок, вверх — куда угодно. Поместите в центр шара точку — это будет ноль времени. Вы в нём оказались. Ваш организм стоит на одном месте. Каждое движение от центра отправит вас в другой мир, который развивается не только по спирали, но и как угодно. Не пугайтесь. Вы помните о яблоке? Это модель мироздания, но не всего, а только кусочка. Разрежьте яблоко. Как хотите. Каждый срез — мир. Каждое зерно — это центр. Как вы будете резать, таким будет слоем, срезом ваша цивилизация. Это грубое сравнение. Бывают завихрения, отклонения. Не забивайте голову. Хотите вернуться на свой временной срез?
— Из любопытства? А дети у меня могут быть?
— У вас всё может быть.
— Прежние болезни, ошибки. Я буду их исправлять.
— Естественно. Одни исправите, другие — сделаете.
— Память сохранит нашу встречу?
— Не думаю. Что-то смутное, бессвязное, как сон, как туман.
— Я согласен.
Николай Ивлев возвращался из института, Светили окна домов, позванивали трамваи, на мокром асфальте отражались изменяющиеся цвета светофора. Сегодня получил тему дипломного проекта. Тема интересная, придётся попотеть, но и кандидатская станет ближе. За киоском послышалась возня и вскрик, призыв о помощи. Можно пройти мимо. Николаю показалось, что так с ним уже было. Он запомнил мокрый асфальт, облака, подсвеченные последними лучами зашедшего солнца. Но тогда он не остановился.
