командиром стоит незнакомый оберштурмфюрер, а еще четверо эсесовцев, как бы невзначай, держат их под прицелом.
— Упор лежа принять! — командовал дальше лейтенант.
Десяток солдат расторопно бухнулся на землю, привычно распределяя вес тела на носки и выпрямленные руки, и замер, в ожидании приказа: 'приступить к выполнению упражнения'. Но вместо этого услышали совершенно другие слова, произнесенные чужим голосом.
— Солдаты, ваше подразделение не выполнило полученный приказ. Поэтому, вы все будете арестованы и отконвоированы в деревню. Сейчас мои люди вас свяжут. Сопротивление бессмысленно. Не усугубляйте своей вины. Одно дело, отвечать за халатность своего командира, и совсем иное — за попытку дезертирства. В первом случае вас ожидает отправка на фронт, а в другом — расстрел. Лейтенант, подтвердите мой приказ!
— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер, — щелкнул каблуками молодой офицер. — Солдаты, в том что случилось, вашей вины нет. Уверен, это сплошное недоразумение. Командование во всем разберется. Я лично подам рапорт полковнику Клюзе… Прошу вас сохранять спокойствие и выдержку. Особенно это важно сейчас, когда малейшее неповиновение будет расценено, как измена.
И пока ошеломленные, чуть очумевшие, не отряхнувшиеся ото сна солдаты пытались взять в толк сказанное ихним командиром, четверо эсесовцев стали быстро вязать им руки. Проявляя при этом завидную сноровку. Явно чувствовался большой опыт, в проведении подобных работ. И прежде чем солдаты сообразили, что им связывают не только руки, но и ноги, все отделение оказалось надежно обездвижено. Более того: из каких-то уж совсем непонятных соображений, в рот каждому всунули его же пилотку.
— Благодарю за содействие, лейтенант, — вполне серьезно произнес Корнеев. — Вы только что спасли десяток жизней. Будущая Германия оценит это. А теперь, позвольте руки. Я ни в коей мере не ставлю под сомнение данное вами слово, но тоже должен позаботиться о безопасности своих людей. Ничего не оставляя на волю случая. Вы согласны?
— Да, — машинально кивнул, пребывающий в некотором замешательстве и прострации, юноша. — Скажите, а вы и в самом деле русский?
— Вне всяких сомнений… — усмехнулся Корнеев. — С деда-прадеда чистокровный русак. Парни, спеленайте лейтенанта. Да не копайтесь… Слышите: вроде машина приближается?
— Так точно, командир… — прислушался Пивоваренко. — Две единицы… Грузовик… 'Опель-блиц', трехтонка и, возможно, легкий бронетранспортер 'Альт'.
— Олег, ты их что на слух различаешь?
— Железно, — подтвердил тот с ноткой грусти в голосе. — Это у меня наследственное, от бати. С детства всякую машинерию люблю… Хотел даже мотористом стать. Но в военкомате сказали, что инженеров они будут среди очкариков и других маломощных хлюпиков искать, а мне комсомол дал путевку в воздушно-десантное.
— Кто-то же должен Родину защищать… — машинально пробормотал Корнеев. — Извини, Олег, после договорим… Товарищи, внимание! Остался последний рывок! Не расслабляться! Всем занять свои места, действуем по намеченному плану…
Пожилой крестьянин стоял на коленях, перед эсесовским офицером, опустив седую голову под нацеленным на него стволом автомата, а на противоположной обочине трое солдат, со всей тщательностью, обыскивали молодую женщину. Благодаря их усилиям, одежда девушки пребывала в совершенном беспорядке: юбка сбилась набок, кофта расхристанная. Девушка отчаянно извивалась, но все ее потуги только придавали пикантной оживленности проводимому досмотру. Да и что она могла сделать? Здоровенный эсесовец удерживал ее руки, заведенными за спину, давая тем самым своим товарищам возможность беспрепятственно шарить у задержанной селянки за пазухой и под подолом.
