Джозеф крепко держал друга за лапу, пока глаза Финбара Риска не закрылись. Финбар улыбнулся, звуки вокруг него становились все тише и тише… И вот по голубому, как аквамарин, морю капитан отправился к далекому горизонту. Он стоял у руля своей любимой «Жемчужной королевы», а ветерок надувал паруса и уносил его прочь…
ГЛАВА 37
Флаги и цветные вымпелы развевались на башнях замка Флорет. Внизу в долине сидели южноземцы и пировали. Ступени, ведущие к замку, были украшены зелеными ветками и гирляндами цветов. Белки пели, малыши играли и плясали, а старики мирно дремали на солнышке.
И Мута плясала, у нее на плечах сидел маленький беличий принц Трюфэн, он смеялся и хлопал в ладоши. Королева Сирина, сидя на ступеньках с Рабом и Айрис, наблюдала за сыном и барсучихой.
— Мута с самого рассвета таскает Трюфэна на плечах.
Лог-а-Лог и Быстробег привели свои отряды к замку и теперь, сидя с Кротоначальником и Доброделом, попивали ежевичный напиток.
Командир землероек отцепил рапиру от пояса и отложил ее в сторону.
— Ну вот крысы и отправились восвояси — мы посадили их на корабли и отпустили на все четыре стороны. Я сказал, что они не должны возвращаться сюда под страхом смерти.
Эгберт Ученый сидел на несколько ступенек выше, рядом с Кротоначальником, в окружении Ферпа и его рода. Все они внимательно изучали большущую медаль, висевшую на его шее.
— Бур-р, хорошая, это самое… вещь, очень хорошая, — сказал наконец Ферп. — А для чего она?
Эгберт чувствовал свою значимость, объясняя простым кротам:
— Это символ моих обязанностей. Согласно королевскому назначению, я теперь — Библиотекарь и Архивариус замка Флорет, Государственный Летописец Южноземья и Геральдист дома Гаэля.
Ферп потер кончик носа копательным когтем:
— Я бы, это самое… и заснуть не смог с такой тяжелой медалью и с таким длиннющим именем.
Четверо зайчат и Колючка Шари уничтожали огромный пирог со сливами, слушая, как дядюшка Мельдрам и Хон Рози беседуют о родословных и связях их семейств.
Джозеф улегся на траву в тени рябины. Он смотрел, как Дарри и несколько молодых землероек утащили у Мэриел Чайкобой и теперь устроили себе отличные качели, подвесив веревку к веткам платана. Раф Кисточка, с красными от слез глазами, сидел возле Джозефа. Литейщик подтолкнул бельчонка локтем:
— Ну, Раф, улыбнись старику Джозефу!
Раф уставился на маргаритки, тут и там выглядывающие из травы.
— Не могу выкинуть Фетча из головы, я его никогда не забуду!
— Он был храбрецом и отдал за тебя жизнь. И я уверен, где бы он сейчас ни был, ему не очень-то нравится, как ты рыдаешь! Фетч отдал жизнь, чтобы ты жил и радовался.
К концу дня на долину спустился туман. Гаэль Белкинг смотрел, как опускают подъемный мост, который уже починили Глазодика и Добродел. Король сидел с усыновленными Бенджи, Винси и Фиггс, они пускали «блинчики» в ров — кто дальше.
Сумерки укрыли землю бархатным одеялом, долину освещали тысячи фонарей. Мэриел поглядела в низину, где произошло последнее сражение.
— Здесь будет памятник, — объявила она. Джозеф, Годжан и Быстробег стояли перед собравшейся толпой. Годжан показал на холм:
— На вершине холма мы поставим большой валун. Эгберт придумает надпись, и мы выбьем ее в камне.
Джозеф смотрел на валун.
— А я останусь здесь и сделаю колокол. Каждое утро он будет звонить в честь храбрецов, отдавших жизнь за свободу Южноземья. И память об этих героях будет жить вечно в легендах.
ГЛАВА 38
Листья на деревьях зазолотились и, опадая, пышным ковром покрывали тропинку, ведущую в аббатство Рэдволл. Фрукты и виноград собрали, уже пора было варить октябрьский эль. Аббат Сакстус и слепой Симеон стояли у ворот.
Сакстус спрятал лапы в широких рукавах сутаны.
— Да, друг мой, отличная из нас вышла парочка — стоим здесь и ждем погоды. Вообще-то, мы должны быть на кухне, помогать варить варенье, желе и все остальное…
Симеон незрячими глазами смотрел, как ветер играет сухими листьями в Лесу Цветущих Мхов. Сверху послышался щебет и хлопанье крыльев.
— Птицы улетают вслед за солнцем туда, где зреет новый урожай, — промолвил Симеон. — А нам, ходящим по земле, только и остается, что стоять здесь и разговаривать, отец Сакстус. Ты испортишь все удовольствие, если появишься на кухне. В присутствии аббата всем придется быть паиньками. Кстати, когда мы устроим пир в честь матушки Меллус?
Сакстус провел лапой по стене.
— Надеюсь, что скоро!
— Когда из похода вернутся наши друзья?
— Я этого не говорил, Симеон.
— Знаю, что не говорил, зато подумал.
— От тебя ничего не скроешь, дружище!
Усы Симеона дрогнули, он наклонился вперед, прислушиваясь.
— А вон и гонец, если не ошибаюсь… Сакстус вгляделся в осеннюю дымку.
— Ничего не вижу, — сказал он.
Симеон показал лапой туда, где из Леса Цветущих Мхов выныривала тропа:
— Сюда спешит Хвастопуз.
И точно, вскоре уже можно было различить толстяка, переваливающегося с боку на бок. Сакстус с изумлением покачал головой:
— Как ты узнал, что это Хвастопуз?
Они спустились вниз, к главным воротам, и Симеон ответил:
— Он не слишком любит умываться, я чую его раньше, чем другие видят. Только не говори ему об этом — зверю с добрым сердцем можно простить этот маленький недостаток.
Хвастопуз уселся в сторожке и, попивая из кубка сидр, начал рассказывать:
— Вчера вечером, прямо перед тем, как стемнело, я видел «Жемчужную королеву», отец Сакстус. Я знаю этот корабль. Он приближался с юга. Я спрятался за скалами и стал наблюдать за судном. Когда команда увидела землю, они начали кричать: «Рэдволл!» Я решил, что это, должно быть, ваши друзья, которые отправились на поиски Мэриел и Дандина. Короче говоря, я помчался прямо сюда, чтоб рассказать вам об этом. Надеюсь, вы меня простите, но я не хочу, чтоб они меня увидели, — они-то не знают, кто я, и чего доброго убьют!
Сакстус вновь наполнил кубок Хвастопуза.
— Ты хорошо поступил. Если зайдешь на кухню, встретишь своих друзей — мышонка и Фертил. Я велю брату Маллену положить тебе в мешок всякой еды, я-то знаю, как ты любишь все, что готовят в Рэдволле.
Хвастопуз почтительно кивнул Сакстусу:
— Спасибо, ничего в мире нет вкуснее здешней еды!
Утром дул ветер, светило солнце, по небу стремительно неслись облака. Рядом с Сакстусом и
