и не тешила себя иллюзиями, что на земле остался хоть один человек, который ее любит. Или хотя бы жалеет. Утром в усталом мозгу возник хрустальный голос поэтессы:
«В конце концов, одиночество – это не самое страшное, – сказала себе Маша. – Это чище, чем предательство и коварство». Почему это пришло ей в голову, бог весть. Никто ее, собственно, пока не предавал. Просто облаяла полубезумная соседка. Нужно научиться ставить защиту. У гадалки, что ли, спросить, как это делается. Смешно. Именно гадалку Маша и собирается коварно подловить.
Глава 9
Виктор вошел в бухгалтерию: Валентины Петровны на месте не было, Катя увлеченно набивала какой-то текст на компьютере. Слишком увлеченно. Дураку понятно: это не платежная ведомость. Он встал за ее спиной и начал читать.
«Вот верите Митяй ништяк не даст соврать, он знает как меня клинит. Мужчина знакомый у меня умер, а его жена приехала ко мне с какой-то еще. Мне эта вторая ваще… ну, не по кайфу. Вся из себя то ли крашеная. Так типа извините, что мы спросили. Как я извеню? Если душа у меня болит…»
Катя оглянулась, увидела шефа, но мысленно перестроиться не смогла. На ее лице лежал отблеск страданий, о которых она решила поведать миру. Виктор вздохнул и молча вышел. У себя в кабинете он задумался: что с ней делать? И как ее уволить? Или пусть строчит свою безграмотную чушь на окладе? Он ни разу не застал ее за работой. Собственно, такая ли это чушь? Виктор вспомнил, как посылал ее в налоговую инспекцию с Алексеем, как она рвалась деньги отвезти Людмиле… Сейчас пишет, что у нее знакомый мужчина умер, ее «клинит», к ней приезжала его жена с кем-то. «Вся из себя то ли крашеная». Это ведь наверняка Маша. Таких ярких волос и он никогда не видел. Только натуральные рыжие волосы могут так вольно сиять и переливаться… Виктор уже два года в разводе. О семейной жизни помнит лишь, что чувствовал себя, как здоровый человек в инвалидной коляске. Насильственная ограниченность жизни. И еще постоянная смена цвета волос жены. Она была и рыжей, и красной, и серебряной… И всегда одинаковой. Вот с таким новым жизненным опытом он и ушел от нее при первой возможности, теперь всегда отличит натуральный цвет волос от любой покраски. Маша. Она приезжала с Людмилой к Кате? Маша? Леша, чего ты такого напутал с этими женщинами под конец своей короткой жизни… Может, съездить к Людмиле, вызвать ее на разговор… Что-то не так во всем, что произошло и происходит. Виктор решительно набрал номер Лешиной жены.
– Привет, Люда. Ты еще дома? Ну, как вообще? Самочувствие, настроение…
– Здравствуй, Витя. Да, мне дали несколько дней. Остальные вопросы пропустим.
– Ты извини меня. Я почему звоню. В нашей столовой продукты хорошие остались после поминок. Они ведь выкуплены уже. Давай я тебе привезу?
– Буду благодарна. Мы из дома, если честно, вообще не выходили все это время. Мама Аньке готовит из того, что есть.
– Ой, я тогда Анечке фруктов еще куплю, мороженого, что она любит?
– Я уже и не знаю, – расстроенно сказала Людмила. – Я со своей депрессией так плохо на всех действую, что Аня… Она сидит, как и мы. Ничего не хочет. Как больной и усталый ребенок, – Люда всхлипнула.
– Не дело это, – нахмурился Виктор. – Я, конечно, в этом ничего не понимаю, но ребенок не должен сидеть, как больной и усталый. Я пойду с ней в кино.
– Хорошо, – сказала Людмила и положила трубку.
Виктор посидел, подумал, потом достал телефон, полистал адресную книгу. Он внес туда Машу после того, как привез ей конверт. Поколебался и вызвал.
– Да. – Голос у Маши был не самый бодрый.
– Добрый день. Вы меня, наверное, не помните. Это Виктор, друг Алексея, я привозил вам конверт в день похорон…
– Я помню. Слушаю вас.
– Да я, собственно, просто взял и позвонил. Подумал, как она там… Вы то есть.
