Бросив взгляд на перевязанную руку адвоката, Келлер с трудом проглотил слюну:
— В общем… н-нет, не возникало…
— Что ж, в таком случае, давайте, проверим!
Робинсон переложил пистолет в левую руку, кисть которой со слегка скрюченными пальцами торчала из косынки. Правой рукой он достал из кармана пиджака патрон тридцать второго калибра. Неловко действуя одной рукой, адвокат зарядил пистолет и поставил его на предохранитель. Затем он подошел к свидетелю и раненой рукой попытался подать ему пистолет.
Внезапно лицо Робинсона исказила весьма выразительная гримаса боли. Он отдернул больную руку и прижал ее к себе. С удрученным видом адвокат переложил пистолет в здоровую руку и вновь протянул его Келлеру:
— А теперь, мистер Келлер, посмотрите, пожалуйста, внимательно на предохранительное устройство судебного вещественного доказательства «Б» и скажите нам: действительно ли оно находится в положении, предотвращающем возможность выстрела?
— Да.
— В таком случае, не будете ли вы любезны встать? Я хотел бы, чтобы вы доказали его достопочтенству судье, двенадцати уважаемым присяжным, а также всем остальным присутствующим на этом судебном заседании, что находящееся перед их глазами оружие не разрядится, если его уронить на судейский стол. По вашему усмотрению, вы можете либо просто поднять его и отпустить, либо с силой его швырнуть.
По залу прокатился сдержанный ропот. Геррик с искаженным от гнева лицом вскочил со своего кресла:
— Я возражаю, ваша честь! Это совершенно неправомерный, дешевый трюк «на публику», по существу, опасный для всех находящихся в зале, — он внезапно осекся, скомкав конец фразы, ибо понял, что этой вырвавшейся непроизвольно репликой он косвенно подтверждает наличие пусть даже и небольшой вероятности, что пистолет все-таки может выстрелить.
В противоположность сумбурному протесту Геррика, доводы Робинсона звучали веско и убедительно:
— С позволения высокочтимого суда, я должен уточнить: именно потому, что заявление нашего уважаемого свидетеля, будучи сделанным, во-первых, под присягой, а во-вторых, квалифицированным экспертом, заслуживает всяческого доверия, я и прошу его всего лишь выполнить чисто формальный акт, а именно: наглядно продемонстрировать нам истинность его слов.
— Возражение обвинения отклоняется, — выдавил судья Кобб с кислой миной.
Келлер встал. В зале воцарилась мертвая тишина. Держа пистолет в вытянутой руке, свидетель медленно поднял его над судейским столом. На лице его застыло тревожно-опасливое выражение.
Внезапно рука Келлера дрогнула. Робинсон затаил дыхание. Судья Кобб вдруг съежился и, стараясь не привлекать ничьего внимания, начал потихоньку сползать с кресла.
— Мы ждем, — мягко, но вместе с тем настойчиво напомнил адвокат.
На лбу Келлера выступили капельки пота. Пора отпускать? Или поднять еще выше? Никто в зале этого ему не подскажет.
— Ближе к делу, мистер Келлер, — теперь уже резко произнес Робинсон, — суд не может продолжаться целые сутки!
Их взгляды встретились и скрестились, словно в единоборстве. В этот момент Робинсон как бы непроизвольно поправил шелковую косынку на раненой руке. Келлер глубоко вздохнул и неожиданно для всех рухнул на стул. Его рука с пистолетом бессильно упала на колени.
По залу пронесся вздох облегчения. Всем стало ясно, что теперь результат судебного процесса предрешен. Заключительное выступление Робинсона было образцом судебного красноречия, и судья, напутствуя присяжных, настоятельно пожелал им удовлетвориться представленными доказательствами и отбросить всякие сомнения, тем самым фактически не оставив суду никакого выбора. Присяжные совещались меньше часа и, вернувшись, объявили вердикт: невиновен.
