искореженных и опала бессильно.
– Его убить?! Его? – зациклившись, вопрошал Коготь. Оглохший Глеб ничего не слышал. Он видел только, как друг открывает рот, немо, словно рыба, безмолвно шевелит губами и потрясено покачивает головой.
В плотной пыли, нависшей над кратером, вспыхнуло новое солнце, жаркое, низкое. Протянуло жгучие щупальца вниз и погасло, схлопнувшись черной дырой. Закачалось пространство, замерло время, но тут же спохватилось и рвануло вперед, догоняя, наверстывая упущенные мгновения.
Возник откуда-то дракон. Настоящий, огромный. Спикировал вниз, нырнул в непроницаемую тучу на подмогу. Кому? И вылетел назад обглоданным скелетом. Упал, рассыпался костями. И завыло что-то страшно, зарычало. Мелькнула в пыли тень ужасающего адского создания и сразу исчезла в огненном вихре, взвыв и тут же оборвав свой крик боли. Повалил жирный черный дым.
Коготь закашлялся. Его тело беззвучно содрогалось, и Глеб смотрел на друга, и ему казалось, что товарищ трясется в хохоте, смеется, пряча лицо в ладонях, и он никак не мог понять, что же здесь смешного?..
Вдруг все стихло. В один момент наступила звенящая тишина, словно лопнули барабанные перепонки, не выдержав яростных звуков битвы.
Потемнело дневное небо. На чистый круг солнца наползла тень. Осторожно выглянули из-за сгустившейся синевы неяркие звезды. Стало сумрачно и зябко.
– Кха! Кха! – грохочущий кашель Когтя. И дробное эхо, повторяющее кашель. И еще что-то. Неслышимое, неразборчивое, тихое, нарастающее. Хихикание. Смех. Ржание…
– Не-ет! – закричал Коготь и рванулся к оседающему облаку пыли. Он взмахнул посохом, и серую тучу пронзила молния, высветив внутри огромное нечто, черную ворочающуюся тень. Хохот сделался еще громче, и неясная тень стала неторопливо распрямляться, не обращая внимания на стегающий хлыст волшебного разряда. А потом бегущего мага ударила какая-то незримая сила, и он полыхнул огнем, и горящее тело его, кувыркаясь, пролетело по дуге обратно, отброшенное неимоверно мощным ударом. Коготь упал на то самое место, с которого три секунды назад он бросился навстречу своей гибели. Глеб склонился над другом, искореженным, полыхающим, и ему показалось, что маг прошептал обугленным безгубым ртом: «Убить…», и вместе со словом вырвался из его гортани язык пламени, вспыхнула плоть, облетая угольными струпьями, обнажая скелет. Еще мгновение, и костяк полыхнул жаром и развалился остывающей горкой углей и золы. Налетел ветер и разметал черные хлопья. Только целый и невредимый посох остался лежать на гранитной плите – единственное, что осталось от Когтя.
Глеб поднялся и взял в руки горячий посох. Не было ни страха, ни злобы. Лишь холодная ненависть. И жажда неизбежного, стремление к смерти. Навстречу новому шансу.
Последнему шансу. Единственному.
– Ты убил и его! – крикнул он в гогочущую пыль.
– Он любил баловаться с огнем, а это к добру не приводит, – ответил густой громоподобный голос. – Каждый получает по заслугам! – Неясная фигура заворочалась, и над облаком поднялась огромная голова. Выпученные глаза, не мигая, смотрели прямо Глеба, крючковатый нос дергался, словно его сводило судорожным тиком, из открытой пасти капала вязкая слюна. – Каждый получит по заслугам, – повторила голова, надула обвисшие мешки щек и с силой дунула, разгоняя тучи пыли и дыма. Порыв ветра чуть не опрокинул Глеба, но он упрямо шагнул к уродливому созданию.
– Это и есть то, к чему ты стремился, Епископ? – спросил он у чудовища, вкладывая в слова всю свою ненависть. – Брюхатое гороподобное тело, короткие ноги, горб, уродливая морда? И это – Бог?
– Ты глуп, человек. Форма, внешность – это ничто. – Урод щелкнул пальцами и превратился в человека. Глеб узнал себя в возникшей перед ним фигуре. – Что за восхитительное чувство, когда мысль становится инструментом! – сказал клон и превратился с сморщенного Белобрового. – Старик слишком надеялся на свою силу, а сила всегда глупа. Хотя его план почти удался: вы смогли затащить меня сюда, но слишком поздно – я был уже достаточно подготовлен для того, чтобы справиться с самонадеянным старым идиотом… Знаешь, как я победил его? Я лишь на одно мгновение внушил ему мысль, что он покинул этот вулкан, оставил свое убежище. И он поверил и растерялся… Старый дурак!..
