что не может быть.
— Ребята, — говорит Таисия Петровна, — вы не сомневайтесь. Всё может быть. А в поход мы пойдём обязательно. Двадцать пять человек пойдут, а пять не пойдут. По итогам соревнования. Так что вы старайтесь. Чтоб итоги были замечательные.
— Но ведь жалко, — говорит Вика Дробот.
— Кого? — спрашивает Таисия Петровна.
— Ну этих… которые не пойдут. Все пойдут, а они не пойдут.
— Таковы условия соревнования, — говорит пионервожатая и разводит руками, — пусть стараются.
— Так ведь старайся не старайся, всё равно пятеро-то не пойдут, — упрямо говорит Вика.
И тут вскочил противный ябеда Лисогонов. И вообще уж какую-то ерунду сказал.
— А пускай, — говорит, — эта Вика в одну косичку заплетается!
— Это ещё почему? Это совсем не понятно, — удивляется Таисия Петровна.
— А потому, что она передо мной сидит и мне так больше невозможно бороться за успеваемость. Я хочу в поход, а с её двумя косичками — не ручаюсь за себя и за свои итоги!
Митька от возмущения даже встал из-за парты, кулаками погрозил.
— Видал, — говорит, — схлопочешь!
— Дмитрий, сядь, — говорит Таисия Петровна. — Чем же тебе, Гошенька, помешали Викины косички?
Митька даже ногами заёрзал.
Гошенька! Убить такого Гошеньку мало из реактивной пушки!
— А потому! — говорит Лисогонов. — Ничего не видно из-за её косичек: слева бант, справа бант, а посредине человеческая голова! Хоть беги из класса!
— А это он потому, что она ему списывать не даёт, — говорит Нинка Королёва.
— А ты и бегать-то не умеешь, — говорит Мишка Хитров.
— Получишь! — кричит Митька.
А противный Лисогонов — будто и не слышит — демонстративно ковыряет мизинцем в левом ухе.
Такой тут крик начался — жуть!
— Тихо! Тихо! — кричит Таисия Петровна. — Так-то вы светите товарищу, Миша, Митя, Вика и Нина! А ещё «Светлячки» называются!
— Мы ему сперва засветим. Ябеда, — тихо шепчет Митька, — жалко, Лёшка болеет, а то б ещё веселее было.
— Вот что, — говорит Таисия Петровна, — раз некоторым ребятам мешают две косички с большими бантами, предлагаю, чтоб девочки заплетали волосы в одну.
На этом собрание закончилось.
3. Аперхук
Домой Митька пришёл с поцарапанным носом, но такой гордый, что сперва и рассказывать ничего не стал, только сопел да выпячивал грудь. И в зеркало на себя поглядывал искоса.
После не выдержал.
Всё рассказал.
— Ну, лес — это мы ещё посмотрим, — говорит мама, — выдумки какие — без единого родителя! Таких крошек!
— Надавал тебе, я гляжу, твой дружок Лисогонов, — говорит папа, — ишь, чуть нос напрочь не оторвал.
— Что-о-о?! — кричит Митька. — Мне?! Лисогонов?! Надавал?!
— Угу, — говорит папа и поглядывает одним хитрым глазом из-за газеты, — прямо-таки даже навтыкал.
— С моим-то ударом?! — кричит Митька.
— С каким ещё таким ударом? — интересуется папа.
— С таким! У меня особый такой уж-ж-жасный удар есть — аперхук называется. Я теперь до того стал опасный человек! Меня теперь все бояться должны.
— Оно и видно, — смеётся папа, — чуть нос не оторвали… Вон, на одной ниточке висит, еле держится.
— А он царапается, как девчонка! У него ногти вперёд загнутые! А у меня аперхук! — Митька уже чуть не плачет.
Папа улыбается.
— Не надо, — говорит ему мама, — ну зачем ты его дразнишь. У человека аперхук появился, а ты сомневаешься. Но вообще-то, — говорит она Митьке и целует его в макушку, — если уж ты теперь такой опасный стал человек, тебе ни за что нельзя драться.
— Почему это? — удивляется Митька. — Совсем наоборот! Теперь-то я ему и покажу!
— Ты меня послушай, — говорит мама, — вот у тебя есть аперхук, а у другого нету, а ты с ним дерёшься. Это всё равно, как если бы у одного человека дубинка в руках, а другой безоружный и в очках, а первый второго дубинкой по голове. Хорошо это?
— Нет. Это нехорошо, — твёрдо отвечает Митька. — Только дубины-то у меня нету!
— А аперхук?!
— Это совсем другое дело!
— Да откуда он у тебя взялся, этот знаменитый аперхук? — спрашивает папа.
— Меня один парень научил. Здоровенный такой верзила — аж из третьего класса.
А папа улыбается.
— Аж из третьего? — переспрашивает.
— Да, — отвечает Митька, — и ничего смешного.
— Ну скажи мне, Тяша, почему ты так невзлюбил этого Лисогонова? Очень милый, по-моему, мальчик, — говорит мама.
— Милый?! — Митька даже подскакивает от возмущения. — Ну знаешь, мама! Милый! Он ехидный, как… как не знаю кто!
— Как ехидна, — подсказывает папа.
— Во-во, — соглашается Митька, — и язык мне показывает. И на Вику наябедничал! И вообще… вообще у него какая-то противная морда лица!
— Не стыдно тебе такие грубые слова говорить — «морда»! — возмущается мама, но Митька видит, что она только притворяется сердитой, а самой смеяться охота.
4. История с фонтанчиком
Ужасная сегодня история произошла с Митькой на большой перемене. И нелепо как-то всё случилось, чуть ли не нечаянно.
Дело было так.
Вика Дробот говорит:
— Пить, — говорит, — охота — жуть… Как в пустыне Каракумы.
А Митька ей:
— А ты была в этой пустыне?
— Нет, — говорит, — не была. Мой двоюродный брат Виталий был.
— Ну и что он рассказывал? — спрашивает Митька с огромным интересом.
— Вот он и говорит: пить, говорит, охота — жуть.
— А верблюды у него были?
