Верхний этаж огромного, просторного дома полностью принадлежал ей. Наверху были всего две комнаты и ванная, и все они были отданы отцом в ее полное распоряжение. Ева сама занималась их обустройством и выбирала мебель. В результате спальня стала зеленой, а гостиная выдержанной в теплых красках осенней листвы. Ванную она сама выкрасила в белый цвет, в основном для того, чтобы та казалась больше, чем была на самом деле.
Двойные стеклянные двери гостиной и спальни выходили на гигантских размеров балкон, который тянулся до самой крыши веранды. Это были ее собственные владения, и Ева обожала их. Впрочем, почти так же пылко она любила и весь дом.
Сбросив простенький хлопчатобумажный халатик, она натянула чистые слаксы и темно-коричневый свитер. Потом тщательно расчесала спутанные полосы и, откинув их назад, опять уложила в низкий пучок. Наконец, снова нацепив очки, привычно покосилась на свое отражение в зеркале и спустилась вниз, чтобы приготовить ужин.
На кухне Ева столкнулась с отцом, который только что закончил резать мясо для рагу, и онемела от изумления, обнаружив Ланса Каландру за столь прозаическим делом, как чистка картофеля.
— О, спасибо, папа… м-м-м… мистер Каландра. Теперь я вполне управлюсь сама.
— Ну, раз уж я начал, так и закончу, если ты, конечно, не возражаешь, моя дорогая, — фыркнул Джо. — А ты где пропадала, скажи на милость? Бродила вокруг коровьих стойл и витала в облаках?
Ева скорчила гримаску.
— Не очень-то подходящее место, чтобы мечтать, ты согласен? — хмыкнула она. — Да и я, если признаться, не слишком романтичная особа. Но Мангунгу осенью просто прекрасен, правда? Тополя… они словно языки золотого пламени, вырывающегося из земли… — Ева вдруг осеклась, перехватив устремленный на нее взгляд Ланса Каландры.
Его брови удивленно ползли вверх, однако тут же прозвучавшие слова принадлежали не ему:
— Так-так, скажите пожалуйста, да среди нас поэт! — раздалось за ее спиной.
Насмешка обожгла, словно удар кнутом. Ева резко повернулась, даже не успев подумать, что сейчас сделает. Джефф Паркер стоял, прислонившись плечом к косяку двери. Глаза его откровенно смеялись. Окинув его холодным взглядом, Ева пренебрежительно повернулась к нему спиной и принялась мыть капусту.
К подобному она успела привыкнуть еще в школе и давно уяснила: лучший способ избавиться от насмешек — демонстративно не обращать на них внимания. Да и на самого шутника тоже. Конечно, порой это давалось нелегко, да и вспыльчивый характер Евы не раз подводил ее. Но сейчас ей удалось справиться с собой. Занявшись делом, Ева сделала вид, что Джеффа Паркера попросту не существует в природе.
— Конечно, она у нас поэт. Не так ли, милая? — Джо стряхнул остатки нарезанного мяса в скороварку. Затем, вымыв руки, ласково обнял дочь за плечи. — Парочку ее стихотворений даже напечатали в одном местном журнале, а сейчас она пишет книгу о Мангунгу. Правда, дорогая?
— Папа, прошу тебя!
Ева ненавидела, когда отец говорил на эту тему. От стыда она покрылась холодной испариной. Ведь сколько раз просила, умоляла его следить за своим языком и не выбалтывать ее секрет всем и каждому, и все зря! Стоило только кому-то хотя бы невзначай пошутить по этому поводу, и отец забывал обо всех своих обещаниях. А потом снова клялся и божился, что это в последний раз.
От смущения Ева не могла заставить себя поднять глаза на Джеффа. Да и для чего, устало подумала она? Чтобы убедиться, что он буквально покатывается со смеха?
— Да что вы?! И что же это будет? Роман, наверное. Я угадал?
Губы Евы превратились в тонкую бескровную полоску. Она уже ничуть не сомневалась, что над ней издеваются.
— Нет! — выпалила она с досадой. — Историческое исследование.
— Что тут «историческое»? — В кухню неслышно вошла Лорел.
Опустив руку на плечо Джеффа, она легонько прислонилась к нему, но смотрела, как с удивлением подметила Ева, вовсе не на него, а на стоявшего позади всех Ланса. Тот, покончив к этому времени с чисткой картошки, потянулся за тряпкой, которой только что воспользовался Джо, и молча вытер мокрые руки.
