только трупы в лесу.
Дым густел. Кимберли часто мигала и чувствовала спиной, как жар все усиливается.
– Если мы наложим жгут повыше укуса, вы останетесь живы, – сказала Кимберли. – Сможете выйти из этого болота, принять противоядие, а затем получить серьезную психологическую помощь.
– Но я не хочу жить.
– А я хочу.
– Почему?
– Потому что жизнь – это надежда. Старания – это надежда. И потому что я происхожу из рода людей, которые преуспели.
Эннунцио перевел взгляд на Мака. Это была та самая возможность, которой ждала Кимберли. Выхватив «глок», она навела его в лицо Эннунцио.
– Фрэнк, бросьте оружие. Пропустите нас, или вам не придется беспокоиться о своем драгоценном огне.
Эннунцио лишь улыбнулся.
– Застрелите меня.
– Бросьте оружие.
– Застрелите меня.
– Застрелитесь сами, черт возьми! Я здесь не для того, чтобы оборвать ваши страдания. Я отправилась спасать девушку. Теперь она с нами, и мы уходим.
– Нет, – возразил Эннунцио. – Только двиньтесь с места, и я буду стрелять. Огонь приближается. Принимайте наказание по-мужски.
– Вы трус, – резко бросила Кимберли. – Вечно срываете ярость на других, хотя изначально знаете, что больше всего ненавидите себя.
– Я спасал жизни.
– Вы убили свою семью!
– Они хотели от меня этого.
– Чушь! Они хотели помощи. Думали вы хоть раз о том, кем мог бы стать ваш брат? Уверена, он бы не превратился в серийного убийцу, нападающего на девушек.
– Дэви был слабым. Нуждался в моей защите.
– Дэви нуждался в родных людях, а вы отняли их у него! Дело всегда заключалось в вас, Эннунцио. Не в том, что нужно было брату, матери и, разумеется, экологии. Вы убивали потому, что хотели убивать. Потому что убийство доставляет вам радость. И может быть, именно поэтому Дэви в тот день остался в доме. Он уже знал правду – в своей семье вы были самым худшим.
Кимберли подалась вперед. Лицо Эннунцио покрылось красными пятнами, пистолет дрожал в его руке. Огонь приблизился. Она чувствовала едкий запах паленых волос. Времени оставалось мало. Для него, для нее, для всех них.
Кимберли сделала глубокий вдох. Один, два, три. Из леса донесся громкий хлопок, раскололся ствол старого дерева. Эннунцио повернул в ту сторону голову. И тут Кимберли мстительно набросилась на него. От удара ногой пистолет вылетел из его руки. Второй удар заставил Эннунцио схватиться за живот. Третий развернул голову в другую сторону.
Она была готова убить его, но вдруг услышала неприятный смех.
– Принимай это по-мужски, – гоготал он. – Ей-богу, ребята, не тратьте попусту на меня свои жалкие крики. Поднимайте подбородок, когда я вас бью. Расправляйте плечи. Смотрите мне в лицо и принимайте наказание по-мужски. – Эннунцио засмеялся снова, противно, глухо, и по спине Кимберли побежали мурашки.
Он вскинул голову и уставился в упор на Кимберли.
– Убейте меня, пожалуйста, быстрее. Кимберли подошла, подняла его пистолет и бросила далеко в надвигающееся пламя.
– Хватит, Эннунцио. Хотите умереть – умирайте сами. – Она повернулась к Маку и Тине. Огонь был уже так близко, что обжигал ей лицо. Но в центре внимания Кимберли находился Мак, его спокойные голубые глаза, большое, сильное тело. Его полная уверенность в том, что она управится с Эннунцио. И его готовность вызволить отсюда ее и Тину.
«Жизнь предлагает большой выбор, – подумала она. – Жить, умирать, бежать, надеяться, страшиться,, любить, ненавидеть. Существовать в прошлом или жить в настоящем». Кимберли посмотрела на Мака, на Тину, и у нее уже не осталось проблем выбора.
– Пошли, – твердо сказала она.
Они побежали. Позади них завыл Эннунцио. Или, может, он просто смеялся. Но огонь надвигался неудержимо быстро.
Огненная стена налетела, и Эннунцио обрел наконец покой.
Они нашли машину через десять минут. Тину уложили на заднее сиденье, Мак и Кимберли плюхнулись на переднее. Мак достал ключи, мотор заработал, и они понеслись по гладкой, поросшей травой дороге, уклоняясь отбегущих животных.
Кимберли услышала адский рев, небо заполняли вертолеты спасателей и самолеты лесничества. Профессионалы летели бороться с огнем и спасать то, что можно спасти.
