смотреть. Альварец посмотрел на штурмана. На штурмана было жалко смотреть.
— Ты что-нибудь понял? — спросил Альварец.
— Понял, — ответил Кошкин.
— Что ты понял?
— Нам отсюда не выбраться.
— Почему?
— Потому что, если мы выйдем, значит, мы отсидим здесь вполне определенный срок. Так?
— Так, — согласился Альварец. — Ну и что?
— Мы, когда выйдем, этот срок знать будем. Так?
— Так, — снова согласился Альварец.
— Значит, мы, рассуждая теоретически, сможем установить, какое именно преступление нам инкриминировалось… инкрими… Короче говоря, будет инкриминироваться… Так?
И с этим Альварец согласился. Он только спросил:
— А на кой черт нам это устанавливать?
— Ты погоди, — Кошкин мотнул головой. — Дай договорить.
— Валяй.
— Следовательно, освобождение осужденного, опять-таки, может способствовать возникновению в голове преступника… Ну, это он нам уже объяснял. Следовательно, мы будем сидеть здесь… — штурман не договорил и обреченно махнул рукой. — Понял, рецидивист?
— Между прочим, рецидивистов здесь тоже быть не может, — угрюмо поправил Альварец. — Как можно повторно совершить преступление, если и первый раз не успел подумать, как тут же загремел. Пожизненно превентивно…
— Идиотские порядки, идиотская планетка, — заключил Кошкин.
— Порядки… — согласился Альварец. — Порядочки… — он замолчал и уставился остановившимися глазами в угол. Кошкин тоже взглянул в угол, но, поскольку в углу не было ничего, он тревожно спросил:
— Ты чего?
— Не мешай, — отмахнулся Альварец. — Значит, порядки… — он вдруг подошел к двери и решительно нажал кнопку звонка.
— Ты чего? — изумлению Кошкина не было границ.
— Сказано — не мешай. Молчи, главное.
Едва капитан произнес эти слова, как появился адвокат.
— Я же просил — лучше днем… — сказал он.
— Видите ли, — вкрадчиво начал Альварец. — Нам с моим другом, — он повернулся к Кошкину, — кажется, что в отношении нас со стороны когоанских властей допущена прискорбная ошибка.
Кошкин с готовностью кивнул.
— Все так говорят, — вяло ответил адвокат.
— Вы не совсем верно поняли меня, — Альварец светски улыбнулся. — Мы никоим образом не подвергаем сомнению компетентность когоанских властей в… э-э… ну, во всем, — капитан снова повернулся к Кошкину. Тут штурман был абсолютно не согласен с ним и открыл было рот, но Альварец подмигнул ему, и штурман молча кивнул еще раз. — Я говорю об ошибке с точки зрения именно когоанских законов. Впрочем, это, скорее, не ошибка, а легкое недоразумение, которое, однако, может иметь серьезные последствия.
— Для кого? — тускло спросил адвокат.
— Для когоанского уголовного законодательства, — неожиданно рявкнул Альварец. Этим он окончательно сбил с толку штурмана, но вызвал интерес адвоката. В глазах того впервые появился слабый огонек.
— Объясните, — сказал адвокат.
— Извольте… Да не мешай ты! — цыкнул Альварец на Кошкина, который пытался делать ему какие-то знаки. — Итак, мы осуждены превентивно, — он снова повернулся к адвокату.
— Совершенно верно.
— Без разглашения тайны приговора и вообще судопроизводства.
— Совершенно верно.
Приблизив свое лицо к лицу адвоката, Альварец многозначительно и веско прошептал:
— Она уже разглашена.
Адвокат отшатнулся.
— То есть как?!
Альварец продолжал сверлить его взглядом.
— Да объясните же! — адвокат явно занервничал.
Альварец обвел рукой пространство.
— Это тюрьма?
— Разумеется, тюрьма, но…
— Гражданам известно, что это тюрьма?
— Известно, но я не понимаю…
— А известно ли гражданам Когоа, что в этой тюрьме в настоящий момент отбывают срок заключенные? Превентивно, — добавил он и торжествующе посмотрел на адвоката.
Тот задумался.
— Вы хотите сказать…
— Вот именно! Вижу, что вы начинаете понимать. Если, согласно вашим новым законам, во избежание… — он запнулся. — В общем, если нельзя разглашать приговор, то тем более нельзя осужденных содержать в тюрьме. По логике. Теоретически рассуждая, это может привести к тем же последствиям, что и разглашение приговора.
— Теоретически, конечно, да, но…
— Теория в любой момент может получить практическое подтверждение, капитан придал своему лицу максимально преступное выражение. — Вы же специалист, профессионал, вы должны это учитывать.
Кошкин молча хлопал глазами. Он ничего не мог понять в том загадочном диспуте, который происходил между Альварецом и адвокатом.
— Но не можем же мы содержать осужденных не в тюрьме! — с отчаянием в голосе сказал адвокат.
— Согласен, — снисходительно молвил капитан.
Адвокат замолчал. Судя по легким судорогам, пробегавшим по его не вполне земному, но вполне по- земному озадаченному лицу, он мучительно искал выход.
— Выход есть, — веско сказал Альварец.
В глазах адвоката вновь вспыхнул огонек.
— Говорите, говорите же, — лихорадочно забормотал он. — Назовите, какой выход, что за выход?
— Осужденные условно… назовем это так, согласны?
— Согласен, согласен, — закивал адвокат.
— Осужденные условно должны содержаться в помещении, которое может считаться местом заключения условно.
Огонек погас. Адвокат разочарованно спросил:
— Где же мы найдем такое место?
— Есть такое место.
Кошкин вытаращил глаза:
— Ты чего, капитан?!
— Это место является в настоящий момент территорией Когоа и в то же время как бы не является ею. Следовательно, оно может считаться местом заключения и в то же время как бы не может считаться таковым, — и капитан назвал пораженному адвокату это место.
Вскоре осужденных перевели в помещение, которое одновременно как бы являлось и как бы не являлось территорией Когоа.
