- Да? Что именно?
- Я тебе уже говорила - сострадание. Я стала гораздо участливее к людям, мне очень их жаль - всех этих рвущихся к известности, пыхтящих, задыхающихся, словно рыба, выброшенная из воды. Ужасно жаль.
Он с удивлением взглянул на нее:
- Мне казалось, это никак не вытекает из твоего опыта.
- О, в таком случае будем считать, - возразила она с раздражением, все интересное я познаю исключительно из твоего. Только меня занимает другое. Я хочу этих людей спасать.
- Вoт как, - отозвался молодой человек таким тоном, будто эта мысль и его не миновала. - Можно и спасать. Вопрос в том, будут ли тебе за это платить.
- Бидел-Маффет мне заплатит, - вдруг заявила Мод.
- В точку, - засмеялся ее собеседник. - Я как раз ожидаю, что он не сегодня, так завтра - прямо или косвенно - уделит мне что-нибудь от щедрот своих.
- И ты возьмешь у него деньги, чтобы утопить беднягу поглубже? Ты ведь прекрасно знаешь, что губишь его. Ты не хочешь его спасать, а потому потеряешь.
- Нy, а ты что стала бы в данном случае за эти деньги делать? - спросил Байт.
Мод надолго задумалась.
- Напросилась бы на встречу с ним - должна же я сначала, как говорит английская пословица, поймать того зайца, которого собираюсь зажарить. А потом села бы писать. Необычайный по смелости, созданный рукою вдохновенного мастера рассказ о том, в какой переплет попал мой герой и как жаждет из него выбраться, умоляя оставить его в покое. Я так это представлю, чтобы и подумать нельзя было иначе. А потом разослала бы экземпляры по всем редакциям. Остальное произошло бы само собой. Ты, конечно, не можешь действовать подобным образом - ты будешь бить на другое. Правда, я допускаю, что на мое послание, поскольку оно мое, могут и вовсе не взглянуть или, взглянув, отправить в мусорную корзину. Но мне надо довести дело до конца, и я сделаю это уже тем, что коснусь его, а коснувшись, разорву порочный круг. Вот такая у меня линия: я пресекаю безобразие тем, что его касаюсь.
Еe приятель, вытянув во всю длину ноги и закинув сцепленные в пальцах руки за голову, снисходительно слушал.
- Так-так. Может, чем мне возиться с Бидел-Маффетом, лучше сразу устро-ить тебе свидание с ним?
- Не раньше, чем ты пошлешь его на все четыре стороны.
- Значит, ты хочешь сначала с ним встретиться?
- Это единственный путь... что-то для него сделать. Тебе следовало бы, если уж на то пошло, отбить ему телеграмму: пусть, пока со мной не встретится, не раскрывает рта.
- Что ж, отобью, - проговорил наконец Байт. - Только, знаешь, мы лишимся великолепного зрелища - его борьбы, совершенно тщетной, с собственной судьбой. Потрясающий спектакль! Второго такого не было и не будет! - Он слегка повернулся, опираясь на локоть, - молодой человек на лоне природы, велосипедист из ближайшего пригорода. Он вполне мог бы сойти за меланхолика Жака, обозревающего далекую лесную поляну, тогда как Мод, в шляпке-матроске и в новой - элегантности ради - батистовой блузке, длинноногая, длиннорукая, с угловатыми движениями, в высшей степени напоминала мальчишескую по виду Розалинду. Обратив к ней лицо, он почти просительно обронил:
- Ты и впрямь хочешь, чтобы я пожертвовал Бидел-Маффетом?
- Конечно. Все лучше, чем принести в жертву его.
Он ничего не сказал на это; приподнявшись на локте, целиком ушел в созерцание парка. И вдруг, вновь обернувшись к ней, спросил:
- Пойдешь за меня?
- За тебя?..
- Ну да: будь моей доброй женушкой-женой. На радость и на горе. Я, честное слово, - с неподдельной искренностью объяснил он, - не знал, что тебя так прижало.
- Со мной вовсе не так уж скверно, - ответила Мод.
