сомнения?»
«Как тебе сказать… Он не очень похож на бизнесмена, – честно признался Розовски. – Скорее на какого-нибудь художника. Не очень удачливого». – «Должен тебе заметить, – язвительно сообщил Баренбойм, – что ты был похож на частного детектива ровно две недели с начала работы. Когда у тебя из- под левой руки торчал „кольт“, а на носу сидели черные очки».
Натаниэль рассмеялся. Действительно, он первое время пытался выглядеть так, как выглядели герои американских боевиков. Даже приобрел совершенно ненужный кольт – вместо своего старого надежного «Йерихо». На русских клиентов это не производило ровным счетом никакого впечатления. И Розовски махнул рукой на рецепты Голливуда.
«Так что? – снова спросил Баренбойм. – Есть у тебя сомнения или нет? Если есть – скажи, обсудим».
Сомнений у Натаниэля не было. За исключением чисто интуитивных, а значит – несерьезных.
И вот теперь, обряженный в черный смокинг, частный детектив Розовски расхаживал с дурацким видом по внутреннему двору, превращенному в танцевальный зал, угрюмо разглядывал экзотические маскарадные наряды полусотни гостей и рассеянно слушая разноязыкую речь – в основном русскую с вкраплением иврита и английского. Левый карман заметно топорщился, и танцующие уважительно косились на оттягивавшую лацкан рифленую рукоятку «кольта». Знали бы они, что озабоченно хмурившийся детектив в последний раз стрелял из своего револьвера пятнадцать лет назад. В полицейском тире.
Ожил крохотный наушник, прикрепленный за ухом. Голос Маркина, точно так же изнывавшего от скуки у наружной двери виллы, сообщил:
– Натан, к вам двигаются очередные гости. Ребята превзошли сами себя. Умрешь со смеху.
– Хорошо, если со смеху, – буркнул в микрофон Розовски. Через несколько мгновений во дворе действительно появилась весьма экзотическая процессия. Она сразу привлекла внимание всех, кто уже находился внутри. Даже обезьяний джаз на мгновение смолк, а потом спонтанно заиграл нечто торжественное – чуть ли не «Интернационал».
Картина была впечатляющей. Под громкую музыку во двор медленно вошли четверо высоких мужчин в масках и нарядах, долженствующих, как решил Натаниэль, изображать одеяния китайских мандаринов. На плечах они несли носилки с балдахином. Под балдахином на расшитых золотом подушках неподвижно сидел некто в золоченом халате, расшитом драконами. Его лицо, так же, как и лица носильщиков прикрывала маска. Желтая, с узкими прорезями глаз и высокомерно изогнутыми тонкими губами. Рука в желтой перчатке небрежно держала раскрытый веер. С трех сторон его прикрывали небесно-голубого цвета шторки. Передняя шторка была отдернута.
Танцы прекратились, оркестр затих. Послышались восхищенные возгласы, аплодисменты. Аркадий Смирнов, откуда-то вынырнувший в центр двора и обряженный в маскарадный костюм какого-то фантастического императора, поспешил к вошедшим, отвесил шутливый поклон и пригласил чувствовать себя, как дома. После этого носильщики прошли в центр большого зала, молча поставили носилки с «богдыханом» и так же молча удалились. Аркадий махнул рукой музыкантам, те вновь перешли на танцевальную музыку, и вокруг странной фигуры, восседавшей под балдахином, закружились танцующие.
Розовски вздохнул, покачал головой. «Клоуны…» Все это казалось ему по меньшей мере безвкусным. Но, в конце концов, не его это дело. Он приглашен для того, чтобы ходить с озабоченной физиономией и время от времени что-то невразумительно бормотать в микрофон.
Орангутанги закончили терзать свои электронные погремушки и вдруг так пронзительно выдали импровизацию на тему гершвиновской Summertime, что Натаниэль немедленно забыл обо всем, включая паланкин, драконов и «императора». Стоял и слушал, раскрыв рот, фантастические гитарные пассажи, шедшие в совершенно неожиданном дуэте с саксофоном.
Кто-то тронул его за локоть. Это вновь была хозяйка виллы.
– Вам не скучно? – спросила она. – Хотите выпить?
