глазеете? Вызовите-ка лучше врача. Это внизу, в холле.
Мисс Грэм кинулась за врачом. Вскоре в кабинете появился доктор со своим потрепанным черным саквояжиком.
— Ну-с, — сказал он, бросив короткий неприязненный взгляд на лежавший пистолет, — что здесь произошло? Еще один случай типа «…а я и не знал, что он заряжен»?
— Не совсем так, — сухо ответил Робинсон.
— Снимайте-ка пиджак! — доктор помог адвокату раздеться, разорвал рукав его рубашки от манжеты до самого плеча, обнажил рану и внимательно осмотрел ее. Пуля прошла через предплечье, вырвав порядочный лоскут кожи.
— Хм-м, — глубокомысленно произнес доктор. — Не так уж страшно, как кажется с первого взгляда. Вы счастливчик, дорогой мой. Артерия и главные мышцы целы. Правда, разорваны ткани и немного поврежден локтевой сустав…
Он полез в свой саквояж и достал оттуда какие-то пузырьки, очевидно, с антисептиками. Локоть Робинсона вновь словно обожгло огнем. Обработав рану, забинтовав ее и наложив бандаж, доктор отступил на шаг, чтобы полюбоваться делом своих рук.
Неожиданно на его лице появилось несколько смущенное выражение:
— К сожалению, это еще не все… Вы, адвокат, и не знаете законов. Когда вызывают врача и просят обработать огнестрельную рану, врач обязан поставить об этом в известность полицию. У меня просто нет иного выхода…
Адвокат с трудом сдержал невольную усмешку; даже если бы доктор оказался несведущим в законах, он, Робинсон, несомненно, тут же бы его просветил… Именно визит полиции был позарез нужен Робинсону, это было важной составной частью его плана.
В своем воображении он уже рисовал себе кипы завтрашних газет с вожделенными заголовками: защитник Робинсон получил случайное ранение при выполнении судебного эксперимента и последующим текстом: «Робинсон, пытаясь воспроизвести ситуацию, имевшую ранее место в офисе советника Уорда, поставил на предохранитель заряженный пистолет, а затем намеренно уронил его на стол».
На следующий день ровно в десять утра поднявшийся на помост в зале Суда-III служитель торжественно продекламировал традиционную фразу: — Всем встать перед его достопочтенством, судьей- председателем сессии Главного суда штата, а также именем графства Нью-Йорк!
Дверь позади судейского стола распахнулась, и из нее в развевающейся мантии, стремительно вышел Кобб.
— Прошу садиться, — сказал служитель и постучал молотком, требуя тишины. — Суд продолжает слушание дела.
Судья испытующе поглядел на Робинсона, левая рука которого висела на черной шелковой косынке.
— Пригласите свидетеля Келлера, — сказал Кобб.
Джейм Келлер был, как положено, приведен к присяге и занял свое место за свидетельской стойкой. Двенадцать присяжных ерзали от нетерпения на своих стульях, предвкушая сенсацию. Окружной прокурор Геррик восседал за столом обвинения, бдительно и настороженно следя за ходом дела. Робинсон невольно усмехнулся про себя, вспомнив, как сухо и недружелюбно прокурор поздоровался с ним нынче утром. Что- нибудь заподозрил? Вполне возможно.
— Защита может приступить к перекрестному допросу, — произнес судья.
Когда Робинсон поднялся с кресла, по рядам зрителей пробежал шепоток. Адвокат повернулся к залу вполоборота с тем, чтобы все могли видеть его раненую руку в шелковом бандаже. В первом ряду он заметил Еву Эшли. Ее глаза безмолвно молили о помощи.
Робинсон подошел к секретарскому столику и взял пистолет, изъятый у Ллойда Эшли. Держа его на виду у всех, он остановился перед свидетельской стойкой и обратился к Келлеру:
— Итак, мистер Келлер, если мне не изменяет память, вчера вы засвидетельствовали, что произвели пробный выстрел из этого оружия, не так ли?
— Произвел, сэр, — голос свидетеля звучал настороженно.
— Вы хотели доказать, что выстрел, приведший к фатальному исходу, был сделан именно из этого пистолета?
— Именно так.
— Я полагаю, что вы перед пробным выстрелом сняли пистолет с предохранителя?
— Естественно! В противном случае я до сих пор стоял бы в своей лаборатории и попусту нажимал на спуск.
В зале послышались сдержанные смешки, даже один из помощников Геррика ухмыльнулся. Келлер начал держаться заметно самоувереннее. Однако Робинсон по-прежнему смотрел на него строго и невозмутимо:
— Едва ли сейчас подходящий момент для юмора, мистер Келлер. Вы отдаете себе отчет в том, что ваши свидетельские показания могут отправить невиновного на электрический стул?
Рука прокурора взметнулась вверх:
— Я вхожу в суд с предложением изъять из протокола последнее замечание защиты.
— Предложение принимается, — произнес судья. — Пусть протоколист вычеркнет это замечание, а суд присяжных оставит его без внимания.
— Стало быть, мистер Келлер, — продолжал Робинсон, — вы абсолютно уверены, что для того, чтобы пистолет мог выстрелить, он предварительно должен быть снят с предохранителя?
— Безусловно, уверен.
— И вы точно так же уверены, что предохранитель этого типа оружия ни при каких обстоятельствах не может сорваться сам собою?
На мгновенье Келлер заколебался:
— В общем… да, — насколько я в этом разбираюсь…
— Вы это проверяли?
— Что вы имеете в виду?
— Другими словами, вы пробовали зарядить этот пистолет, — судебное вещественное доказательство «Б», — поставить его на предохранитель, а затем, ну, скажем, уронить его на твердую поверхность?
— Боюсь, что нет, сэр.
— Даже несмотря на то, что знали, на чем будет основываться защита обвиняемого?
Келлер беспокойно заерзал на стуле, поглядывая на Геррика, но не нашел на бесстрастной физиономии окружного прокурора ни малейшего намека на поддержку.
— Я прошу вас ответить на вопрос, — голос Робинсона теперь звучал жестко.
— Нет, сэр. Не пробовал.
— А почему, мистер Келлер? Почему вы не проделали такой эксперимент? Его же просто необходимо было проделать, — разве это не очевидно? Или вы опасались, что результаты могут подтвердить версию, высказанную обвиняемым?
— Вовсе нет, сэр!
— Тогда почему же?
— Это п-просто не пришло мне в голову, — запинаясь, пробормотал Келлер.
— Хм-м… Стало быть, не пришло в голову… Вот как! Человек обвиняется в умышленном убийстве, на карту ставится его жизнь, перед ним электрический стул, а вам, видите ли, не пришло в голову проделать простейший тест, чтобы проверить: а вдруг обвиняемый говорит чистейшую правду?
У Келлера побагровели не только щеки, но и шея. Он сидел молча, съежившись от смущения.
— Я прошу суд отметить в протоколе, что свидетель отказался отвечать по существу, — потребовал Робинсон. — Итак, мистер Келлер, вы засвидетельствовали, что пистолет этого типа не может саморазрядиться при падении на твердую поверхность — не так ли?
— Если он поставлен на предохранитель?
— Конечно.
— Я… да, я думаю, что это так.
— И у вас ни разу не возникало тайных сомнений в истинности этого утверждения?
