тому подтверждение.
— Бутафория какая-то, — недоуменно развел руками Никита. — Мистификация…
— Не бойся, дорогой, я не исчезну…
Марта мягко подступила к нему, взяла его под руку.
Идиллию разрушила финальная часть фантастической пьесы. Появился ревизор. В лице десятка вооруженных до зубов копов-спецназовцев. Они окружили Никиту. Несколько лучей лазерных целеуказателей сошлись у него на лбу. Круто… Появились два мэна в строгих костюмах. Оба представились агентами ФБР. Из зала Никита уходил под конвоем…
Эпилог
Толпа заключенных возбужденно улюлюкала. Двухметровый крепыш с бронированной репой и мощными кувалдометрами надвигался на Никиту. Не человек, а танк. Но ведь против танков существуют гранатометы…
Крепыш ударил первым. Никита поднырнул под его руку. И врезал кулаком ему под дых. Удар невероятной силы. Но крепыш лишь вздрогнул. И уронил на Никиту вторую руку. Голова загудела, из глаз посыпались искры…
Никита отскочил в одну сторону, бронированный крепыш в другую. И та, и другая сторона понесли потери. Но, судя по всему, несущественные. Секунда-две передыха, и снова в бой…
Мистификация закончилась с появлением фэбээровцев. Никиту упекли на ночь в полицейский участок. А на следующее утро предъявили обвинения. Еще через день его оправдали. Потому как убивал он исключительно бандитов и, само собой, в пределах допустимой самообороны. По всем статьям его оправдали. Кроме одной — незаконный въезд в Америку. За этим обвинением последовала экстрадиция. Его выслали обратно в Россию. Никакие деньги не помогли…
Как это ни странно, он оказался в той самой колоний, из которой сбежал. Сюда он попал с довеском в три года за побег. И с первого же дня оказался в штрафном изоляторе — это наказание лично от хозяина. После тридцати суток унылой жизни на скудном пайке он оказался в отряде. И сразу ни работы. Его определили в мехцех. Тут же туда пожаловали братки. Те самые, которые перед побегом обещали ему занимательный бой со своим бойцом. Все начиналось сначала. Как будто и не было никакого побега. Как будто какой-то «временной террорист» взял да и вырезал из его жизни отрезок длиною в несколько месяцев…
Бойца звали Мишуткой. Маленький такой мишка, всего два метра ростом и в каких-то полтора центнера весом. Мишутка снова надвигался на Никиту. Бой продолжался.
— Брат, может, не надо? — Он попытался остановить Мишутку.
— Надо! — замотал тот головой.
И ринулся на Никиту. Если бы Никита не отскочил в сторону, Мишутка смял бы его в лепешку. Но Никита увернулся от удара. И нанес ответный. Не мудрствуя лукаво, взял да ударил носком по коленке.
Коленная чашечка вдребезги. Мишутка дико заорал. И на одной ноге прыгнул на Никиту. Следующий удар в пах. Все тот же режим противотанкового выстрела. Кто сказал, что зэкам не подают яичницу?..
С изуродованной ногой, с отбитыми коками Мишутка рухнул на пол. Аж стекла в окнах задрожали.
Никто не ожидал такого финала. Братва загудела. Особенно взбесился «неандерталец». Тот самый ублюдок, из-за которого еще несколько месяцев назад все началось. Он, как и его побитые дружки, требовал возмездия.
— Ты покойник! — заревел он.
И шагнул к Никите. За что и поплатился. Никита не сдержался и с прыжка врезал ему ногой в челюсть. Перелом как минимум в двух местах гарантирован.
Толпа загудела еще сильней. С одной стороны на Никиту надвигались приблатненные отморозки. С другой — такие же отмороженные братки из «новых». Если они набросятся на него скопом, Никите придет конец…
В самый последний момент в бараке появился «смотрящий» зоны. Сначала глянул на Никиту. Метнул недовольный взгляд на «углового» — «смотрящего» по бараку. Недовольно покачал головой.
Толпа расступилась. «Смотрящий» подошел к Никите, впился в него оценивающим взглядом. Кивнул головой на выход.
— Пошли, поговорить надо…
Они вышли из общежития. Май. Лето на носу. Погода чудесная. Только у Никиты на душе тучи. Надоела ему вся эта суета.
— Малява насчет тебя пришла, — сказал «смотрящий». — Уважаемые люди подписались…
— По теме?..
— Говорят, ты в Америке побывал. Отморозку одному помог «движок заглушить»…
Никита понял: отморозок — это Клим.
— Серьезные люди отморозка этого заказали…
Никита знал, кто завалил Клима. Киллеры, которых послали в Америку тульские оружейные боссы. Те самые боссы, которые в свое время свалили Посоха.
— И чего хотят от меня серьезные люди? — спросил Никита.
— Ничего… Просто хотят, чтобы здесь тебя никто не трогал. Хотят, чтобы ты дождался «звонка». Все-таки ты им помог… Кстати, сколько тебе осталось?..
— Пятилетка плюс трешка за побег…
— Немного. Но и немало… Дров ты много наломал. Но придется подписаться за тебя. Все-таки серьезные люди просят. Доживешь до «звонка», это я тебе обещаю…
Никита усмехнулся. Не потому что не доверял «смотрящему». А потому что его «звонок» прозвенит не через восемь лет, а много раньше.
Никита стоял на крыше общежития. Ночь, темнота и туман. Вот-вот начнет светать. Но еще раньше появится винтокрылая машина, которую он ждет…
В прошлый раз Марта и Валера не смогли помочь ему. Вернее, не успели. Готовили ему побег. Но случай смешал все карты. Все вернулось на круги своя. Никита снова нуждается в их помощи. И помощь не заставила себя ждать…
Вертолет вел ас. Темнота и туман ему не помеха. Напротив, надежный сообщник. Ведь не откуда-то пассажира забрать надо, а с охраняемого объекта. По периметру колонии вышки, на них автоматчики и прожектора. Могут ударить светом и огнем…
Впрочем, на вертолет никто не обратил внимания. В лесу вокруг зоны громко завыли сирены, загромыхали взрывпакеты. Часовые на вышках всполошились, караул подняли в ружье. За этим шумом не слышно, как молотят воздух лопасти…
Вертолет завис метрах в двадцати над крышей. Сверху сбросили веревочную лестницу. Расчет с точностью до миллиметра — лестница упала прямо в руки Никите. Он крепко ухватился за нее. Три раза с силой дернул. Вертолет взмыл вверх. Вознес к небесам беглеца.
На борту винтокрылой машины заработала лебедка, быстро намотала на себя веревочную лестницу — Никита забрался в машину. И тут же оказался в крепких объятиях Валеры.
— Привет, брат!
У Валеры такой вид, как будто он только что сбросил с себя огромный груз. Как будто он только что искупил свою вину.
А ведь он всерьез считал себя виновным в том, что не помог Никите бежать в прошлый раз. В том, что
