собственные увесистые аргументы были потрачены на то, чтоб окончательно раскурочить собственную же БМДР. Выпотрошенная двумя термобарическими зарядами, она вяло чадила на поле. Увы, но противник оказался ушлый и «под ориентир» не сунулся, несмотря на всю привлекательность этой позиции, а расположил свои огневые точки в развалинах, где теперь достать их было просто нечем.
Попытки вызвать удар с воздуха успехом не увенчались. Летуны на просьбы о поддержке отвечали матом, а потом и вовсе в глухую игнорировали вызовы. Крупная броня застряла на дальних подступах, и что там происходит, понять было невозможно — в эфире царил полный хаос. Ситуация и тут в целом явно напоминала «голой жопой в муравейник», или в осиное гнездо, то есть — ты явно сильнее муравья, как одного, так и всех вместе, но вот они сейчас злее и имеют возможность атаковать с разных направлений одновременно.
Пожалуй, стоило думать уже не о выполнении задачи — потом будем решать, как оправдываться — а о сохранении личного состава. И именно это обстоятельство мешало отходу — из тех, кто сейчас забился во всякие ямки на открытом пространстве, до деревьев добежало бы очень немного. И время их истекало.
К тому же противник преподнес еще один неприятный сюрприз — он очень точно накрывал огнем трофейных пулеметов любую точку, из которой пытались вести огонь. В считанные минуты были потеряны трое штатных снайперов и два расчета ручников, что однозначно говорило о наличии у банды еще и комплекса наведения.
И ведь не отходят почему-то. Может, знают о заслоне на пути их отхода? Но что такое для более менее крупной банды один пулемет и пять человек в прикрытии — препятствие, которое можно смести походу, не слишком при том озабочиваясь. Но они все равно сидят на одном месте! При мысли о готовящейся пакости, оставалось только бессильно скрипеть зубами и ждать чего угодно — от крупной банды, заходящей с тыла, до артналета, или авиаштурмовки. В данные разведки, категорически утверждавшей, что у мятежников ни артиллерии, ни авиации нет, старший лейтенант уже не верил. Но это ничего не меняло. И ничто, казалось, не могло уже удивить. Но ошибся.
Он ждал подвоха от противника, а свинью ему подложили свои — по общему каналу раздалось: «Зубами буду рвать, суки!» — и из ямы на поле выскочили две закованные в среднюю броню фигуры — остатки расчетов «карманной артиллерии». Матерясь и поливая руины длинными очередями, они подняли своим примером всех залегших на поле, прежде чем очередь перерезала их пополам, разом доказав, что против «крупняка» средняя броня не катит. Но в своей ярости они добились чуда — оба ствола противника замолчали, и Пушок с тяжелым сердцем поднял в атаку остатки разведвзвода. В конце концов, десант своих не бросает, а до конца боя он может и недоживет.
Предчувствия его не обманули. До противника оставались еще полторы сотни метров, когда навстречу атакующему строю снова ударили трассирующие нити.
Глава 30
Момент, когда в Кроху попали, глаз не зафиксировал. Вот только что он, азартно высунув язык, бил короткими очередями, а в следующий — отброшенный ударом, сползает по стене, бывшей в трех мерах за спиной, оставляя на ней темный след. Как совершенная тогда глупость не стала последней, известно, наверное, только моему ангелу хранителю. Говорят, у сумасшедших и влюбленных он свой, персональный. Ему, видимо, пришлось немало потрудиться, ведь я преодолела разделяющее нас расстояние, даже не думая прятаться, в полный рост, чтобы рухнуть на колени перед пытающимся подняться кадавром и прижать его к себе с не менее идиотским вопросом: «Кроха, миленький, куда тебя?» Будто он мог сказать!
Вместо ответа меня погладили когтистой лапой по голове и лизнули в щеку липким языком. Обрадовавшись этим проявлениям чувств, быстренько отстранившись, попыталась на ощупь отыскать на груди раны, которые надо перевязать. Только позднее я узнала, что искать входное отверстие от двухмиллиметрового шарика — совершенно бесполезное занятие, тем более в шерсти. Кроха грустно мне улыбнулся и, подняв лапу вертикально на уровень головы, резко махнул ей, так что кисть оказалась под подбородком. Что он хотел этим сказать я поняла, когда меня, ухватив за локти, кто-то из ребят потащил подальше от этого места.