– Я ведь на службе, – напомнил Натаниэль, несколько раздосадованный тем, что ему не дали дослушать любимую мелодию.
– Бросьте, это же фикция. Кого охранять? От кого? – Виктория пренебрежительно взмахнула рукой, в которой держала бокал с шампанским. «Да она здорово опьянела», – с непонятным смущением подумал Розовски.
– Все это полная ерунда, – сказала вдруг госпожа Смирнова, приходя в мрачное настроение. – Бал, маскарад, гости. На кой черт все это было нужно Аркашке? Спятил совсем… Я спрашиваю: что еще за праздник? Смеется. Я, говорит, такое провернул. Завтра скажу – обалдеешь… – она вздохнула. – Ладно, не хотите пить – не пейте. Пойду я.
Натаниэль еще пару раз обошел зал, стараясь не столкнуться ни с кем из веселящихся гостей. Вышел на крыльцо-веранду, где в полном одиночестве маялся Маркин. Сюда почти не доносились ни звуки музыки, ни непрестанный говор многих голосов, от которого у Натаниэля уже начинала кружиться голова. На крыльце у него тоже закружилась голова – но уже от сильного аромата цветущего дерева с огненно-красными кистями вместо листьев. Во внутреннем дворе, превращенном на сегодняшнюю ночь волею хозяев в бальный зал, цветочный аромат почти не чувствовался. Непонятно почему.
Натаниэль скучающе посмотрел в темное небо с яркими огоньками звезд. Механически отметил перевернутую дубльвэ Кассиопеи, ковш Большой Медведицы над горизонтом. И конечно, любимое свое созвездие – Орион. Почему любимое, он не знал. Проверив таким образом память на школьный курс астрономии, Натаниэль отвел взгляд от далеких звезд.
– Ну что? – спросил он Маркина. – Как тут дела? Никто не покушался на честь и достоинство нашего нанимателя? Дай-ка сигарету.
– Опять? – спросил Маркин.
– Что – опять? Ах да, – вспомнил Розовски, – ты же у нас куришь трубку. Ну, извини. У шефа память дырявая. Бывает.
– Если бы только память, – проворчал Маркин.
– А что еще?
– По-моему, и карман у тебя тоже дырявый.
– Потому мы с тобой и торчим здесь, – напомнил Натаниэль. – Чтобы залатать этот карман… – он посмотрел на часы. – Ч-черт, еще три часа тут болтаться. Может, сходишь туда? Пугнешь гостей. Посмотришь на них суровым взглядом. Постоишь под пальмой. Там красивые пальмы растут у эстрады. Две штуки. И лианы с китайскими фонариками. А? А начальник подышит свежим воздухом. Между прочим, по двору гуляет парочка совершенно натуральных депутатов. Они, по-моему, от русского размаха немножко обалдели.
– Что за депутаты? – поинтересовался Маркин.
– Я видел Яакова Арци и Шмуэля Гордона. А вот журналистов, на которых наш друг рассчитывал, по- моему, нет. Хотя черт их разберет, в масках-то… Ладно, – он вздохнул. – Похоже, у тебя не появилось желание туда идти. Придется мне.
Носилки с балдахином все еще стояли посередине овального двора, и «китайский богдыхан» с веером в руке сидел на подушках в прежней позе. «Крепкий мужичок, – одобрительно подумал Натаниэль. – Даже не шелохнется.» Он остановился напротив паланкина и вежливо поинтересовался:
– Не надоело? Может, выйдем покурим? Опрокинем по рюмочке.
«Китаец» не ответил.
– Как угодно, – Розовски махнул рукой и двинулся дальше.
Время никак не желало сокращаться. Застыло, хоть тресни. Только далеко за полночь музыканты начали делать все большие перерывы между танцами, а число гостей постепенно сократилось. Ближе к трем часам во дворе осталось не более десятка, – плюс официант и бармен.
А в самом центре так и стояли носилки с невозмутимым «китайцем».
«Похоже, беднягу забыли», – подумал Розовски. Он собрался подойти ближе и предложить вызвать такси, раз уж носильщики благополучно разъехались.
Его опередила хозяйка.
– Прикажете подавать карету, сударь? – шутливо спросила Виктория. Гость не ответил.
