меня, и глаза ее при этом ничего не выражали.
— Миллион долларов, мисс Блейк, — сказал Гейнор своим тихим приятным голосом.
Я заметила, как Берт сглотнул и вцепился пальцами в подлокотники кресла. Для Берта деньги — то же, что для других секс. И сейчас, вероятно, у него стоял как никогда.
— Вы понимаете, о чем просите, мистер Гейнор? — поинтересовалась я.
Он кивнул.
— Я предоставлю вам белого козленка. — Его голос оставался таким же приятным, и он продолжал улыбаться. Только глаза его потемнели, а взгляд стал алчным, нетерпеливым.
Я встала.
— Пойдем, Берт, нам пора.
Берт схватил меня за руку.
— Анита, сядь, пожалуйста.
Я смотрела на его руку, пока он меня не отпустил. Его очаровательная маска соскользнула, и под ней я увидела гнев; потом он снова стал деловым и любезным.
— Анита, это щедрое предложение.
— Белый козленок — эвфемизм, Берт. Он означает человеческую жертву.
Мой босс поглядел на Гейнора, затем опять на меня. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы поверить мне, но он не хотел верить.
— Не понимаю, — сказал он.
— Чем старше зомби, тем больше должна быть смерть, чтобы его оживить. По прошествии нескольких веков единственной «достаточно большой» является смерть человека, — пояснила я.
Гейнор больше не улыбался. Взгляд его потемневших глаз был прикован ко мне. Цецилия по-прежнему смотрела на меня нежно, почти с улыбкой. Интересно, за этими васильковыми глазками есть кто-нибудь дома?
— Неужели вы хотите говорить об убийстве в присутствии Цецилии? — спросила я.
Гейнор расплылся в улыбке — дурной признак в таких ситуациях.
— Она не понимает ни слова из нашего разговора. Цецилия — глухонемая.
Я уставилась на него, и он кивнул, подтверждая свои слова. Цецилия глядела на меня все так же нежно. Мы говорим о человеческом жертвоприношении, а она об этом даже не подозревает. Если она и умеет читать по губам, то очень хорошо это скрывает. Я понимаю, что даже калека — пардон, человек с физическими недостатками — может попасть в дурную компанию, но мне все равно это не нравится. — Ненавижу женщин, которые постоянно болтают, — сказал Гейнор.
Я покачала головой:
— Ни за какие деньги не стану работать на вас.
— Разве ты не можешь просто убить несколько животных вместо одного? — спросил Берт. Берт — очень хороший менеджер. И ни черта не смыслит в оживлении мертвецов.
Я поглядела ему прямо в глаза.
— Нет.
Берт просто прирос к креслу. Перспектива потерять миллион долларов, очевидно, причиняла ему настоящую, физическую боль, но он этого не показал. Синьор Корпоруччо Негоцианти.
— Должен быть какой-то способ, — сказал он. Голос его оставался спокойным, на губах играла профессиональная улыбка. Он все еще пытался делать бизнес. Мой босс не понимал, что здесь происходит.
— Может быть, вы знаете другого аниматора, который сумел бы оживить такого старого зомби? — спросил Гейнор.
Берт поглядел на меня, потом в пол, потом на Гейнора. Профессиональная улыбка исчезла. Теперь он сообразил, что мы говорим об убийстве. Любопытно, есть ли для него какая-то разница?
Меня всегда занимало, где Берт проводит границу. Вот сейчас я это и выясню. Сам факт, что я не знала, откажется ли он от подобной сделки, уже многое говорит о моем боссе. — Нет, — тихо сказал Берт, — таких я не знаю и боюсь, что сам тоже не могу ничем вам помочь, мистер Гейнор.
— Если дело в деньгах, мисс Блейк, я могу увеличить гонорар.
По спине Берта прошла судорога. Бедный Берт; все же ему удалось скрыть свои чувства. Очко в его пользу.
— Я не убийца, Гейнор, — сказала я.
— А я слышал другое, — сказал мне блондинистый Томми.
Я поглядела на него. Глаза у него были по-прежнему пустые, как у куклы.
— Я не убиваю людей за деньги.
— Вы убиваете вампиров за деньги, — сказал он.
— Я исполняю приговор. Это законная казнь, и я это делаю не ради денег, — сказала я.
Томми покачал головой и отодвинулся от стены.
— Я слышал, что вам нравится протыкать вампиров осиновым колом. И вас не слишком беспокоит, сколько человек придется убить, чтобы до них добраться.
— Мои источники сообщают, что раньше вы уже убивали людей, мисс Блейк, — добавил Гейнор.
— Только в пределах необходимой самообороны, Гейнор. Я не совершаю убийств.
Берт уже успел встать. — Я думаю, нам действительно пора идти, — сказал он.
Бруно поднялся одним текучим движением; его большие черные руки слегка напряглись. Я готова была поспорить, что он владеет каким-то из боевых искусств.
Томми отвел в сторону полу своей спортивной куртки и продемонстрировал пистолет, совсем как герой из старых фильмов про сыщиков. Это был «магнум-357». Может проделать в человеке большую дыру.
Я просто стояла и смотрела на них. А что мне еще оставалось? Возможно, я справилась бы с Бруно, но у Томми был пистолет. У меня — нет. Это решило спор.
Они обращались со мной так, словно я была очень опасна. При моих пяти футах и трех дюймах я не так уж внушительно выгляжу. Стоит оживить парочку мертвецов и убить несколько вампиров, и люди уже считают тебя чудовищем. Иногда это очень обидно. Но сейчас… Это дает мне шанс.
— Вы и впрямь думаете, что я пришла сюда без оружия? — спросила я. Мой голос звучал чрезвычайно сухо.
Бруно посмотрел на Томми. Тот пожал плечами:
— Я ее не лапал.
Бруно фыркнул.
— И все-таки у нее нет оружия, — сказал Томми.
— Готов поставить на это свою жизнь? — спросила я. При этом я улыбнулась и очень медленно завела руку за спину. Пусть подумают, что у меня сзади на поясе кобура. Томми сразу же подобрался и потянулся к пистолету. Если он достанет его, мы покойники. А если Берт уцелеет, я буду являться ему по ночам.
— Не надо, — сказал Гейнор. — Нет необходимости кого-то убивать, мисс Блейк.
— Не надо, — согласилась я. — Действительно, нет такой необходимости. — Я постаралась унять сердцебиение и убрала руку от воображаемого пистолета. Томми убрал руку от настоящего. Вот и умнички.
Гейнор опять улыбнулся, как милый безбородый Санта-Клаус.
— Вы, конечно, понимаете, что обращаться в полицию будет бесполезно.
Я кивнула.
— У нас нет доказательств. Вы даже не сказали, кого хотите воскресить из мертвых и почему.
— Получится ваше слово против моего, — сказал он.
— И я уверена, что у вас куча друзей в высших инстанциях, — говоря это, я улыбнулась.
Его улыбка стала еще шире, и на жирных щечках образовались ямочки.
— Разумеется.
Я повернулась спиной к Томми и к его пистолету. Берт последовал моему примеру. Мы вышли на улицу, в ослепительный летний зной. Берт был несколько потрясен. В эту минуту я испытывала к нему что-то вроде симпатии. Приятно узнать, что и у Берта есть свои рамки, что есть вещи, которых он не будет делать