Подполковник СД Иоганн Вольфганг Штейнглиц уловил откровенно завистливый взгляд, брошенный его шофером на забавляющихся солдат, и усмехнулся. Сколько раз за последние пять лет ему приходилось наблюдать подобное во всех захваченных странах. Собственно, что удивительного в том, что победители развлекаются с женщинами побежденных врагов? Банальный естественный отбор. И природа еще не придумала другого способа улучшать породу, как отдавать самок сильнейшему…
Задумавшись о мужском естестве, которое, несмотря на все потуги цивилизации, и попыток массового окультуривания человечества, по-прежнему не так уж и далеко шагнуло от звериного мира, подполковник не сразу заметил некую несуразность в происходившем. И только, когда едущий впереди броневик, не замедляя хода, снес самодельный шлагбаум: укрепленную на двух рогульках длинную жердь, Иоганн Штейнглиц подумал:
'Откуда здесь эсесовцы? Где-то в этом районе должна быть засада на русских, но разве она поручена не армейцам? Странно… Хотя, непосредственная охрана аэродрома, как раз поручена полуотделению эсесовцев. Вот разгильдяи! Пришли к соседям развеяться от скуки? Совершенно ничего нельзя никому поручить!.. Этот прославленный вояка, гауптман Бертгольтц оказался обычным солдафоном и болваном. Все, за что он отвечал непосредственно, не выполнено даже наполовину. Диверсанты вышли в эфир буквально у нас под носом, устроили взрыв непосредственно у стен монастыря, а он понятия не имеет как им удалось просочиться сквозь облаву. Сто раз был прав адмирал, когда утверждал, что только людям с высшим университетским образованием можно давать вторую профессию и возводить в чины выше лейтенанта. Стоп, а кто тогда готовит самолет к взлету?! Я же сам разговаривал с обершарфюрером… как его там — Рондельман. И он доложил, что на объекте все в порядке… Ну я сейчас их взгрею!'
Подполковник бросил взгляд в боковое окно и удивился еще больше. У обочины стоял не вполне ожидаемый разгильдяй унтер-офицер, а совершенно неизвестный ему оберштурмфюрер. Который, в следующее мгновение, рывком распахнул дверцу машины, с противоположной стороны, ловко вскочил на подножку, воткнул водителю нож в грудь, и одним рывком выдернул солдата из кабины, и завершая движение — занял его место. Все это он проделал так быстро, что машина даже скорости не сбросила и только чуть газанула, когда новый водитель поставил ногу на педаль акселератора.
Но ни возмутиться, ни спросить: 'что происходит?' Иоганн Штейнглиц не успел.
В следующее мгновение распахнулась дверка кабины рядом с ним, и один из тех солдат, которые мгновение тому занимались досмотром юной селянки, резким ударом ребра ладони, сломал подполковнику шею. Смерть наступила внезапно и быстро, но бедняга Штейнглиц все же успел увидеть, как странные эсесовцы, примерно таким же способом, бесшумно обезвредили остальную охрану и завладели броневиком сопровождения.
'Но почему? Я же так все великолепно продумал? — с почти детской обидой промелькнула в угасающем сознании последняя мысль. — Они не могли переиграть меня. Русские смухлевали!.. Точно — смухлевали!'. От этого убеждения в собственной непревзойденности Иоганну Вольфгангу стало легко и покойно, а в следующее мгновение все эта суета потеряла смысл…
Прежде чем решить, как поступить с немецким контрразведчиком, затеявшим всю эту операцию, Корнеев долго раздумывал, но все же не стал рисковать с его пленением. Вряд ли, обеспечивающий эвакуацию 'тяжелой воды', подполковник знал нечто больше, чем положено. И уж во всяком случае, наверняка ничего не смыслил в производстве. А хлопот с ним могло возникнуть предостаточно… Ведь еще неизвестно, как обстоят дела на аэродроме!..
Тщательно продуманный майором Корнеевым и мастерски выполненный диверсантами захват занял не больше сорока секунд. Конвой со спецгрузом перешел в руки русских, и небольшая колонна, даже не меня скорости движения, вскоре скрылась за поворотом, продолжая свой путь к аэродрому, без малейшей заминки.
Стрелка обежала еще один круг, и на лесной дороге осталась только, приводящая себя в порядок, чуть разрумянившаяся Лейла, да ефрейтор Семеняк, спешно оттаскивал в кусты тела убитых фрицев.
На лесном аэродроме все было готово к погрузке. Чтоб не терять ни минуты драгоценного времени, 'юнкерс' даже поставили на восточном краю поля, ближе к подъездной дороге. Учитывая направление ветра, это было не самое разумное решение, но не владея немецким и не имея доступа в кабину самолета, Колесников никак не мог повлиять на решение немецких летчиков. Сергей, то прикидывал, прищуривая глаза, длину 'взлетки', то поднимал верх обслюненный палец, определяя силу и направление ветра…
