потери. Она отлично знала, что там нет духовной близости, а есть только расчет. Живя в доме, насквозь пропитанном политикой, Дейзи была в состоянии распознать прагматизм Мартина.
— Ну? — подбодрила ее Импресс, не удовлетворившись ответом и желая знать больше.
Дейзи перевела взгляд на газон с цветами, чье благоухание доносилось через открытую стеклянную дверь террасы, словно ответ на этот вопрос был гдето там, в сельском пейзаже за окном. Если бы ее жизнь была похожа на жизнь обычной девушки… мысленно предположила она.
А тут сплошные крайности: «Ты индианка, и только!..», «белая, и никаких цветных!..Ты женщина, и знай свое место!..» Какой здесь можно сделать выбор? Она, безусловно, не подходила ни под одну из этих категорий.
— Я никогда не смогла бы променять свою свободу на постоянные отношения с Мартином, — объяснила Дейзи. — Наверное, мои чувства к нему были недостаточно сильны. Он, конечно, красив… С ним приятно обсуждать политические проблемы…
— То есть не было страстной и безумной любви, — перебила Импресс, зная по опыту, как такого рода чувства могут навсегда изменить жизнь.
— Вероятно, не каждому дано быть сраженным стрелою Купидона, — отвечала Дейзи, в душе сомневаясь, что ей когдалибо придется испытать эти удивительные вспышки страстной, всепоглощающей любви.
— Я не могу объяснить тебе, что это за чувство, но когда это придет к тебе, ты поймешь.
— Значит, нечто подобное и привело Трэя к браку? И это при егото бурной жизни и любви к свободе, — чуть ехидно улыбнулась Дейзи.
— Да, мне говорили о его похождениях, — спокойно ответила Импресс, словно скандальная репутация мужа никак ее не касалась.
— Зато теперь он даже не смотрит на других женщин… И, учитывая факты, я, в общемто, признаю возможность существования Любви с большой буквы, той самой любви, о которой всегда кричали с самых высоких горных вершин.
Дейзи только отчасти шутила по поводу брата. Потрясающее перерождение Трэя было сродни чуду.
— Тебе просто нужно найти мужчину, который разбудит в тебе чувства.
— Я ведь не жила затворницей, с тех пор как вышла из подросткового возраста, — криво усмехнулась Дейзи, — но не было никого…
— Достаточно желанного. — Дейзи пожала плечами.
— Я ни разу не испытывала ничего подобного и поэтому не знаю, что ищу. Но иногда мне кажется, что я просто не заметила его изза того, что загружена работой. — Да, ты действительно много работаешь. — И если тот самый идеальный мужчина сам не войдет в мой офис…
— Ну, по крайней мере, в Париже Аделаида проследит за тем, чтобы ты встретилась со стоящими мужчинами и немного отдохнула.
— К сожалению, представление Аделаиды о том, что такое «немного» включает в себя много больше, чем я в состоянии выдержать.
— Немного светской жизни пойдет тебе на пользу.
— Не обижайся, Импресс. Но не в Париже. Порхать между балами, полуденными музыкальными салонами и утомительными обедами — нет, это не мой стиль приятного времяпрепровождения. Но больше всего я буду скучать по верховой езде, — сказала Дейзи, слабо вздохнув, вспоминая свое последнее короткое путешествие в горы. — Ежедневные паломничества в горы с Золотой Девочкой держали меня в форме.
— Я попрошу Аделаиду представить тебя Этьену. Он одолжит лошадь, которая придется тебе по душе так же, как Золотая Девочка. У него лучшие конюшни в Париже.
— Ты имеешь в виду Этьена де Век?! — удивленно спросила Дейзи. — Того самого, который переспал с каждой маломальски привлекательной женщиной в Париже?
— Оставим в стороне его скандальную репутацию, — ответила Импресс, не опровергая сплетен. — Этьен хороший человек… и очень милый. Он был мне другом, когда я остро нуждалась в этом.
— Я не понимаю таких мужчин, как де Век, — объявила Дейзи.
