– Люда…
– Да нет, я просто так говорю. Не знаю, как жить дальше.
– Жить надо. Дочку растить… Люда, ты готовься, маму Лешину попробуй сейчас уложить. Тяжелые дни предстоят. Я тоже хочу в сон провалиться, может, снотворное найду. Завтра позвоню, к дому подъеду, деньги передам.
Маша добрела до кухни, порылась в аптечке, нашла снотворное. Глотнула несколько таблеток. Ослабла она за последние дни так, что обратно до кровати шла, держась за стены. Уснуть удалось. Сны были такими страшными, что она умудрялась сознательно себя будить, чтобы избавиться от кошмара. Потом надвигался следующий. Только утром приснилось что-то неконкретное, нежное и мелодичное, как томление любви… Ее разбудил звонок в дверь. Она накинула халат, открыла не глядя. Не удивилась, увидев перед собой мужа. После той ночи со сменой замков он приехал утром, Маша ему открыла, он увидел Алексея, все понял и приехал потом еще один раз, за вещами.
– Привет, – сказал Миша. – Разбудил?
– Да. Привет.
– Ты одна?
– Да.
– Я диски свои хотел забрать.
– Бери.
Маша не ушла из прихожей, стояла, не закрывая дверь, пока он не вышел с сумкой.
– Не терпится меня выставить? – спросил он.
– Мне нужно еще немного поспать, я устала.
– Неужели нам совсем не о чем поговорить? – Миша положил ей руки на плечи.
Маша шарахнулась, как будто ее ударило током. Сама испугалась своей реакции.
– Миша, извини, я же сказала: устала очень.
– Ничего себе, – он насмешливо улыбнулся. – Как я должен это понимать? То, что мы близкие люди и должны друг другу идти навстречу, – вообще не моя тема. Это ты мне внушала, когда пыталась избавить меня от пагубных привычек. Все кончено, я правильно понял?
– Да. Хорошо, что ты об этом заговорил. У меня просьба. Разведись со мной, пожалуйста. Если ты напишешь заявление и не будешь претендовать на жилплощадь, можно через загс, это очень просто.
– А почему я не должен претендовать на жилплощадь?
– Потому что у тебя есть квартира. А эту я хочу продать. Деньги очень нужны.
– А что, этот хам, с которым ты живешь, еще и альфонс?
Маша посмотрела на него спокойно и прямо.
– Знаешь, я всегда хотела сделать так, чтобы тебе было проще. Ночевала в гараже, скрывала нашу жизнь от знакомых, унижалась перед наркологами. А ты вообще точно алкоголик? Выглядишь хорошо, работаешь, диски тебе нужны. Я вдруг подумала, может, тебе просто нравилось меня изводить? Эта история с замками… Короче, я сейчас предложила самый простой для тебя вариант. Не подойдет – выберу другой. Но будет по-моему.
– О! Прямо раскрепощенная женщина Востока. Общение с хамом…
– Молодец, – кивнула Маша. – Садись, пять. Ты озвучил концепцию, с которой я пойду в суд, если ты сам со мной не разведешься. У меня получится. Все-таки я преподаю римское право, а ты торгуешь автомобилями. И базаром несет от тебя за версту. Уходи.
Она спокойно закрыла за ним дверь и отстраненно подумала о том, что впервые его сознательно оскорбила. Что делать. Когда-то жизнь заставляет разобраться в себе и других. Нет, с ней иначе. Ее заставляет так действовать Лешина смерть. Она будет его защищать. Он в этом нуждается сейчас больше, чем при жизни.
Глава 3
Катя вошла в вестибюль и оторопело уставилась на большой портрет Алексея с черной лентой.
– Это чего? Что с ним? – настойчиво спросила она у стоящего рядом человека в очках.
– А вы как думаете? – нервно ответил ей очкарик. – Лично я уверен, что это не в честь дня рождения.
Он быстро пошел по коридору, явно расстроенный. Потом почему-то оглянулся и посмотрел на Катю с брезгливым удивлением. «Ну и контора, – раздраженно подумала она. – Каждый придурок смотрит на женщину, как на прошлогоднее говно». Она, наконец, догадалась прочитать текст под портретом. Ей стало холодно. Она боялась даже самого слова «смерть». А тут… Он был такой сильный, живой, теплый, красивый… Катя медленно вошла в свою бухгалтерию, бросила на стол сумку, опустилась на стул и то ли задумалась, сама не зная, о чем, то ли просто впала в ступор. Вошла главный бухгалтер Валентина Петровна, кивнула ей, села за свой стол.
– Здрасте, – с опозданием ответила Катя. – А чего с ним, я не поняла?
– С кем?
– С Алексеем Николаевичем.
– Он умер.
– Ясно, что умер. А отчего он умер?
– Мне не доложили, – холодно ответила бухгалтер. – Думаю, это вообще не твое дело. Может, поработаешь, наконец?
– Да пожалуйста, – Катя надулась и включила компьютер.
– Здравствуйте, дамы, – вошел озабоченный шеф. – Валентина Петровна, рассчитайте, пожалуйста, что Алексею причиталось, прибавьте отпускные: он не отгулял, ну, и пособие семье, как положено. Сделайте это сейчас, свяжитесь с Людмилой, спросите, ей домой подвезти или, может, на карту бросить…
– Я могу отвезти, – вызвалась Катя.
Виктор посмотрел на нее с сомнением.
– Лишь бы не работать? У людей горе. К ним поедет тот, кто знал Лешу.
– А я что, не знала? Мы вместе в налоговую ездили. Вы сами посылали.
– Я имел в виду… Спасибо, не надо.
– Господи, – выдохнула Катя, когда он вышел. – Что ж вы тут за люди такие собрались. Я прям бояться начинаю. Слово скажу – и думаю: как бы по роже не схлопотать. Че я вам сделала?
– Ты пока вообще ничего не сделала. Калькулятором пользоваться как следует не научилась. И почему ты такая неграмотная?
– А че это я неграмотная?
– Ладно, хватит. Не мешай.
Валентина Петровна позвонила Людмиле, договорилась, что деньги переведет на карту, потом сказала непривычно мягким голосом:
– Вы обращайтесь по всем вопросам. Мы очень любили Лешу и переживаем. Думаю, поминки у нас организуем, вам ничего делать не надо. Как вы считаете? Хорошо. Сейчас договорюсь с работниками нашей столовой.
Услуги Кати все-таки пригодились. Она ходила в столовую, там заведующая составила список продуктов, Валентина Петровна выделила деньги, Катя отнесла. И все время мельком смотрела на портрет Алексея в вестибюле, как будто он должен был ей объяснить, почему в этой жизни все так непонятно.
К концу дня Катя открыла свою страничку «Вконтакте» и написала: «У меня щас такой депресняк прям тошно. Чеб придумать низнаю». Ей тут же ответили «миня», «петрушка», «ништяк». Все написали: «И у меня». Потом были слова, которые могли бы сойти за размышления, наконец, поступило первое предложение. «Ништяк» написал: «Можно ко мне, только выпивка и жратва свои». Катя облегченно вздохнула. Дальше детали обсудили по телефону, несмотря на то что Катя почти дымилась под гневным взглядом Валентины Петровны.
Зато вечером Катя очутилась в пестрой компании в полуквартире-полустудии, принадлежащей полухудожнику-полубездельнику Митяю. Всем нравилось то, что она говорит, потом, когда выпили достаточно, чтобы полюбить друг друга, все стали веселить Катю, стараясь развеять ее депресняк. Митяй обнял ее за плечи и гладил ноги. Чуть позже все разбились на пары, Митяй повел Катю в комнату, где стоял