Глеб сделал еще шаг.
Епископ превратился в Когтя.
– Тебе никогда не везло с друзьями. Почему-то они все умирали, – перед Глебом возник Тролль. – Всегда.
Глеб подошел еще ближе.
Тролль растаял в воздухе, и на его месте появился Епископ в человеческом обличье: жилистый, подтянутый, с аккуратной бородкой клинышком, с зачесанными назад волосами.
– Пожалуй, я отпущу тебя. – Епископ задумался. Глеб уже почти вплотную приблизился к нему. – Мне ничего не даст твоя гибель… Да-да. Я придумал… С этого дня ты обречен на одиночество. Ты уйдешь, но ты будешь нести людям смерть. Точно! – Колдун возбужденно забормотал. – Ты станешь проклятием. Всех, с кем ты встретишься, я буду убивать. Каждого встречного. Собеседника, товарища, случайного знакомого. Всех! Люди возненавидят тебя, но ничего не смогут с тобой сделать – я всегда буду рядом, я буду беречь тебя. Бог будет беречь тебя, слышишь! Ты будешь бродить по Миру, словно прокаженный, как чумной. Ты понесешь смерть. Мою волю. Судьбу. Ты не сможешь полностью уйти от людей, ты будешь избегать их, они будут избегать тебя, но Мир тесен. Ты, словно знамение. Мое знамение! Несущий гибель! Да! Вестник смерти!
Глеб с силой размахнулся и, качнувшись вперед, всадил обугленный конец посоха в солнечное сплетение Епископа. Колдун брызнул слюной и согнулся, упав на колени. Глеб ударил его по затылку, в висок, по ключицам, в ребра – он молотил дергающееся тело, вздрагивающее, содрогающееся.
Содрогающееся…
Содрогающееся от хохота, трясущееся от смеха. Глеб ударил еще раз, и посох легко рассек туловище колдуна и застрял в середине груди. Епископ поднялся и легким касанием указательного пальца сломил бесполезный шест. Обломок остался торчать у него меж ребер. Колдун хохотал, но в глазах его металась ярость. Злоба исказила лицо. Бешенство до неузнаваемости изменило голос.
– Я Бог! Бог! А ты идиот! Ты умрешь! Снова! Здесь! Сейчас! – Он вскинул руки, и неподвижные скалы проснулись. Они дрогнули, стряхивая с себя песок и пыль, осыпаясь каменными лавинами. Покачнулась под ногами земля, заморщинилась, взволновалась. Низкий гул родился в глубине недр.
Епископ замер, подняв к небу трепещущие руки. Глеб бросился на него, пальцами метя в глаза. Но стоило ему коснуться ненавистного лица, как фигура колдуна заколыхалась и рассыпалась маслянистыми брызгами. Капли черными жемчужинами повисли в воздухе, закружились роем, устремились вверх, набрали высоту и слились там воедино, образовав большой глянцевый пузырь. Зависнув в небе словно воздушный шар, пузырь стал медленно поворачиваться вокруг своей оси, вытягиваясь, меняя форму, постепенно приобретая очертания гигантского человеческого черепа.
– Бог! – Череп открыл пасть, и дыры глазниц полыхнули холодным зеленым пламенем. – Бог!
– Я убью тебя! – прокричал Глеб. Земля под ним ходила ходуном, он с трудом удерживался на ногах. – Убью, клянусь!
Череп захохотал, перекрыв грохот пробуждающегося вулкана.
Мощный подземный толчок сбил Глеба с ног. Он неловко упал, выбив плечо. Со страшным скрежетом лопнула земная кора, и в паре метров от Глеба возникла рваная трещина разлома. Адское свечение озарило отвесные стены бездонного каньона. Пахнуло нестерпимым жаром.
Рыча от боли в поврежденном плече, Глеб откатился в сторону и оказался рядом с обугленным трупом Белобрового, лицом к лицу. Мертвец шевельнулся, зарычал, скаля бурые зубы, и попытался подняться на своих переломанных ногах, норовя вцепится в бывшего союзника жалкими останками сожженных рук. Один глаз его лопнул и истекал белой жидкостью, второй слепо таращился на мир бельмом ожога. Глеб вскрикнул от ужаса и отвращения и отскочил от ожившего мертвеца, от его тянущихся изуродованных рук. Обезображенный труп пополз к нему, но тут земля в очередной раз конвульсивно содрогнулась, и разверзшаяся пропасть поглотила тело Смотрителя Библиотеки. Тело великого мага. Тело зомби. Вырвался из бездны язык пламени, словно сам тартар облизнулся, сожрав очередную жертву.
Оглушительный грохот наполнил чашу кратера. Били из-под земли струи пара, клубился дым. Скалы в