— Так что «историческое»? — повторила Лорел, переведя взгляд на Еву.
— О… ничего особенного, — с досадой буркнула та и снова отвернулась к раковине.
— Мы говорили о книге, которую пишет Ева, — с довольным видом сообщил Джо.
— Ах да! Исторический роман о Мангунгу! — Старшая сестра понимающе кивнула и, обратившись к Джеффу, ляпнула: — Можешь вообразить себе что-нибудь зануднее, чем читать о том, как сто лет назад где-то тут, в Мангунгу или рядом, был подписан Договор Вайнтанги? Скука смертная!
— Лорел! — резко остановил ее Джо и, повернувшись к Еве, мягко сказал: — Пойду выдерну пару морковок.
Когда дверь за ним захлопнулась, на кухне воцарилось неловкое молчание. Повернувшись ко всем спиной, Ева яростно мыла капусту. Но внимательный взгляд мог бы заметить, что она скребла каждый лист по крайней мере шесть раз.
— Черт возьми! Опять я, кажется, села в лужу? — с очаровательным смешком нарушила тишину Лорел. — Впрочем, Ева знает, как я ненавижу все «историческое»! Господь свидетель, мы уже сыты по горло той историей, которой нас пичкали в школе, чтобы читать о ней еще и потом! Всегда ее ненавидела, и сейчас ненавижу, и буду ненавидеть до конца моих дней! Только, умоляю, не говорите мне, что история — это пища для ума!
На губах Евы появилась сардоническая усмешка. Она могла себе это позволить, ведь никто не мог видеть ее лица, иначе любому моментально стало бы ясно, что она думает о Лорел в эту минуту. Впрочем, новостью это не было. Лорел всегда ненавидела историю, шарахалась как от чумы от всего, что было связано с традициями, ни в грош не ставила то, что выходило из моды, устаревало, шло вразрез с быстро меняющимся течением жизни.
Ее только что прозвучавшее заявление вполне соответствовало той роли, которую Лорел привыкла играть с давних пор. Стоило ей оказаться в компании молодых людей, и она преображалась. Бог знает, зачем ей это было нужно, но почему-то в мужском обществе Лорел обожала играть роль очаровательной пустоголовой блондинки. Не иначе как вбила себе в голову, не без злорадства подумала Ева, что мужчинам в ее присутствии до смерти нравится чувствовать себя мудрыми и всезнающими, эдакими супергероями! Она-то знала, что все это — не более чем грандиозный фарс, в котором мужчинам отводится роль деревенских дурачков, простодушно пляшущих под дудку старшей сестры. На самом деле Лорел, надо отдать ей должное, обычно была намного умнее своих кавалеров. Однако, как только рядом появлялось облюбованное ею существо мужского пола, она преображалась в прелестную дурочку. И как вынуждена была признать Ева, в этой роли неизменно имела успех. Правда, на ее взгляд, это была на редкость бессмысленная, пустая потеря времени. Сама Ева, хоть ее озолоти, ни за что на свете не согласилась бы поменяться местами с сестрой.
Не дождавшись от нее ни единого слова, Лорел принялась болтать с Лансом и Джеффом. Кивнув в сторону сестры, она с усмешкой протянула:
— Ева у нас всегда была умной, ну а я… я, так сказать, яркий пример «пустоголовой блондинки»!
У Евы вырвался ехидный смешок. Надо же! Лорел слово в слово озвучила ее мысли, тем самым подтвердив правильность ее суждений.
— Ну, зато у тебя масса других достоинств, дорогая, — галантно запротестовал Джефф.
Торжествующий смех Лорел заставил Еву вздрогнуть и еще ниже склонить голову над раковиной, горько сжать губы. Да уж, в глазах мужчин «глупость» Лорел не имела никакого значения. Ее стократно искупали другие достоинства, о которых она не смела и мечтать. Неужели именно на это и намекал Джефф? Или глупое самомнение настолько далеко ее завело, что она вообразила, будто Джефф вообще может думать о ком-то другом, кроме Лорел?
— Интересно каких? — кокетливо протянула Лорел. — Ну-ка, скажи!
— Только не здесь, дорогая. Тут же ребенок! — хмыкнул Джефф.
— Ребе?.. — поперхнулась Лорел. — О Боже, Джефф! Но Ева вовсе не ребенок, уверяю тебя! Она уже почти совершеннолетняя, — притворно запротестовала она, едва сдерживая смех.
