— Ну, ничего. Терпимо, — с облегчением вздохнул Сгорбыш. — Вот со мной чаще.
— Вы курите марихуану?!
— Кхе-кхе… Сынок… — Сгорбыш даже поперхнулся. — Кхе-хке…
«Пьет! Он пьет!» — тут же подумал я и не ошибся. Вскоре выяснилось, зачем меня взяли на такую странную должность. Для чего фотографу нужен помощник? В чем заключаются мои должностные обязанности? Меня вызвали в кабинет шеф-редактора, и строгая дама, затушив в массивной пепельнице сигарету, сказала:
— Присаживайтесь, Леонид.
Она была старше меня лет на двадцать, и я подумал, что за свои честь и достоинство могу быть спокоен. Возможно, мы станем друзьями. Настоящими. В том смысле, что нам не обязательно делить постель, если нас объединит общее дело. И я улыбнулся. Она не выдержала и улыбнулась в ответ. Магия моей улыбки посильнее, чем заклятья колдунов, разрекламированных в газетах и журналах. Они врут, а я весь как на ладони. И улыбка моя честная. Открытая. Потому мне и улыбаются в ответ. Итак, она улыбнулась и сказала:
— Вы будете работать со Сгорбышем. Я на вас очень рассчитываю, Леонид.
— А что я должен делать?
— Видите ли… — Дама слегка замялась. — Я могу быть с вами откровенной?
— Да, конечно!
— Павел Сгорбыш — гениальный фотограф. Но… Он пьет.
— Ах, вот оно что!
— И он не в ладах с современной техникой. Слабо разбирается в компьютерах и ненавидит цифровые фотоаппараты. Меж тем…
— Я понимаю. С цифрой работать проще. Так быстрее.
— Именно. Ваша задача номер один: следить, чтобы он не сорвался.
— То есть не давать ему пить?
— Не совсем так, — мягко поправила она. — Трезвенником ему не быть никогда. Но он должен пить в меру. Не уходить надолго в запой и каждый день появляться на работе. Хоть к полудню, но появляться. А задача номер два — обрабатывать снимки. Я имею в виду цифровую фотографию. Как у вас с компьютером?
— Порядок, — заверил я. — Там нет ничего сложного. В программах. Они прилагаются к любому цифровому фотоаппарату. Их надо только установить. А дальше компьютер сам все подскажет. Только на кнопки дави!
— Вот и отлично! — обрадовалась шеф-редактор. — Попробуйте объяснить это Павлу Александровичу. Если у вас это получится, — и она глубоко вздохнула, — я буду вам очень признательна, Леонид.
Я не ошибся: расстались мы друзьями. Главное, я понял, что от меня требуется. И решил немного потерпеть. Ведь она сказала, что Сгорбыш — гениальный фотограф. Господь Бог был ко мне более чем щедр. Он сделал меня красивым и богатым. Он дал мне все, что только возможно. Кроме одного. Я уже начал подозревать, что он не дал мне таланта. Ни единого. Кроме таланта улыбаться так, что люди невольно улыбаются в ответ. Сгорбыш в отличие от меня и беден, и некрасив. Но я бездарен, в то время как он — гениальный фотограф. Не я так сказал. Мне так сказали. Люди признают за ним талант. Я должен понять, что это такое. Иными словами, я должен раскрыть секрет гениальности. Иначе я никогда не стану писателем. А хочется.
И я начал присматриваться к Сгорбышу. Сначала мы не ладили. Он относился ко мне настороженно, я же не люблю лезть людям в душу. Заискивать не умею, оказывать мелкие услуги не считаю нужным. Не забывайте: я материально не заинтересован. У меня за спиной запасной аэродром (лучше сказать космодром): фирма моего папы. Поэтому я могу делать все, что вздумается. И говорить тоже. Спасает меня природная доброта. Антипатия Сгорбыша была мне понятна. Я молод и красив. А он стар и уродлив. Плохо одет. Для противоположного пола непривлекателен. Однажды он спросил:
— И много у тебя было женщин, сынок?
Мы стояли возле моей машины. Я уже сказал, что поменял «Порше» на дешевую (в моем понимании) машину, но у Сгорбыша ведь и такой не было. Надо ли говорить, что речь идет об иномарке? Иномарке из салона, потому что подержанных мои родители не признают. Меня бы не впустили в ворота нашего особняка, явись я на подержанной машине. Похоже, в одежде и обуви Сгорбыш не разбирался, а вот машина произвела на него впечатление.
— И много у тебя было женщин, сынок? — спросил он.
— Достаточно, — осторожно ответил я, потому что не понял: за всю жизнь или за один раз? И попытался-таки вспомнить: сколько? Пока я решал в уме эту сложную арифметическую задачу, Сгорбыш обходил мою машину, цокая языком:
— Це-це-це… Подарок, да?
— Да, — кивнул я.
— От женщины?
Моя мама женщина на все двести процентов, поэтому я снова кивнул.
— Да ты, сынок, везунчик!
— Не могу с этим не согласиться.
— За каким чертом тебе эта работа? — зло спросил Сгорбыш.
— Я хочу понять принцип.
— Принцип? — удивился он.
— Говорят, вы гениальный фотограф…
Сгорбыш хмыкнул с довольным видом. На его лице появилось подобие улыбки. И он сразу же стал симпатичнее. Отметив это, я продолжал подлизываться:
— Я хочу, чтобы вы и меня научили.
— Этому научить нельзя, — отрезал он.
— Почему?
— Потому.
Я подумал, что он жадничает. Не хочет делиться секретом. Оно и понятно: я ему никто. Человек в его жизни временный. Значит, надо стать в ней величиной постоянной. Я не хотел перед ним заискивать, но попытался его понять. К примеру, его нелюбовь к цифре. Я имею в виду цифровые фотоаппараты. На мой взгляд, неудобно как раз возиться с пленкой. Но Сгорбыш мое мнение не разделял.
— Цифра… — презрительно говорил он. И надо было слышать,
Представьте, как открывается старая дверь. Медленно поворачивается на ржавых петлях. И раздается скрип.
— Ци-и-ифра… Это ж такая морока!
— Какая морока? — не соглашался я. — Сплошные удобства! Автоматический режим. Самонаводящийся фокус. А снимки? За вас же все сделает компьютер. На нем такие штуки можно вытворять! А что такое пленка?
Я разразился тирадой в защиту цифровых фотоаппаратов, памятуя указания шеф-редактора. Если я сумею уговорить Сгорбыша перейти на современную технику, меня ждет премия. И я заливался соловьем. Сгорбыш смотрел на меня подозрительно, но слушал.
— Но это же так сложно, — вздохнул под конец он.
— Чего ж там сложного? Включаете компьютер…
— Как-как?
Он смотрел на меня с ужасом. Продвинутые пользователи, обращаюсь к вам. Будьте снисходительны к таким, как Павел Сгорбыш. Для вас все проще пареной репы. Но тем, кому до пенсии два шага… Это не спор о том, что лучше, аналоговая фотография или цифровая. Это конфликт поколений. Отцов и детей, дедов и внуков. Чем стремительнее развивается технический прогресс, тем конфликт глубже.
Я, тридцатилетний парень, продвинутый пользователь, чувствую себя динозавром, когда за соседним столиком в кафе разговаривают о компьютерах четырнадцати-пятнадцатилетние подростки. С тем, в чем я разбирался при помощи опытных педагогов, они родились. Так называемое поколение «next» все
