порой с десятикратной нагрузкой, но дела наши уходили, как вода, в песок. В 1974 году скончался Георгий Константинович Жуков, я даже не смог его похоронить, так как был в это время в США, Канаде и Мексике. Когда я вернулся в Москву, то мне казалось, что мир опустел, и мне совершенно стало не с кем посоветоваться и выработать даже собственную морально-силовую устойчивость. С появлением атомной бомбы в распоряжении США ястребы практически могли развязать в любой момент ядерную войну против Советского Союза. И так как наши сотрудники проникли во все службы Пентагона, ЦРУ и ФБР, то мы были всегда готовы доложить руководству СССР время ядерной атаки, объекты, на которые нацелены удары. Мы были уверены, что по нашей информации наши ракетчики не будут ждать команды из Кремля, в крайнем случае, этот вопрос был нами, еще при жизни Г.К.Жукова, согласован и с Министерством обороны и непосредственно с командованием ракетных войск. Казалось, в этом плане наша совесть была чиста, но наши контрразведчики все делали, чтобы эту войну погасить на месте, то есть в США. Наши контрразведчики своевременно доводили до сведения реально мыслящих кругов США и СМИ США о ядерном зуде ястребов. Мы не могли спокойно себя чувствовать и работать внутри собственной страны, где мы наблюдали во всех структурах власти какую-то праздность и самоуспокоенность, начиная от ЦК.
Практически Г.К.Жуков по состоянию здоровья с 1972 г. не мог работать так, как он умел, но все же для меня он был основной опорой. Я в любое время мог с ним посоветоваться и принять правильное решение как внутри СССР, так и за рубежом.
Я не подавал вида, что мне стало очень тяжело без Г.К.Жукова. Тем не менее как Ахромеев, Пуго, Келдыш, Скрябин, Быстренко, Садыков, Литовченко, так и другие, видя это положение, всячески стремились во всем оказывать мне помощь в моей работе. Особенно в мое положение входили с неоценимой помощью Андропов Ю.В., Щелоков Н.А., Гришин В.В., а также Шульженко А.С., который вместе с Аликом Садыковым, Талгатом Аблязевым, Евгением Пиваловым и Хачиком Агабабяном — полностью взяли на свои плечи всю зарубежную сеть контрразведки, что позволило мне больше решать вопросы по СССР.
В 1976 г. я окончательно перебрался в Москву, оставив первую свою семью в Пущино, так как жена не согласилась уезжать, ответив: «Мне надоела цыганская жизнь. Я стариков (своих родителей) на тебя не променяю». Доказывать ей ее неправоту я был не в состоянии, так как не имел права раскрывать себя и свою работу — основную работу — подробно. На то, что просил ее понять, что я чекист и мне надобно жить в Москве, она отвечала по-своему: «Брось ты мне голову морочить». На этом наши отношения полностью прервались. В 1977 г. я вступил в новый брак. Одному проблемы двух фронтов одолевать было тяжеловато. А если учесть отвратительные отношения с Брежневым, то трудности в сто крат увеличивались.
Семейный разлад я пережил болезненно, однако основная работа требовала много времени и сил, поэтому все личное уходило в сторону. Ведь служба в контрразведке рядовым исполнителем требует времени, здоровья и терпения, но я же возглавлял Специальную военно-политическую контрразведку с 1972 г. и одновременно, как и прежде, под прикрытием гражданской работы. В Москве в этом деле мне оказывал неоценимую помощь тов. Гришин Виктор Васильевич — Первый секретарь МГК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС. Договорившись с ним, я 12 июня 1977 г. вылетел в кругосветное путешествие. В Канаде собрались группы Стальнова, Ситникова, Вахрушева, Данилюка, Савченко, Саблина, Садыкова, Агабабяна, Аблязева и других, проанализировали ситуацию в мире и особенно на Ближнем Востоке, в Карибском бассейне. Я ознакомился с копиями переписки Израиля и США, США и Англии, с копиями документов по переговорам ЦРУ с Мосадом и МИ-6. Из этих документов были отчетливо видны захватнические цели агрессивных милитаристских кругов США, Великобритании и Израиля. В этих документах высветилась деятельность против Советского Союза Яковлева, Собчака, Кагановича, Енина (Ельцина), Горби (Горбачева). Обличалась слабость руководства Брежнева и разложение КПСС и особенно ее верхушки. Писалось прямо, что Брежнев не способен руководить страной, но он никого и близко не подпускает к своим громадным полномочиям. Дней 5 мы поколесили по США, побывали как в Пентагоне и ЦРУ, так и на некоторых военных базах. И где бы мы ни побывали, везде сквозили напряженность, милитаризм, агрессия. Поприсутствовали мы с Агабабяном в «святая святых» США — на Совете всемирной масонской ложи. Ораторы, выступавшие на этом дьявольском соборе, говорили такие слова, что было очевидно, что они ненавидят людей, человечество, все живое на земле, может быть, даже самих себя. Казалось, с языка того или иного оратора время от времени капал смертельный яд, и пол возле трибуны начинал дымиться. Они предлагали разные варианты уничтожения, разложения, подавления и закабаления разных государств. Это было поистине сборище дьявола. 28 июня я вернулся в Москву, а 29 вышел, как все порядочные люди, на работу.
