Баттерси, где он знал каждое заведение, – вот Лондон, который всегда оставался для него привлекательным и загадочным. Денби вздохнул с облегчением, когда Бруно перестал настаивать на переезде. Денби не любил, когда возникали разногласия со стариком. Они всегда ладили.
– Аделаида, тебе не холодно?
– Нет.
– А волосы у тебя холодные. Забавная штука – волосы. Не отрезай их, если любишь меня.
– Ты бы подвинулся немножко.
– У меня есть свежая рубашка на завтра? А то придут ребята Баутера.
– Конечно, есть.
– Радио в шесть часов слушала? Что там передают насчет реки?
– Предупреждают о наводнении.
– Не затопило бы наш двор, как два года назад.
– Как у тебя прошел день?
– Превосходно. А у тебя? Как старик?
– Как обычно. Опять вспоминал Майлза.
– Охо-хо.
– Хочет увидеться с ним.
– Только на словах.
– Мне кажется, ему нужно встретиться с Майлзом. Все же родной сын.
– Чепуха, Аделаида. Вряд ли это имеет смысл после стольких лет. Им не о чем говорить. Только расстроят друг друга. Кстати, ты не забыла спрятать марки?
– Нет.
Денби и в самом деле считал, что Бруно не имеет смысла встречаться с Майлзом. Не только потому, что Денби надеялся заполучить коллекцию. Хотя, конечно, он питал такую надежду. Любой бы на его месте надеялся.
– Тебе не кажется, что он слегка свихнулся?
– Вовсе нет. Даже если он что-то и путает иногда, разум все-таки у него очень ясный.
– Он столько говорит о пауках. Просто бредит ими.
– По-моему, он их даже притягивает. Ты заметила, в его комнате полно пауков?
– Отвратительные твари! Как ты думаешь, он еще долго протянет?
– Он угасает постепенно. Но это еще может длиться вечность.
– Ты говорил, он больше не расспрашивает о типографии, а это плохой признак.
– Может быть. Но бедняге все равно хочется жить.
– Не понимаю, зачем жить, когда становишься такой развалиной. Чего еще ждать от жизни?
– Очередной выпивки.
– Ну да, с тебя станется. А меня старость приводит в ужас. Не хочу быть старухой.
– Когда состаришься, милая, поймешь, что жить все равно хочется.
– Вот моя тетушка совсем спятила. Вообразила себя русской княжной. Несет какую-то тарабарщину и думает, что это русский язык.
– Сумасшедшие до смешного любят титулы. Кстати, твой двоюродный братец все еще без работы?
– Уилл Боуз? Да он и не ищет ее. Выкачивает пособие из государства. Слишком уж много оно им дает.
– Он мог бы подработать у нас маляром. Причем не обязательно сообщать об этом в комитет по пособиям.
– Все-таки он учился в школе. Как и Найджел.
– Ну уж извини, Аделаида, но в настоящее время я, к сожалению, не могу предложить Уиллу более творческой работы.
– Ему обязательно нужно найти что-нибудь подходящее. Кстати, в прошлый раз ты ему слишком много заплатил.
– Ну, помочь всегда приятно. Знаешь, он совсем другой, чем Найджел. Странно, что они близнецы.
– Они не зеркальные близнецы. Лучше бы ты не брал сюда Найджела. Лично я была против.
– Я ведь не для него старался. Он превосходно ухаживает за Бруно. Просто поразительно.
– И о чем они
– Не знаю. Они замолкают, как только я вхожу.
– Может, о женщинах?
– Найджел? О женщинах? Хм-м.
– Неужели такой старик, как Бруно, может интересоваться женщинами?
– Интересоваться женщинами не перестают никогда, дорогая.
– Но Бруно же ничего не может.
– Все мы по большей части живем в своем призрачном мире. Любят ведь тоже чаще всего в воображении.
– Вот уж за тобой ничего такого не замечала. Я так думаю: если кто и разбирается в любви, так это Найджел.
– В любви? Никто в ней толком не разбирается. Каждый понимает ее на свой лад. Сдается мне, если наш Найджел и дока в этих делах, то довольно необычного плана.
– Да и какой нормальный мужчина захочет быть сиделкой?
– Ты не права, Аделаида, это очень уважаемая профессия.
– Ну, ты скажешь. А тебе не приходило в голову, что он наркоман или что-то в этом роде?
– Сомневаюсь. Хотя он и склонен к мистике. Мути в мозгах у людей хватает и без наркотиков. А Найджелу в уме не откажешь.
– Нет, что-то с ним не то. У него порой лицо какое-то перекошенное.
– А по-моему, Найджел довольно симпатичный.
– Ты с ума сошел. Он сущий дьявол.
– А мне, между прочим, дьяволы по душе.
– У меня от него мурашки по коже. Лучше бы его здесь не было. Догадается он про нас.
– В пристройке мы одни, малышка. И не бойся Найджела. Он неплохой малый и совершенно безвредный.
– Вот уж нет. Я его знаю. Нехороший он человек. Непременно про нас разболтает.
– Ну и пусть.
– Как это «пусть»? Ты же знаешь, я не хочу, чтобы кто-нибудь о нас догадался.
– Ладно-ладно, малышка. Спи. Баю-бай.
Едва Денби закрыл глаза, он увидел Гвен. Она медленно поворачивала к нему голову. Мелко вьющиеся каштановые волосы упали на плечо, зацепились за камею. Внимательный взгляд больших карих глаз остановился на нем. «Вот тебе и клоунада в драме, как ты когда-то говорила, милая моя Гвен».
Иногда во сне являлся другой ее образ – страшный. Гвен утонула в Темзе. Она прыгнула с Баттерсийского моста, чтобы спасти ребенка, упавшего с баржи. Мальчик добрался до берега. А у Гвен случился сердечный приступ, она потеряла сознание и утонула. Денби опознал ее в морге, в мокрой одежде, со спутанными волосами. Как это в духе Гвен, говорил он себе потом долгие годы, броситься в марте с моста, чтобы спасти ребенка, который умел плавать. Только она могла выкинуть такое. В этом она вся. Действительно смешно.
– Бруно говорит: пауки появились на сто миллионов лет раньше мух, – сказала Аделаида.
– М-м-м.
– Чем же они тогда питались?
Денби уже спал, ему снилась Гвен.
Глава III
Найджел сидел, скрестив ноги, на полу у дверей спальни хозяина и слышал все, о чем говорили Аделаида и Денби. Он ловко, бесшумно поднялся на скрещенных ногах. Из спальни доносился теперь только храп. Найджел скользнул вверх по лестнице в свою комнату и запер дверь.
В комнате темно. Дверь закрыта, толстые, как звериная шкура, шторы плотно задернуты. Где-то глубоко
