Балты. Люди янтарного моря

На протяжении железного века и в ранние исторические времена непосредственными соседями западных славян были марийцы и мордвины, соответственно «меря» и «мордва», как отмечено в исторических источниках. Марийцы занимали районы Ярославля, Владимира и восток Костромского региона. Мордвины жили к западу от нижней части Оки. Границы их расселения по территории можно проследить по значительному числу гидронимов финноугорского происхождения. Но в землях мордвинов и марийцев редко встречаются названия рек балтийского происхождения: между городами Рязань и Владимир находились огромные леса и болота, которые в течение веков выполняли роль естественных границ, разделяющих племена.

Как отмечалось выше, огромное количество балтийских слов, заимствованных финскими языками, – это имена домашних животных, описание способов ухода за ними, названия зерновых культур, семян, обозначения приемов обработки почв, процессов прядения.

Заимствованные слова, несомненно, показывают, какое огромное число новшеств было введено балтийскими индоевропейцами в северных землях. Археологические находки не предоставляют такого количества информации, поскольку заимствования относятся не только к материальным предметам или объектам, но также к абстрактной лексике, глаголам и прилагательным, об этом не могут рассказать результаты раскопок в древних поселениях.

Среди заимствований в сфере сельскохозяйственных терминов выделяются обозначения зерновых культур, семян, проса, льна, конопли, мякины, сена, сада или растущих в нем растений, орудий труда, например бороны. Отметим названия домашних животных, заимствованные у балтов: баран, ягненок, козел, поросенок и гусь.

Балтийское слово для названия коня, жеребца, лошади (литовское zirgas, прусское sirgis, латышское zirgs), в финноугорских обозначает вола (финское barka, эстонское barg, ливское – arga). Финское слово juhta – «шутка» – происходит от литовского junkt-a, jungti – «шутить», «подшучивать». Среди заимствований также встречаются слова для обозначения переносной плетеной изгороди, использовавшейся для скота при открытом содержании (литовское gardas, мордовское karda, kardo), названия пастуха.

Группа заимствованных слов для обозначения процесса прядения, названия веретена, шерсти, нити, веревки показывают, что обработка и использование шерсти уже были известны балтам и пришли именно от них. От балтов были заимствованы названия алкогольных напитков, в частности, пива и медовухи, соответственно и такие слова, как «воск», «оса» и «шершень».

Заимствовались от балтов и слова: топор, шапка, обувь, чаша, ковш, рука, крючок, корзина, решето, нож, лопата, метла, мост, лодка, парус, весло, колесо, изгородь, стена, подпорка, шест, удочка, рукоятка, баня. Пришли названия таких музыкальных инструментов, как kankles (лит.) – «цитра», а также обозначения цветов: желтый, зеленый, черный, темный, светло-серый и имена прилагательные – широкий, узкий, пустой, тихий, старый, тайный, храбрый (галантный).

Слова со значениями любви или желания могли быть заимствованы в ранний период, поскольку они обнаружены и в западнофинском, и в волжско-финском языках (литовское melte – любовь, mielas – дорогая; финское mieli, угро-мордовское mel', удмуртское myl). Тесные взаимоотношения между балтами и угрофиннами отражены в заимствованиях для обозначений частей тела: шея, спина, коленная чашечка, пупок и борода. Балтийского происхождения не только слово «сосед», но и названия членов семьи: сестра, дочь, невестка, зять, кузина, – что позволяет предположить частые браки между балтами и угрофиннами.

О существовании связей в религиозной сфере свидетельствуют слова: небо (taivas от балтийского *deivas) и бог воздуха, гром (литовское Perkunas, латвийское Perkon, финское perkele, эстонское pergel).

Огромное количество заимствованных слов, связанных с процессами приготовления еды, указывает на то, что балты являлись носителями цивилизации в юго-западной части Европы, населенной угрофинскими охотниками и рыболовами. Жившие по соседству от балтов угрофинны в определенной степени подверглись индоевропейскому влиянию.

В конце тысячелетия, особенно во время раннего железного века и в первые столетия до н. э., угрофинская культура в верхнем бассейне Волги и к северу от реки Даугава-Двина знала производство продуктов питания. От балтов они переняли способ создания поселений на холмах, строительство прямоугольных домов.

Археологические находки показывают, что в течение столетий бронзовые и железные инструменты и характер орнаментов «экспортировались» из Балтии в финно-угорские земли. Начиная со II и вплоть до V века западнофинские, марийские и мордовские племена заимствовали орнаменты, характерные для балтийской культуры.

В случае, если речь идет о продолжительной истории балтийских и угрофинских отношений, язык и археологические источники предоставляют одни и те же данные, что же касается распространения балтов на территорию, которая теперь принадлежит России, заимствованные балтийские слова, встречающиеся в волжско-финских языках, становятся бесценными свидетельствами.

Глава 2 ПРОИСХОЖДЕНИЕ. ИСТОРИЯ И ЯЗЫК

Dievas dave dantis, dievas duos duonos (лит.)

Devas adadat datas, devas datdat dhanas (санскрит)

Deus dedit dentes, deus dabit panem (лат.)

Бог дал зубы, Бог даст хлеб (русская)

После открытия санскрита в XVIII веке перед исследователями, занимающимися происхождением балтов, открылись новые горизонты. Сопоставление литовских и санскритских слов проводилось до того, как Ф. Бопп создал в 1816 году основу для сравнительного изучения индоевропейских языков. Сходство между литовским и санскритом часто рассматривается как пример широкого распространения индоевропейских языков и их весьма тесного внутреннего родства.

Как один из древнейших живых языков индоевропейской семьи, литовский особенно привлекал лингвистов-компаративистов. В 1856 году А. Шлейхер издал свою грамматику литовского языка, а спустя год – учебник по литовскому языку. Литовские материалы также занимают важное место в его сравнительной грамматике индоевропейских языков (1861 год), а также в трудах других выдающихся лингвистов, таких, как К. Брюгманн, А. Мейе, Ф. де Соссюр, А. Лескин.

Санскритский и балтийский стали теми лингвистическими полюсами, между которыми располагаются все языки индоевропейского происхождения. Наряду со сравнительной грамматикой появились разнообразные сравнительные исследования индоевропейских древностей. Языковые факты стали главным средством для реконструкции доисторического периода в развитии индоевропейских народов.

Например, прародину названий времен года искали в умеренной зоне, где не было ни тропических, ни субтропических флоры и фауны, островов в море или океане, и даже общего слова для обозначения моря. Для перечисленных выше языковых понятий в той или иной степени подходили континентальная часть Европы и центральная часть Азии как возможное место зарождения индоевропейских народов.

Но столь обширные регионы в качестве предполагаемой исторической прародины обусловили существование совершенно различных точек зрения. Так, например, О. Шрадер (1901 год) отдавал предпочтение Северному Причерноморью, в то время как 3. Фейст рассматривал Центральную Азию как отправную точку индоевропейских доисторических миграций, придерживаясь мнения, что тохарцы, проживавшие в Центральной Азии, являются вероятными потомками первых индоевропейцев.

Учитывая весьма архаический характер литовского и древнепрусского языков, некоторые лингвисты полагают, что их родиной могла быть Литва или территория, расположенная близ нее, где-то между Балтийским морем и западом России или даже на небольшой территории между Вислой и Неманом.

С другой стороны, огромное количество находок в Западной Европе и Восточной Азии, а также реконструкция доисторических культур, существовавших в Западной Европе, Центральной Азии и в Южной