— Я буду скучать по Фарлену. Смогу ли когда-нибудь вернуться сюда?
— Спросишь меня об этом, когда мы свидимся снова.
— Мне пора. Королева ждет.
— Да пребудет с тобою Свет. — Касваллон с болью в сердце проводил сына взглядом. Он видел жалость в глазах Гаэлена и знал, что тот никогда уже не будет относиться к нему, как прежде. Для Гаэлена Касваллон, сложивший свой меч, — больше не горец.
Что он должен был сказать мальчику, чтобы тот понял? Быть может, следовало поведать ему о человеке в пустыне?
Касваллон с кривой усмешкой подлил вина в кубок. Рассказать Гаэлену о человеке, который позволил, чтобы возлюбленные им люди протащили его по городу и казнили? Много было бы проку. Он включил темный экран и стал смотреть, как Сигурни и Гаэлен с друзьями проходят сквозь Врата Времени.
Ощутив спиной холодное дуновение, он оглянулся. Мэг стояла в дверях, кутаясь в теплую шаль, такая далекая. Касваллон сглотнул, чувствуя, как им овладевает отчаяние.
— Стареешь ты, Касваллон. Где это видано, чтоб женщина застала тебя врасплох?
— Как же, врасплох. Я думал, что сюда идет горный тролль.
— Мои ноги не столь велики, — усмехнулась она. — Но даже громадные ноги лучше, чем плешивая голова.
— Тебя что, старших уважать не учили, женщина?
— Вот что тебе, значит, от меня нужно. Чтобы я тебя уважала. — Мэг подошла ближе, и он привлек ее к себе.
— Ты еще любишь меня, Мэг?
— Люблю, горец. Больше всего на свете. Ты глуп, если сомневаешься в этом. Рассказывай, что с тобой было.
Его рассказ затянулся на целый час. Дослушав, Мэг вывела его из подземелья под звезды.
Эпилог
Агвейн правил в Фарлене двадцать семь лет, начав со взятия Аэсгарда. Город сровняли с землей, жителей предали мечу, и в горах воцарился мир.
Дива семь лет прожила в доме брата, отказывая всем женихам и поджидая своего короля. Как-то раз в ясный летний день она посмотрелась в зеркало и заметила у себя в волосах первую седину. Вот уже два года, как никто к ней не сватался. Девушка в страхе отправилась к Касваллону, который ухаживал за розами у себя в саду.
Он налил ей меду, усадил на полукруглую скамейку рядом с собой, спросил, что ее тревожит.
— Пророчество не сбылось, и если я буду ждать дальше, то уже не смогу родить. Почему он так и не пришел, Касваллон?
— Погоди-ка, что за пророчество?
— Когда я родилась, одна лудильщица предсказала, что я стану матерью королей. Талиесен подтвердил истинность ее слов. Так где же принц, который должен на мне жениться?
— Подожди меня здесь, — сказал он и ушел в дом. Дива просидела в саду почти час. Маленький Донал уже вернулся домой с верным Рендером, а Касваллона все не было. Только на закате он вышел к ней. — Прости, что заставил тебя ждать так долго. Пойдем, я кое-что тебе покажу.
В доме он вручил Диве серебряное зеркальце.
— Смотри в него, и тебе все откроется.
Собственное ее отражение с легкими морщинками вокруг глаз исчезло, и Дива увидела перед собой комнату старого отцовского дома. Молодой Камбил держал на руках младенца, на коврике у его ног сидела старуха.
— Судьба уготовила ей величие и славу, лорд-ловчий, — говорила она. — Будущий правитель попросит ее руки. Если она выйдет за него, то станет матерью королей.
Картина в зеркале померкла.
— Не понимаю, — сказала Дива. — Вот же оно, пророчество — но где король, которого я так долго ждала?
Касваллон взял зеркало у нее из рук.
— Он просил твоей руки, Дива, но ты отказала ему.
— Нет! — вскричала она. — Он не был принцем!
— Королева, спасшая нас, назвала его своим наследником. Он будет королем. Он воин и полководец. Когда-то он любил тебя.
— Гаэлен будет королем? — прошептала Дива.
— Да. Очень жаль, что ты не пришла ко мне раньше.
Дива, вся дрожа, выбежала из дома. Год спустя она вышла за вдовца. У них в семье было три сына и дочь.
Леннокс дважды возвращался в родные горы. Один раз на похороны отца, Леофаса, умершего через двенадцать лет после битвы на перевале, другой — чтобы доставить домой Гвалчмая, раненного копьем при осаде Кулсейстера. Гвалчмай просил похоронить его близ Атафосса.
Гаэлен так ни разу и не пришел. После смерти Обрина он стал капитаном кавалерии и первым телохранителем королевы. Они с Ларой жили в согласии, у них подрастали двое сыновей и три дочки.
Воины-горцы служили Сигурни тридцать лет. На сороковом году своего правления королеве пришлось выступить на войну с Моргас. Завязалась жестокая битва, но Сигурни, как всегда, одержала победу, возглавив последнюю атаку на сомкнутые вражеские щиты. Моргас, видя, что ей грозит плен, предпочла принять яд.
Королева получила тяжелые раны и была при смерти. На закате Гаэлен принес ее к Вратам Чаши и прошел на ту сторону. Бывший там молодой друид потащил Сигурни дальше, к пещере.
Значительно постаревший Гаэлен вернулся назад, снял шлем, потер старый шрам над глазом.
Там, за Вратами, четверо мальчиков готовились к своей первой Охоте. Солнце горело золотом, будущее сулило счастье. Они еще не знали о Звере, не думали об аэнирах.
Он посмотрел вниз, в долину, где при свете костров воздвигали погребальный курган. Под ним лежали тела павших, своих и чужих. Среди них были Оник и Леннокс. В этом бою враги одолели могучего воина, и Оник погиб рядом с ним.
Гаэлен остался один.
— Прощай, моя королева, — прошептал он.
Справа шевельнулась какая-то тень. Там, опираясь на посох, стоял Касваллон в бархатной мантии.
— Вот все и закончилось. — Белая борода Касваллона напоминала плывущий по ветру дым.
— Нет, началось. — Гаэлен показал на пещеру.
— Ты теперь будешь королем, — кивнул Касваллон. — Как тебе это?
Гаэлен откинул с глаз поседевшие волосы.
— Все бы отдал, чтобы снова стать молодым.
— Твоя молодость близко, на той стороне. Юный Гаэлен идет по горам со своими друзьями, ветер развевает его волосы, будущее манит. Всего-то пара шагов. Хочешь поглядеть на него?
— Пусть живет своей жизнью. — Гаэлен улыбнулся, взял Касваллона под руку и повел вниз с горы.