И она действительно не понимала. Более строгая, чем Импресс, и не менее осведомленная, так как представляла всю запутанность общественного уклада и склонность людей совершать приятные проступки, она тем не менее не одобряла, когда грех превращался в хобби. Ей было удивительно, почему Импресс относилась к этому как к само собой разумеющемуся. Странный мир, где люди изящно играют в любовь, в которой нет чувств, а есть лишь похоть… У нее не было желания знакомиться с человеком, который, на ее взгляд, был воплощением модного мира, который она презирала.
— Я обойдусь без верховой езды в течение нескольких недель. Или вполне могу ездить на какойлибо лошади из конюшни Аделаиды.
— Я все же напишу письмо и представлю тебя, в случае если ты передумаешь. Этьен будет рад тебе услужить. Его пони для игры в поло не могут не понравиться. Ты сможешь оценить их, ведь твоя семья занимается их разведением. У Этьена породистые лошади откудато из северной Индии. И тебе вовсе не нужно будет с ним общаться. — Импресс улыбалась. Дейзи была очень независимой, порой колючей с мужчинами, если они не соответствовали ее строгим критериям. — Его слуга Луи выполняет практически всю работу за Этьена, — добавила Импресс.
— Спасибо за предложение, но не утруждай себя письмом, — голос Дейзи был спокойным и твердым. — Все равно у меня не будет много времени для верховой езды.
Плавание через океан сопровождалось бурями и сильными ветрами, которые не позволяли пройти по палубе без риска для жизни. В день прибытия в Гавр тоже был сильный шторм. Но Аделаида встречала ее с заразительно веселой улыбкой. Обычной свиты Аделаиды было бы достаточно для монарха во время коронации, а календарь светских развлечений, составленный ею для Дейзи, был в состоянии свалить с ног и восемнадцатилетнюю дебютантку. В поезде по дороге в Париж Дейзи дипломатично пыталась отклонить как можно большее число запланированных светских раутов, как щитом прикрываясь своей официальной миссией. Включение Соланж в право наследства дело непростое и будет отнимать ежедневно много часов. Французская юриспруденция еще не сталкивалась с женщинамиповеренными в делах и, естественно, будет чинить препятствия на каждом шагу.
Две недели прошли безрезультатно, и перед Дейзи уже замаячила перспектива либо наслаждаться видами осеннего Парижа, либо уехать, так и не доведя дело до конца.
Только сегодня при входе в министерство она столкнулась с такой грубостью мелкого клерка, на которую способны только французы. Целый день ее донимала головная боль. Гребень в волосах давил, серьги в ушах казались пудовыми, хаотичный шум голосов, разносившихся в бальном зале Аделаиды, отдавался в голове морским прибоем. Проклятье, раздраженно думала она, всетаки стоило Генри самому поехать в Париж по этому делу. По крайней мере, ему пришлось бы столкнуться только с национальными предрассудками, а не с дискриминацией по половому признаку.
Ей хотелось ускользнуть из бального зала, и она сделала бы это несколько мгновений назад, если бы графиня Гимон, едва поздоровавшись, не вцепилась в ее руку мертвой хваткой.
Теперь она была вынуждена стоять перед известным герцогом де Век, ожидая представления и с трудом скрывая отсутствие интереса. Герцог также всем своим видом выражал нетерпение и улизнул бы, если бы не рука той же самой вездесущей графини.
Часы в зале пробили очередной час, и герцог с Дейзи взглянули на них подобно школьникам, считающим минуты до долгожданной перемены.
Если бы Дейзи не была гостьей Аделаиды, она с удовольствием провела бы вечер за чтением.
Герцог появился здесь в последнюю минуту, сделав одолжение мужу Аделаиды Валентину. Нужна была спешная замена, так как барон Аррас не смог присутствовать на обеде, свалившись днем с лошади при игре в поло и чтото повредив. Герцог по старой дружбе согласился, но предупредил, что сразу после обеда уйдет. И если бы не интриганка Изма, злая, зорко выискивающая добычу, как коршун, он был бы уже на полпути в жокейклуб. Вместо этого он торчал здесь, морщась от досады.
— Этьен, дорогой, ты знаком с мадемуазель Дейзи Блэк? Она невестка твоей дорогой подружки Импресс из Монтаны.
