больше никогда не увидишь. Приказываю тебе остаться там, где ты сейчас находишься. Приказываю тебе остаться там вместе с ней.
- Архан! - ее голос вместе с ее плачем продрались через боль, и черный туман вдруг отхлынул.
Он снова мог дышать, но он не дышал, он задыхался. Держался за нее, как за последнюю соломинку и бился в дрожжи. Она все поняла. Обняла крепко, прижала к себе и прошептала:
- Не горюй, душа моя. Так должно было случиться.
- Никто другой... - Ферин нащупал на поясе кинжал. - Никогда... - сжал пальцы на прохладной рукояти, - к тебе не притронется! Ты моя!
Отец примчался в таверну слишком поздно. Его наследник вжался в угол между стеной и кроватью и, выставив вперед окровавленные руки, с ужасом уставился в свои ладони.
- Боги... - прошептал мужчина, подбегая к сыну. - Что ты наделал!
Ферин засмеялся. Сначала тихо, икая, потом все громче, громче, пока смех его не прервала пощечина. Отец схватил его за шею, грубо сжал пальцы. Ферин почти потерял сознание. Его заставили подняться, вжали в холодную стену, и, подчиняясь безмолвному приказу, Ферин посмотрел в загорающиеся синим глаза отца. Он попытался сглотнуть, но слюна застряла в горле комом. Тело не слушалось. Душа внимала приказу главы рода, и слова впились в память мертвой хваткой:
- Ты никогда не расскажешь никому о том, что здесь произошло. Ты никогда не позовешь на помощь виссавийцев.
И добавил своему харибу:
- Прибери тут! Быстро!
Последнее, что помнил Ферин прежде, чем потерять сознание, это почтительно-холодный поклон хариба отца.
На следующий день отец уехал в столицу. Последний взгляд его, брошенный на сына, ласков не был. Скорее - полон презрения и разочарования. Тот показался Ферину даже больнее темной дырки внутри, которая образовалась у него после смерти рабыни из Дома Презрения.
Он даже не знал, как ее зовут. Он даже молиться за нее богам не мог, потому как не знал ее имени. Он не мог вспомнить ее лица, цвета ее глаз... он и ее не мог вспомнить - лишь безглазое, чужое существо, что так часто снилось ему ночами...
Ферин просыпался в холодном поту. Садился на кровати и долгое время хватал ртом воздух, не в силах успокоиться. Он чувствовал запах ее волос, смешанный с запахом мертвечины, он распахивал настежь окна, стараясь выветрить этот проклятый запах и долго в одной ночной рубахе стоял на балконе, вдыхая чистый, холодный воздух. Пока не свалился в лихорадке.
И тогда мать впервые нарушила прямой запрет мужа и позвала виссавийцев.
- Он убил, - жестко ответил укутанный в зеленое до самых глаз целитель. - Ты же не думаешь, что я буду спасать убийцу?
Утром вернулся отец, привез с собой знакомого мага-целителя, которых так мало осталось в Виссавии. Но приехал слишком поздно. И когда через луну Ферин встал с кровати, пепел от погребального костра матери уже давно развеяли по ветру.
- Не вынесла стыда, была слишком слабой, - коротко сказал отец. - Но ты будешь жить! Будешь! Несмотря ни на что!
И Ферин жил. И постепенно научился жить и с презрением отца, и с тяжестью на душе после смерти хрупкой, горячо любимой матери. Он научился хладнокровно убивать и встречать презрением тех, кому это не нравилось.
Потому, когда стирающий воспоминания о смерти Эррэмиэля виссавиец одернул руки от висков Ферина, резко скривившись, архан лишь язвительно спросил:
- Ты продолжишь свою работу или мы так и будем тянуть время?
- Ты убил.
- И не один раз. Ничего нового ты мне не сказал. Так что заканчивай и проваливай. Ты мне так же противен, как и я тебе.
Виссавиец волновался и был груб. Он стирал воспоминания не очень внимательно, причиняя больше боли, чем было необходимо, он забрал слишком много. Но Ферин даже не поморщился и даже не пошевелился, когда его голову раз за разом раздирало от невыносимой, острой боли. Он понимал, что скоро это все пройдет и виссавиец оставил его в покое.
Закончив, мальчишка вздохнул с облегчением, поклонился и молча вышел.
Ферин долгое время сидел в кресле, чувствуя, что забыл нечто важное. А потом подошел к столу, взял из вазы светящийся шарик величиной с вишню и резким движением сомкнул пальцы, разрывая тонкую защитную оболочку.
Боль была невыносимой. Она поставила гордого советника на колени, заставила влететь в комнату встревоженного хариба. Но когда Ферин, добрался при помощи тени архана до кресла, он уже все помнил.
Вечером над замком убрали щит, позволив забывшим все арханам связаться с Кассией. Ферин чувствовал, как немедленно потянулись от замка в темноту тонкие нити мысленной связи, переливаясь ровными оттенками эмоций. Его нить была черной. И тот, кто был по другой стороне вовсе не был другом, скорее вынужденным союзником.
- Вождь убил наследника, - усмехнулся Ферин.
- Мираниса? - мысль, посланная в ответ была окрашена красным цветом острой, бесшабашной радости.
- Нет, но я думал, Рэми ты ненавидишь больше...
- Рэми так просто не убьешь... но нам и к лучшему.
Глава вторая
Возвращение
Рэми лежал закрыв глаза, греясь к теплых лучах солнца.
А ведь совсем не больно. Даже неожиданно... В прошлый раз возвращаться к жизни было гораздо менее приятно...
- Прости меня, - мягкий, нежный голос успокаивал. Рэми понятия не имел, кто его говорил, он безвольно плыл по волнам этого голоса и не хотел, чтобы это прекращалось. Ему было хорошо и спокойно, как никогда в жизни. - Прости, мой мальчик, они вновь причинили тебе боль... мой вождь, мой сын.
Сознание вернулось к Рэми резким толчком. Его будто вытянуло из мягкого, обволакивающего света и что было мочи швырнуло о твердый, холодный камень, да так, что все тело, казалось, рассыпалось на кусочки.
Некоторое время он лежал неподвижно, на чем-то твердом, холодном, ожидая, пока полностью утихнет боль. Лишь когда нервное оцепенение прошло, он открыл глаза и увидел огромный зал с уходящими в купол белоснежными витыми колонами.
Он не знал этого места. Мало того, он почему-то не хотел здесь находиться.
- Ты очнулся, - в знакомом голосе проскользнуло облегчение. - И не сошел с ума от боли... спасибо богине. Она тебя вела...
- Откуда ты знаешь, что не сошел? - резко ответил Рэми, садясь на каменном алтаре.
Это был какой-то храм, не иначе. А в Виссавии может быть храм только одной богине. И только в этом храме может он встретить ее жрицу... хранительницу.
В голове закружилось даже не из-за неожиданной слабости, а из-за нахлынувших воспоминаний.
