у которой внучка была на попечении. Митяя… Тебе что, очень его коллекция была нужна?.. Вопросы у меня риторические, как мы все тут понимаем. Но ты все-таки скажи: тебе хоть кого-то жалко бывает? Это и для срока твоего важно.
– Нет, не бывает.
– А ребенка своего, Стасика, которого жена твоя чуть не загубила, тоже не жалко?
– Почему загубила? – Глаза Кулькова перепуганно забегали. – Я не знаю ничего. А где Стасик?
– В реанимации. В приют его твоя Аля отвезла, он там чуть не погиб.
Кульков долго сидел молча, лицо его было неподвижным. Потом из мощной груди вырвался тяжкий вздох.
– Ее могут посадить? – сдавленно спросил он.
– А ты как думаешь?
– Я не знаю. Она ведь не убивала. Она просто приказывала мне, я… Посадите ее. Она поубивает всех – Стасика, Ксюшу, родителей моих и своих. Не сама. Найдет кого-то, и он поубивает. Она никого кормить не будет. И вообще, она мне говорила, что в детстве всегда играла в палача.
– Ну, это уже кое-что, – подытожил Земцов. – Спасибо, Сережа. Кульков, на сегодня достаточно. У меня только один вопрос даже не для протокола. А в чем дело? Вы так ее любите? Или у вас интересы совпали?
– Не знаю… Моя мать говорит – она ведьма.
Когда его увели, Сергей и Слава облегченно перевели дыхание.
– Ну и дубина, – заключил Сергей. – Слав, так я пошел к его благоверной?
– Давай. Только без глупостей. Потом для суда их трудно вырезать, так виртуозно ты их вклиниваешь в беседу.
– Ну, о чем ты.
…Алевтина вошла в комнату для свиданий, села на стул напротив Сергея, и он с трудом узнал ее. Исчезли милая озабоченность матери-клуши, приветливая улыбка – и получилась даже не совсем женщина. Застывшее, жесткое лицо над широкими плечами, осанка борца, она посмотрела на него, и Кольцов внутренне поежился: это злоба. Не нравится он ей.
– Маркова, я, как вам прекрасно известно, частный сыщик, поэтому наш разговор не для протокола. Просто мне интересно кое-что знать, чтобы свести концы с концами. Отвечать будете?
– Да ради бога. Вам тоже нужно зарабатывать.
– Вот именно. Вы звонили Ирине Ивановне от имени Потаповой насчет квартиры?
– Ну, а кто же еще. Услышала от Верки, что знакомым квартиру ищет, позвонила Колесниковой, когда Маша к ней переехала.
– Прослушки зачем всем подругам ставили?
– У меня очень однообразная жизнь, знаете ли. Дом, хозяйство, муж, дети. А у кого-то жизнь кипит.
– Во многом благодаря вам.
– Да, – Алевтина ухмыльнулась самодовольно.
– Что планировали сделать со своей лучшей подругой Караевой после того, как продадите ее квартиру? Если бы это получилось?
– Так она от цыплячьей дозы транквила могла вырубиться сама. Один раз я пролетела… Еще были варианты. У нас с ней билеты в Анапу были. Пузыри бы, наверное, Ленка пускала на дне. А может, я в психушку бы ее закрыла… Точно не решила. Скажу тебе честно: бесила она меня своей глупостью. Мы к ней мужика прислали, чтоб женился, прописался, ну, далее – по плану. Ленка достала всех. В театре он не разбирается, животных не любит, женщин по морде бьет… Он ее чуть не прикончил еще до того, как мы бумаги приготовили.
– Это гибэдэдэшник? Фамилия?
– Больше ничего тебе не нужно?
– Значит, мы уже перешли на «ты». Отлично. Меня это устраивает. С фамилией его разберемся. Насчет Елены Караевой почти все понятно. Мне, по крайней мере. А вот почему ты к Маше прицепилась? Я понял из беседы с экспертом, что в Ступишиной все дело и было? Давно ты к ней неровно дышишь? И чего в результате хотела?
– А я и продолжаю хотеть. Размазать эту твою Машу по стенке. Сыщик частный! Втюрился в нее, как все.
– Как кто «все»?
– Да все ученики! С первого класса. Потом – и учителя.
– Тебе-то какая разница?
– Ты только не подумай, что я завидую. Да, меня рядом с ней никто не замечал, как и других девчонок, но я себе цену всегда знала. Если захочу, никто от меня не уйдет. Я просто так себе жизнь украсила. Я с детства ей казнь придумывала. Еще фоток ее у меня не было, так я ее на бумаге рисовала, вырезала, потом терзала… Глаз с нее всю жизнь не спускала. Знаешь, какое у меня воображение, какая сила? Я рядом с ней встану – она сознание теряет. Я ее убивать не хотела. Она – моя игрушка. Я мечтала ее жизнь в кошмар превратить.
– А дальше?
– А дальше – она бы ко мне приползла, руки бы мне целовала, если б ты не влез… – Алевтина была красная, возбужденная. – Я просто этот момент оттягивала. Она смотрит на меня, как на всех, будто с трона, а я вижу в это время, как она передо мной на коленях ползает. И ползала бы. Легко! Вы меня еще не знаете!
Сергей молча притянул ее к себе за свитер на груди.
– Сейчас я тебя по стене размажу, веришь?
В это время на пороге появился невозмутимый контролер.
– Сергей Александрович, свидание закончено.
Сергей вошел в комнату, на него с интересом посмотрели Земцов и Масленников.
– И что ты собирался с ней сделать? – спросил Слава.
– Я не собирался. Я сделал. Хотел увидеть страх в глазах этой мрази. И увидел.
– Психиатры у нее увидят манию величия, маниакальную зацикленность, – сказал Масленников. – Как бы не сочли ее невменяемой.
– Так она никому не скажет того, что Сереже по дружбе сказала, – заметил Слава. – Она считает, что он только на Ступишину работает, вот и расслабилась. А с нами вообще в отказ пойдет. Сегодня мне совсем не то говорила. Плакалась на горькую жизнь с мужем-маньяком. Ребенка якобы от него спасала.
– Не прокатит, – угрюмо сказал Сергей. – Он не мог знать этих людей. Черт, как же хотелось ее размазать…
Эпилог
Маша выбежала в прихожую на звук открывшейся двери.
– Витя. Наконец. Ну, что?
– Ему – двадцать, ей – пятнадцать. Как организатору. Нормальная была психиатрическая экспертиза. Алевтина мужа практически зомбировала. Все квартирные сделки аннулированы, она должна вернуть деньги покупателям.
– Хорошо, – задумчиво сказала Маша. – Ксюша и Стасик вырастут и без них, Ольга будет им отличной матерью.
– Да, она молодец. Ее показания и материалы произвели убийственное впечатление. Честно, я боялся, что все пойдет по плану Марковой, когда она слезу стала пускать, рассказывая о детях. А потом показали оперативную съемку из приюта, как Стасика спасали. Ольга предоставила домашнее видео, когда из больницы мальчика привезла… Глазищи у него огромные. Смотрит в объектив, «мама» говорит, а ручки к Ольге тянет. Судья плакала. Я, знаешь, тоже прослезился. Соседи показали, как Аля девочку заставляла чуть ли не круглосуточно работать, тяжелые ведра таскать, доски ворочать… Оля Ксюшу обследовала: документы представила. Лечить ее нужно. От тяжестей и холода серьезные проблемы со здоровьем возникли. Ну, и психологические тоже: ребенок подавлен, естественно, отстала во всем от сверстников. Ольга уже практически все подготовила для усыновления обоих.