– Серьезно? Вам интересно, как я? – Маша была явно удивлена. – Даже не знаю, что ответить. По- всякому. Не так, чтобы здорово. А как у вас дела?
– Да у меня нет никаких дел. То есть дела есть, все нормально. Я просто сейчас Людмиле позвонил. У нас в столовой продукты остались, закупленные для поминок. Хочу ей привезти. Позвонил, она сказала, что у них настроение плохое, из дома не выходят… И Аня тоже сидит с ними, ничего не хочет. Говорит: «Как больной, усталый ребенок». Мне не по себе стало. Может, поэтому и позвонил вам.
– Боже. Правильно сделали. Вы сейчас к ним поедете?
– Ну, за продуктами только зайду…
– Подхватите, пожалуйста, меня по дороге. Я обещала Люде, что в случае чего возьму Аню на какое-то время ко мне, пока они с мамой в себя придут.
– Было бы здорово. Я тоже предложил ее в кино сводить, Людмила согласилась, но я с детьми вообще не копенгаген. Не умею общаться.
– Я Аню очень люблю, – просто сказала Маша. – Жду звонка.
Виктор не верил своей удаче. Он просто закинул этот шар с Аней на всякий случай, и все получилось. И Маша с ним поедет, причем вызвалась сама. Виктор даже тихонько пропел: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла…» Это был пик его музыкальных возможностей. Он быстро отдал распоряжения заму, позвонил в столовую, попросил собрать нормальное количество нормальных продуктов (конечно, ничего от поминок там не осталось): «Гости ко мне приедут. С ребенком. Вы уж постарайтесь. Я куплю. Просто по магазинам некогда бегать». По дороге в столовую опять заглянул в бухгалтерию. На этот раз Валентина Петровна была на месте, а Катя исчезла.
– Я уезжаю, – сказал Виктор. – Все, что вы мне на подпись готовите, приносите завтра, хорошо? А где Катя?
Валентина Петровна взглянула на него, сдвинув на нос очки.
– Она мне не докладывает. Виктор Николаевич, у нее крыша реально едет: она с компьютером разговаривает! Может, все-таки уволим ее, пока ничего такого?
– А чего такого вы ждете? Просто эмоциональная девушка, переписывается с друзьями в социальных сетях, как многие, увлекается, отвечает вслух… И ничего страшного…
– Оно нам надо?
– Скорее всего, нет. – Виктор считал себя ужасным руководителем: репрессий не любил. Всегда ждал, чтобы неприятность рассосалась сама. – Но вы же знаете: я не принимаю скоропалительных решений. Девушка работает совсем недавно, еще на испытательном, успеем во всем разобраться…
Он подошел к столу Кати и посмотрел на монитор. Там уже вовсю шло обсуждение ее страданий.
«Чертбезрогий» писал: «Фея а че ты так заморачиваешься с этим покойником и его старухами? Давай оторвемся вечером, выпьем, пожрем, побалдеем. У меня только бабок нет». «Фея» (она же Катя) отвечает: «Бабки не проблема. А куда?»
«Чертбезрогий»: «Разберемся. Звякни. Кидаю номер в личку».
В это время на пороге появилась Катя, доедающая большой сандвич. Виктор посмотрел на нее взглядом пытливого астронома, которому на нос пытается сесть причудливый НЛО.
– Перекусываем? – Катя что-то прожевала в ответ. – Так можно аппетит перебить перед званым ужином. Не навязываю своего мнения, но все же считаю, что зарплату, заработанную таким каторжным трудом, женщина должна тратить с умом. Впрочем, мне пора, дамы. В случае чего я на связи.
Он пошел к выходу, а Катя пыталась закрыть свою страничку, поскольку Валентина Петровна стояла у ее стола и читала переписку, открыв рот от изумления. Виктор оглянулся, оценил комизм ситуации и усилил его, подмигнув главному бухгалтеру: «Берегите себя, Валентина Петровна. «Чертбезрогий» может выскочить и из вашего компа».
– Ну, если здесь все свихнулись, – пожала плечами Валентина Петровна, села на свое место и застыла, как будто отлитая в бронзе. Это была крайняя форма ее негодования.
Глава 10
