– С ума сошел! – зашипела Эйли, когда они остались втроем. – Как ты попал в Столицу без подорожных и без вида на жительство? На виселицу захотел, бродяга?
Менкар улыбнулся.
– Да пустяки какие!
Каждая секунда была на счету, и Эйли поспешно велела Го-мейзе подать сумочку для прочитанной корреспонденции.
– Держи, – сказала она Менкару, отыскав нужный листок. – Прочти.
Менкар только бросил взгляд, и у него загорелись глаза:
– Богатая бумага! – и полез к себе под юбки, прятать.
– Будешь предъявлять, пока не передашь князю Сабику. А то в самом деле повесят…
– Не повесят, сбегу. А если что… – Он достал из-под юбок аркебузет.
– О Небо! Только этого еще не хватало! – вскричала Эйли. – А ну давай сюда! Давай, говорю! Ты, похоже, не на виселицу собрался, а на колесо… – Она обернулась к Гомейзе: – А ты-то куда смотрела?! В императорский дворец – и с оружием!
– Да откуда, ж я знала, я ж к нему под юбки не заглядывала! – Гомейза, сама не на шутку перепуганная, вырвала у Менкара аркебузет и быстро спрятала его в ящик стола. – Не знала я, чего он удумал…
У них оставалось еще немного времени, и Эйли в нескольких словах объяснила, чего она ждет от Менкара. Менкар кивнул, но сам сказать ничего не успел. Дверь распахнулась, и две горничные втащили в комнату лохань, а следом еще одна внесла на коромысле два ведра с горячей водой. Гомейза быстренько выставила мнимую прачку за дверь, вынесла ей охапку грязного белья и проводила восвояси…
В этот день у Эйли был еще один визитер. Она сидела вечером в кресле у окна, обложенная великим множеством пледов и подушек. Чувствовала она себя сейчас гораздо лучше, хотя слабость еще оставалась; прислуга была отпущена, только Гомейза сидела в кресле неподалеку с вязаньем в руках, но не вязала, а дремала. Когда темнота сгустилась и пора было зажигать свечи, Эйли не стала ее будить – так и сидела в потемках, бездумно глядя во двор, где элегантные дамы и нарядные кавалеры прогуливались парами и группами.
Где-то вдалеке хлопнула дверь, и до слуха Эйли долетел приближающийся топот быстрых ног; даже не топот, а топоток. Дверь распахнулась, и нетерпеливый мальчишеский голос воскликнул:
– Алгораб, ты же обещал!..
– Простите? – изумленно отозвалась Эйли. Тонкая фигурка замерла на пороге комнаты, и Эйли поняла, что вбежавший мальчик растерялся.
– Если вас не затруднит, подойдите, пожалуйста, и зажгите мне свет, – попросила она, чтобы подбодрить его. Мальчик приблизился.
– Зажигалка на столе, – прибавила Эйли.
Мальчик чиркнул колесиком и зажег свечи в большом шандале, украшенном хрустальными бусинами. Мальчику на вид было лет десять. У него было тонкое, красивое лицо юного аристократа, и одет он был соответствующе.
– Извините, я ошибся дверями, – сказал мальчик. – На лестнице тоже темно. Извините, пожалуйста.
– Ничего страшного. – Эйли улыбнулась.
– Вы болеете, да? – спросил мальчик непосредственно. – Тогда я о вас слышал! Вы княжна Сухейль Делено, верно?
– Верно. А вас как зовут?
– Я – граф Заниах, – представился мальчик. – Можно, я пойду?
– Пожалуйста, – разрешила Эйли. – Если хотите, заходите меня навестить.
– Спасибо. До свиданья. И выздоравливайте, хорошо?
– Хорошо, – улыбнулась Эйли. – До свидания.
Мальчик ушел, но, вероятно, он не умел не хлопать дверями, и издалека донесся звук, от которого Гомейза вздрогнула и проснулась.
– Что? – спросила она спросонья. Она увидела, что свет уже зажжен, и укорила княжну: – Ваше высочество, зачем вы вставали? Надо было меня разбудить.
– Я не вставала, – ответила Эйли. – Тут зашел заблудившийся мальчик, и я попросила его зажечь свечи. – Эйли засмеялась. – И, кажется, он унес зажигалку. Теперь устроит во дворце пожар.
– Какой мальчик? – переспросила Гомейза.
– Он сказал, его зовут граф Заниах.
– Ох! – сказала Гомейза.
– Что такое?
– Да этот самый граф Заниах, – охотно пояснила Гомейза, – поговаривают, на самом деле сыночек Князь-Сенешаля. Не знаю уж от кого, но Князь-Сенешаль в нем души не чает. Приставил к нему уйму учителей, гувернёров, балует всяко… Иные отцы законным своим сыновьям столько не делают. Правда, у Князя-Сенешаля законных-то пока нет…
Эйли вскоре совсем забыла об этой нечаянной встрече – появились иные заботы.
Она наконец стала чувствовать себя лучше и, хотя болезнь еще полностью не отступила, принуждена