Я не сопротивлялась, просто смотрела в спину снова упавшего за пулемет друга. В конце концов, хватать мужчину за руки, когда он пытается спасти твою жизнь — не самое разумное поведение. Да и спина эта сказала слишком многое — под лопатками среди мокрой шерсти были видны места где шарики покинули тело. Четыре штуки, два слева и два справа отверстия размером каждое с мой кулак, в которых пузырилась кровавая пена и торчали розовые осколки костей.
Как все просто! Кроха был еще жив и рассчитывал прожить достаточно, чтобы дать нам шанс спастись. Было глупо мешать ему в этом деле. И мы побежали, слыша за спиной возобновившуюся скороговорку оружия.
Убежали, впрочем, недалеко. Буквально через пару километров, прямо там, куда мы направлялись, встали высокие столбы разрывов, и пришлось быстро падать в кювет, стараясь закрывать голову от падавшего с неба мусора и молясь, чтобы сверху не упало ничего более крупного. Попытавшись выглянуть из укрытия, увидела, как и в том месте, откуда мы бежали, поднялись такие же циклопические столбы, а Марат, придавив меня свой тушей в ходе попытки спасти, едва не придушил.
Все бы ничего, но следом — на нашего админа, судя по всему, присел слон, или упало вырванное с корнем дерево — дышать стало решительно невозможно. Хорошо хоть, длилась эта пытка недолго. Сначала с меня стащили Марата, а потом, аккуратно придерживая за локти, подняли и вытащили на дорогу и меня саму. Увиденное радовало мало — вокруг нас толпилось не меньше десятка бойцов, настолько хорошо защищенных, что казались не живыми людьми, а металлическими статуями.
Но долго раздумывать над безнадежностью нашего положения не дали — последовала короткая отмашка, и вся толпа дружно вломилась в подлесок, не забыв подхватить нас под руки. Во время нового бега было не до выяснений своего положения, удалось только подметить, что скафандры явно отличались от «бочонков» в лучшую сторону, а движутся бойцы гораздо ловчее, умудряясь на бегу отводить от нас ветки, не снижая темпа. А потом и вовсе язык отнялся — на открывшейся поляне стоял космический челнок. Голова чуть не свернула шею в попытке рассмотреть среди леса еще и взлетно-посадочную полосу не менее двух с половиной километров длиной, но времени на безуспешные попытки мне не дали — всей дружной толпой мы вломились по наклонной дорожке прямо вовнутрь, грохоча ботинками по настилу.
Внутри все чинно расселись на лавочки вдоль стен — так, что между каждым членом нашей команды оказалось минимум две закованные в сталь фигуры. Только тут до меня дошло, что револьвер так и остался в кобуре, что, впрочем, не внушало особых надежд. Остальные спутники тоже сидели как первоклашки в школе — сложив руки на колени и не делая резких движений. Все верно — права качать не стоит, что от нас надо, нам скажут. Надеюсь.
Тем не менее, под пеплом переживаний в душе начала разгораться совершенно неуместная в нашем положении искра любопытства — и чего это мы ждем? Все сомнения разрешились только минут через пятнадцать, когда в трюм ввалилась припозднившаяся партия закованных в металл бойцов. На лавочках тут же стало тесно, и меня ненавязчиво приподняли за талию и пересадили на металлическое колено. От такого простого движения вдруг почуствовала себя совсем маленькой, захотелось, как в детстве, уткнутся носом в чужую шею и выплакать, наконец, все свои беды и горести. Еле сдержалась, всё же я уже взрослая, несолидно. Да и не стоит показывать слабость, если не перед врагом, а врагами окружающих назвать язык не повернулся бы, то перед непонятным союзником.
Скоро стала понятна задержка — двое бойцов огромного роста, накинув на плечи конструкцию из ремней, несли на себе третьего, следом за ними еще пара, не особо напрягаясь, несла за ручки длинный черный мешок. Раненого занесли в самый дальний конец, задвинули ширмой, и оттуда начали раздаваться маловразумительные ругательства на тему «недоумков, способных найти на сою задницу приключения где угодно», и кроткие команды: «Держать конечности… ключ… кувалду… придурок, что ты творишь? Ладно, не переживай… ничего страшного — это для него был не самый важный орган…». Мешок же просто бросили на