- Нe так скверно, чтобы связать свою жизнь с моей?
- Не так скверно, чтобы докладывать тебе об этом - тем более, что и ни к чему.
Он откинулся, опустил голову, улегся поудобнее:
- Слишком ты гордая - гордость тебя заела, вот в чем беда, - ну а я слишком глуп.
- Вот уж нет, - угрюмо возразила она. - Ты не глупый.
- Только жестокий, хитрый, коварный, злой, подлый? - Он проскандировал каждое слово, словно перечислял одни достоинства.
- Я ведь тоже не глупа, - продолжала Мод. - Просто такие уж мы злосчастные - просто мы знаем, что есть что.
- Да, не спорю, знаем. Почему же ты хочешь, чтобы мы усыпляли себя чепухой? Жили, словно ничего не знаем.
Она не сразу нашлась с ответом. Потом сказала:
- Неплохо, когда и нас знают.
- Опять не спорю. На свете много всего - одно лучше другого. Потому-то, - добавил молодой человек, - я и спросил тебя о том самом.
- Не потому. Ты спросил, потому что считаешь: я чувствую себя никчемной неудачницей.
- Вот как? И при этом не перестаю уверять тебя, что стоит немного подождать, и все придет к тебе в мгновение ока? Мне обидно за тебя! Да, обидно, - продолжал приводить свои неопровержимые аргументы Байт. - Разве это доказывает, что я действую из низких побуждений или тебе во вред?
Мод пропустила его вопрос мимо ушей и тут же задала cвoй:
- Ты ведь считаешь, мы вправе жить за счет других?
- Тех, кто попадается на нашу удочку? Да, дружище, пока не сумеем вы-плыть.
- В таком случае, - заявила она после секундной паузы, - я, если мы поженимся, свяжу тебя по рукам и ногам. Ты и шагу не сможешь ступить. Все твои дела рассыплются в прах. А так как сама я ничего такого не умею, куда мы с тобой залетим?
- Ну, разве непременно надо залетать в крайности и прибегать к вывертам?
- Так ты и сам вывернутый, - парировала она. - У тебя и самого впрочем, как у всей вашей братии, - только 'удовольствия' на уме.
- И что с того? - возразил он. - Удовольствие - это успех, а успех удовольствие.
- Какой афоризм! Вставь куда-нибудь. Только если это так, - добавила она, - я рада, что я неудачница.
Долгое время они сидели рядом в молчании - молчании, которое прервал он:
- Кстати, о Мортимере Маршале... а его как ты предполагаешь спасать?
Этой переменой предмета беседы, которую он совершил необыкновенно легко, словно речь шла о чем-то постороннем, Говард, видимо, стремился развеять то последнее, что, возможно, еще оставалось от его предложения руки и сердца. Предложение это, однако, прозвучало чересчур фамильярно, чтобы запомниться надолго, и вместе с тем не настолько вульгарно, чтобы совсем забыться. В нем не было должной формы, и, пожалуй, именно поэтому от него тем паче сохранялся в дружеской атмосфере слабый отзвук, который, несомненно, сказался на том, как сочла нужным ответить Мод:
- Знаешь, по-моему, он будет вовсе не таким уж плохим другом. Я хочу сказать, при его неуемном аппетите что-то все-таки можно сделать. А ко мне он не питает зла - скорее, наоборот.
- Ох, дорогая! - воскликнул Говард. - Не опускайся на этот уровень! Ра-ди всего святого.
Но она не унималась:
- Он льнет ко мне. Ты же видел. И ведь кошмар, - то, как он способен 'подать' себя.
Байт не шелохнулся; потом, словно в памяти всплыл обставленный сплошным чиппендейлем клуб, проговорил:
- Да, 'подать' себя так, как может он, я не могу. Ну, а если у тебя не выйдет?..
- Почему он все-таки льнет ко мне? Потому что для него я все равно потенциально Пресса. Ближе к ней у него, во всяком случае, никого нет. К тому же я обладаю кое-чем еще.
