— Я сказала Ари, что буду купаться после ланча, — поднимаясь на ноги, она снова украдкой оглядела его.
Он сидел, опираясь спиной на камень, вытянув перед собой длинные ноги. Волосы падали на лоб. Совершенный экземпляр мужской красоты. На нем были темные очки — она не видела выражения глаз. Но он ее глаза видел. И, улыбнувшись, великодушно сказал:
— Смотрите, сколько хотите, Энн. Я никуда не тороплюсь. — И, взяв журнал, добавил: — А вам пора идти. Ари требуется работник.
Энн пошла вслед за Ари, ненавидя себя. Но Никоса Теакиса она ненавидела сильнее.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Она провела в ненависти весь этот день, но постаралась не портить настроение Ари. Они строили величайшую песчаную крепость, и мальчик постоянно призывал дядю — комментировать успехи. Наконец Ари отбросил лопатку и объявил, что голоден.
Сигнал устраивать ланч.
Они подошли к небольшому пляжному домику — она не замечала его раньше. Домик с маленькой каменной террасой стоял на краю пляжа в затененной части, возле утеса. Здесь была приятная прохлада.
Энн не удивило бы, если бы невидимые слуги накрыли для своего хозяина и повелителя на террасе обед как минимум из четырех блюд, но на самом деле еду, очень простую, Никос достал из сумки- холодильника, которую привез с собой. Свежеиспеченный греческий хлеб, красные спелые помидоры, сыр, маслины, ветчина, фрукты и бутылка белого вина. Для Ари — кола.
— Это лакомство, — объяснил ей малыш, — Тина говорит, что кола портит мне зубы, поэтому лакомство мне дают редко. Ты будешь со мной, когда Тина выйдет замуж за Сэма, тетушка Энни?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Энн растерялась.
— Твоя тетя не привыкла к детям, она не будет знать, что с тобой делать, — быстро среагировал Никос.
— Твой дядя прав, — ласково и спокойно сказала Энн, стараясь не замечать циничную усмешку Никоса. — Я уверена,
— Это не то же самое, — маленькие губки задрожали.
— Все меняется, Ари, — сказал ему дядя. — Некоторые изменения печальные, другие счастливые.
— Счастливое изменение — что ты приехала ко мне. Правда, дядя Никки?
— В этом есть свои преимущества, — ответил дядя Никки, окидывая Энн специфическим взглядом.
Энн быстро взяла помидор и откусила. Сок брызнул ей на футболку.
— Уф! — не слишком искренне огорчился Никос. — Придется вам раздеваться.
Так она и сделала. К полудню стало очень жарко. Она сняла все и осталась в купальном костюме, воспользовавшись тем, что Никос улегся лицом вниз на расстеленном полотенце.
— Если будете купаться, не заходите за тот изогнутый камень. Ари знает.
— Дальше акулы. Они лежат на глубине и ждут, — поведал мальчуган.
Они весело плескались в море, пока Ари не устал. А когда выходили из воды, Энн увидела, что ее рассматривают — очень профессионально.
Никос Теакис, должно быть, видел множество женских тел, но каждое любил изучать как знаток и ценитель. Приподняв голову, он пристально разглядывал ее.
Энн старалась не замечать этого внимания, но не удалось. Она все же ухитрилась не смотреть на Никоса — снимала с Ари нарукавники, вытирала ребенка полотенцем, не мешая ему говорить с дядей по- гречески. Затем и сама вытерлась, опустилась на колени и занялась поисками расчески в своей сумке. Нашла и принялась расчесывать волосы.
Никос легко и быстро перевернулся, сел, расставив согнутые в коленях ноги, и его прищуренные глаза снова обратились на нее. Энн пыталась быть безразличной и к этому взгляду, и к его позе. Не удавалось. У
— Тише, тише, — скомандовал Никос, взяв ее за плечо. — Что это? — спросил он, приподняв прядь волос и увидев царапину.
— Спасибо водителю. Стукнулась о дверцу джипа.
Он невнятно пробормотал что-то по-гречески, возможно, не очень вежливое. И кратко по- английски:
— Простите.
— Выживу, — пожала она плечами. — Отдайте расческу.
Вместо ответа он нежно и очень медленно провел пальцами по ее плечу.
— Кожа как шелк.
Голос звучал тихо, почти интимно. Энн дрожала, но не от холода. Каждый мускул ее тела был напряжен. Их взгляды встретились, и некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Никос медленно наклонил к ней голову.
Поцелуй в плечо был нежен как бархат. Сердце Энн замерло. Она смутно понимала, что ей надо вскочить, закричать, убежать, сделать что угодно, но остановить Никоса, чтобы он не смел вести себя так возмутительно, оскорбительно, скандально.
Но это было невозможно. Просто невозможно. Все, что она могла делать, когда весь мир, казалось, перевернулся, — это застыть, продолжая стоять на коленях, не имея сил шевельнуться, чувствуя на своем плече его мягкие губы. Затем медленно, очень медленно, он поднял голову, осторожно развернул и посадил Энн перед собой, а сам встал на колени позади нее и длинными плавными движениями начал аккуратно водить расческой по ее волосам.
Энн не могла двинуться. Не могла даже для спасения своей жизни. Как будто была стиснута воздухом. Каждое движение его руки по голове она ощущала всем телом. Полузакрытыми глазами она видела, что Ари закончил свою крепость и отправился на утес, изучать жизнь моря. А за спиной ее соблазнял старший Теакис.
Не было никаких сомнений в том, что именно таково его намерение. Он продолжал расчесывать ее волосы по всей длине и в том же ритме мягко произносил слова на своем родном языке. Это могло бы быть списком покупок — Энн не знала ни слова.
Но это не был список, уж это она понимала.
Он рассказывал, как он жаждет ее, как стонет его тело. Как он хочет прижать ее к себе, положить руку на грудь, и на вторую, гладить и ласкать, пока не станут твердыми соски, и он будет легко трогать их длинными пальцами, и она застонет почти в забытьи. А его руки двинутся в путь по ее телу, такому доступному и такому абсолютно недоступному и незнакомому.
Энн ни слова не понимала и понимала все — запретно сладостный и горький гипноз, от которого прерывалось дыхание, останавливалось сердце, цепенело и плавилось тело.
Вдруг боковым зрением она увидела маленькую фигурку, которая балансировала на краю утеса. Энн полетела, как пуля из ружья, мгновенно была рядом и подхватила ребенка:
— Я держу тебя, держу. Все в порядке, все уже хорошо.
Сильные руки взяли у нее перепуганного, всхлипывающего Ари, прижали маленькое тельце к сильной, надежной груди.
