можно снять траур по умершему мужу.
В дальнем конце бассейна мелькнула какая-то тень: значит, я ошибся, подумал Доминик, девушка оставалась возле бассейна, просто ее скрывал полосатый тент над шезлонгом, в котором она сидела. Теперь она встала. И явно смутилась, увидев его, о чем говорила ее поза.
Доминик колебался: самое простое сейчас — повернуться и уйти в дом, чтобы избавить ее от всяких объяснений. Однако непонятная причина — видимо, все же любопытство — удержала его. Он двинулся навстречу, чтобы не дать ей убежать.
— Доброе утро, — произнес Доминик, засунув руки в карманы своих импровизированных бермудов, так как хотел избежать формальностей, обычных при знакомстве. — Прекрасная погода, не так ли?
— Вы правы, — ответила девушка как-то неохотно. И, видимо считая, что она помешала, добавила: — Простите, если я вас побеспокоила.
— Да что вы, нисколько. — Что-то в ее внешности показалось ему странно знакомым. Она была явно не первой молодости, впрочем, обладала приятными чертами лица. — Вы — мисс Харрисон?
— Харрис, — тут же поправила она. — Меня зовут Джейми Харрис. — Она подняла руку к шее, и соскользнувший рукав обнажил локоть красивой формы. — А вы — мистер…
— Реддинг, — ответил он. — Доминик Реддинг. Катриона — моя мачеха.
— Ах так? — произнесла она с некоторым облегчением. Или ему только показалось? — Как поживаете?
Боже, до чего официально!..
— В основном неплохо, — ответил он, усмехнувшись. — А вы?
— Я… ну в общем, ничего. — Джейми смущенно облизнула губы, а Доминик с удивлением понял, что довольно внимательно изучает ее лицо.
В первом впечатлении он не обманулся: она, конечно, старше, чем Кристин, и ведет себя сдержаннее. Но есть какое-то очарование в этих серых, широко расставленных глазах, избегающих его взгляда, в губах, явно чувственных, при всей ее нервозности.
— Вы здесь живете, мистер Реддинг?
— Иногда, — сказал он уклончиво.
— Иногда? — эхом повторила она. — Значит, это не ваш дом?
— Это был дом моего отца, а я живу в Нью-Йорке. — Он решил, что пора удовлетворить свое любопытство. — Скажите, мисс Харрис, почему вы, имея ученую степень и постоянную работу в Лондоне, бросили все ради того, чтобы наняться секретаршей к моей мачехе?
Она растерялась, но ненадолго.
— Ну… мне очень нравятся ее романы. И это был для меня просто счастливый случай. — Сказано было с излишней горячностью.
Неужели на самом деле нравятся?..
Доминик помолчал. С одной стороны, почему бы ей не говорить правду? С другой — что-то мешает поверить в ее объяснение. Однако что за причина привела ее сюда, если не эта? Господи, да почему нужно ее в чем-то подозревать? — одернул себя наконец Доминик.
— Ну что ж, пусть ваши надежды оправдаются, — сказал он, желая положить конец разговору. Какое ему до всего этого дело? Катриона ее наняла — по крайней мере, на время. А он через несколько дней улетает в Нью-Йорк.
— Спасибо.
Она повернулась и направилась в сторону своей квартирки.
Доминик начал было стягивать через голову майку, намереваясь искупаться, но вдруг услышал ее вопрос, донесшийся издали:
— Вы сказали, ваш отец умер?
Доминик снова дернул майку вниз и повернулся к девушке. Глаза его сердито блеснули.
— Вы меня о чем-то спросили?
— Простите, но вы сказали: «Это был дом моего отца». Значит, мисс… или миссис Реддинг — вдова?
— Хорошая догадка, — бросил он. — А что?
— Да нет, ничего. — Легкая улыбка мелькнула на ее губах. — Пожалуй, я пойду: пора одеться к завтраку.
А я наконец… Рука Доминика потянулась к молнии на джинсах-бермудах. И тут он вспомнил, что не надел плавки. Дело не в застенчивости: он давно вышел из того возраста, когда боятся обнажить свое тело. Просто ему не хотелось купаться голым, когда в доме появилась она. Что-то в ней было такое, что нарушило его покой.
Настроение упало. Доминик повернулся и зашагал назад к дому. Резко открыл входную дверь и лицом к лицу столкнулся с мачехой.
— Черт побери, Кэт, что ты делаешь здесь в такую рань? — пробормотал он, отшатываясь от нее, протянувшей к нему руки.
Мачеха внимательно оглядела его. Шелковый халат кораллового цвета делал ее стройной и элегантной, а грим был легким, но безукоризненным, несмотря на ранний час.
— Я услышала голоса, дорогой, — объяснила она, легко касаясь его руки. — Это что же, Софи опять шпионит?
— Нет. — Доминику не хотелось отвечать на вопрос, но он знал, что Катриона ни за что не отстанет. А врать было бы опасно. — Просто я встретил твою новую секретаршу.
— Мисс Харрис? — Катриона сжала подкрашенные губы, и Доминик приготовился к защите. — И что же ты о ней думаешь? Полная противоположность Кристин, правда? А как старомодна! Неужели все университетские крысы таковы?
Доминик почувствовал странное желание заступиться за девушку, но удержался. Пусть Катриона считает ее уродиной: по крайней мере, мисс Харрис не останется без работы. Сам-то он теперь думал, что новенькая секретарша Катрионы не лишена сексапильности.
— Кто знает, — проговорил Доминик в ответ. — Она в самом деле восхищается твоим творчеством.
— Ммм. — Катриону, казалось, больше всего сейчас занимали губы пасынка. Она облизнула свои. — Скажи мне «доброе утро», поцелуй меня, дорогой. Я прикажу Софи накрыть для нас стол на террасе. Мы так редко остаемся наедине в это время дня.
Наклонившись, Доминик коснулся губами ее щеки, но, как только попытался выпрямиться, Катриона удержала его в кольце своих рук.
— Еще, — пробормотала она, покусывая его ухо. — А знаешь, приятнее будет, пожалуй, позавтракать в постели.
Доминик разомкнул ее объятие.
— Не сегодня, Кэт, — сказал он, хотя кровь ускорила бег в его жилах. Он давно желал ее, всегда желал, но находил немыслимым предавать память отца, сделав ее своей любовницей.
— Почему же — нет? — надулась Катриона. — Когда ты наконец поймешь, что мы и так слишком долго ждали? Мики, твой отец скончался уже больше года назад!
Чтобы избежать ее недовольного взгляда, Доминик принялся стягивать майку. Дьявол, подумал он, я не хуже тебя знаю, когда мы похоронили отца. И какая же мешанина царит в моей голове с тех пор!
— Пожалуй, я начну думать, что ты меня больше не любишь, — сказала Катриона. — Ты нужен мне, Мики, я хочу быть с тобой. Я надеялась, что и ты чувствуешь то же самое.
— Так оно и есть.
Доминик сжал челюсти; желание отбросить сомнения и заключить ее в объятия почти что победило здравый смысл. И все же еще слишком рано. Он должен отцу гораздо больше, чем формальные двенадцать месяцев траура.
— Так в чем же дело?
— Ну ладно, позавтракаем вместе, — сухо сказал Доминик. — А для такого разговора сейчас неподходящее время. Я отдам распоряжение Софи, а ты пойди и оденься. Кстати, ты упоминала, что будешь завтракать с секретаршей. Не обижать же ее.