Созвонившись с В.В.Гришиным, Ю.В.Андроповым, Н.А.Щелоковым, договорились встретиться у Гришина В. В. в 19.00. В горком мы съехались все почти одновремен¬ но, и, к моему счастью, Андропов пригласил Устинова и Ахромеева. Просидели мы до 3-х часов ночи. Я все рассказывал ребятам, что слышал и видел в этой «самой демократической» стране мира — США. Ознакомил с некоторыми документами всех присутствующих, но так как время было уже позднее, мы решили продолжить наше совещание 30.06.77 г. в этом же месте, в МГК КПСС.
Тридцатого мы собрались также в 19 часов, вполне по-дружески, не перебивая друг друга, начали высказывать свои предложения для выработки общего решения в довольно непростой ситуации в стране, дремлющей под руководством дряхлеющих Брежнева и Суслова.
Где-то часам к двум ночи пришли к общему мнению. Предложение было таковым: пойти к Брежневу, объяснив ему все, что происходит в стране и в мире, попросить Брежнева и Суслова уйти в отставку. Пойти же к Брежневу предлагалось мне, так как я только что вернулся из США и есть веское документальное основание повести этот непростой разговор с Леонидом Ильичем и Михаилом Андреевичем 12 августа 1977 г.
Я попросился на прием к Брежневу, который 14 августа меня принял и пригласил Суслова. Когда я их ознакомил с нашим решением и показал фотокопии отзывов в США о положении дел в СССР под руководством Брежнева и Суслова, то Михаил Андреевич, сразу не раздумывая, согласился уйти в отставку. Но Леонид Ильич впал в истерику и назвал меня чуть ли не фашистом. «Подождите», — говорит, «как вы запоете без меня». Несмотря на то что даже Суслов стал Брежнева уговаривать уйти в отставку, Леонид Ильич никаких доводов положительно не воспринимал. «Я еще вас всех переживу», — высказал он мне в лицо с укоризной.
Потерял я полтора часа на уговоры и доводы, но так ни с чем и ушел.
На второй день 15 августа 1977 г., где-то перед обедом мне на гражданскую работу позвонил Ю. В.Андропов и попросил в 15.00 встретиться в «высотке» Ясенево, я подтвердил свое согласие. Когда же я подъехал к «высотке», то увидел Андропова и Щелокова, Гришина и Келдыша. Выйдя из автомобиля, я сразу подошел к ним.
Как обычно поздоровались, я им рассказ о беседе с Брежневым и Сусловым. Не скрыл и того, что Брежнев назвал меня чуть ли не фашистом и почти выдворил из кабинета. Что касается Суслова, то он, наоборот, одобрил наше решение и тоже помогал мне уговорить Брежнева об отставке, по своей отставке он сразу дал согласие.
Мы прогулялись по лесу, и тогда мне начали рассказывать Андропов и Щелоков, что в тот же день, 14 августа 1977 г., когда я ушел от Брежнева, тот пригласил их к себе и начал настоятельно требовать, чтобы они меня арестовали и поместили в институт Склифосовского, как буйно помешанного. Эту цель Брежнева я знал и раньше, но чтобы он отдал приказ на мое уничтожение, это я слышал впервые.
Тогда я спросил: «И что же мы будем делать?» Прошли еще 50 метров молча, потом Келдыш произнес: «Придется терпеть капризы этого болвана».
Контрразведка работала в своем прежнем режиме, мы знали, кого к нам готовят для переправки из США, Англии, Германии, Бельгии и даже из Люксембурга. Всех мы гостеприимно встречали и проводили с ними «братские» беседы. Некоторые возвращались обратно к себе с «дэзой», а некоторые — особенно надменно вели себя ЦРУшники — а потому с ними редко расходились по человечески. Даже перевербовывать эту дрянь было неприятно.
С Брежневым я прекратил всякие контакты, а он моей персоной и не особенно интересовался, даже Андропову по моему поводу высказывался так: «Кума с возу — кобыле легче». Но уже шел 1978 год, и наши ребята сфотографировали М.С.Горбачева в Англии в сопровождении начальника ПГУ КГБ В.Я. Крючкова. Там же была установлена встреча Горбачева с Маргарет Тэтчер. Встреча и основные переговоры проводились в особо закрытом режиме.