Ллойд Эшли, казалось, даже не испытывал особой радости: после всего пережитого он был на грани полного нервного истощения. Робинсон подошел к нему и тронул за плечо:
— Полный порядок, старина! Теперь все позади, ты свободен. Едем ко мне в контору. По-моему, нам надо обсудить кое-какие дела.
Эшли, наконец, вышел из оцепенения.
— Да, конечно, — сказал он с какой-то жесткой улыбкой.
Они протиснулись сквозь толпу зевак и взяли такси. Заключительные речи и вынесение решения присяжных заняли всю вторую половину дня, поэтому, когда они приехали к Робинсону, было уже темно. Адвокат провел клиента в комнату отдыха и включил свет.
В ознаменование одержанной победы он достал из бара бутылку и наполнил бокалы. Мужчины поздравили друг друга с успехом и разом выпили. Робинсон включил кондиционер, протянул своему клиенту коробку дорогих сигар и сам чиркнул зажигалкой. Эшли сделал глубокую затяжку и откинулся в кресле, с наслаждением вдыхая роскошный аромат.
— Ну, что ж, Марк, — сказал он, — я был уверен, что ты сможешь выиграть это дело. Ты выполнил свою часть нашего договора. Теперь ты, конечно, ожидаешь, что я выполню свою.
Робинсон сделал протестующий жест.
— У тебя есть чистый чек?
Незаполненная чековая книжка была где-то в деловой части офиса. Робинсон всегда держал ее под рукой для тех клиентов, которые прибегали к его легальным услугам, но не имели при себе достаточной суммы для оплаты этих услуг. Адвокат вышел в приемную, довольно долго рылся в секретере и наконец нашел книжку.
Ллойд Эшли тем временем передвинул свое кресло и теперь сидел за столом Робинсона. Он взял у адвоката чековую книжку, вынул авторучку и, не моргнув глазом, выписал чек на два миллиона долларов.
— Я предлагал пятьдесят на пятьдесят, Марк. Может быть, ты получишь даже чуть больше, — мы это узнаем, когда мой клерк сверит бухгалтерские книги.
Робинсон сжимал чек, не в силах оторвать глаз от вереницы нулей. Раненая рука слетка дрожала, но он не обращал на это никакого внимания. Голос Эшли, звучавший как-то необычайно мягко, вернул его к действительности:
— Да, да, Марк, тебе действительно причитается еще кое-что и, более того, ты получишь это прямо сейчас.
Робинсон оторвал глаза от чека и увидел в руке Эшли автоматический кольт тридцать второго калибра. Палец Ллойда лежал на спусковом крючке.
— Я обнаружил это в твоем столе, — сказал Эшли. — Должно быть, это тот самый пистолет, которым ты воспользовался вчера вечером. Ирония судьбы, не так ли, Марк? У тебя теперь есть то, что в этом мире важнее всего, — деньги, а между тем, ты уже никогда не сможешь истратить из них ни единого цента!
Во взгляде Эшли было нечто, заставившее адвоката насторожиться:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Помнишь того частного детектива, которого ты мне порекомендовал? Представь себе, после этого несчастья с Уордом я так и не сумел выкроить времени, чтобы рассчитать твоего протеже. Вот он и продолжал наблюдать за Евой все время, пока я сидел в камере. А отчет свой он принес мне всего два дня назад. Думаю, мне незачем сообщать тебе, с кем она встречалась.
Робинсон побледнел.
Рука Эшли твердо сжимала пистолет.
— Знаешь, Марк, мне кажется, что ты настолько же виновен в смерти Уорда, насколько и я. Кто надоумил Еву использовать Уорда как ширму, за которой вы оба могли находиться в полной безопасности? Конечно, ты. У Евы на это никогда бы не хватило воображения.
Лицо Робинсона покрылось испариной, голос его снизился до шепота:
— Ллойд, погоди, выслушай меня…
— Ну уж, нет! Я знаю, уговаривать ты большой мастер. Не далее как сегодня на суде я лишний раз в
