Если бы он обратил более пристальное внимание на гнома, Пвент, возможно, отметил бы кое-что еще, что, конечно, приподняло бы его густые брови в удивлении. Гном наполнил свою кружку раньше, чем развернулся лицом к собравшимся, говорившим о прежних временах с Кэтти-бри и Реджисом, и не обращавших на него никакого внимания. Из спрятанного на его поясе мешочка он вытащил крошечный пузырек. Осторожно покрутив пробку, чтобы не трещала, и оглянувшись на остальных, он высыпал кристаллическое содержимое пузырька в украшенную кружку Брунора. Дав веществу время раствориться, с удовлетворением кивнул и присоединился к празднованию.
— Я могу предложить тост за леди Шаудру? — спросил гном, говоря об эмиссаре Мирабара, которую он сопровождал в Мифрил Холл десятилетия назад, и которая была убита Обальдом во время той ужасной войны.
— Старые раны зажили, — сказал гном, подняв свою кружку.
— Да, за Шаудру и за всех, кто пал, защищая залы клана Боевого Молота, — согласился Брунор и сделал большой глоток меда. Нанфудл кивнул и улыбнулся, надеясь, что Брунор не почувствует горького вкуса яда.
— O горе Мифрил Холлу, и да летит ко всем лордам, королям, и королевам Серебряных Земель весть, что король Брунор заболел этой ночью! — кричали всюду громкоголосые дварфы, спустя несколько часов после поминального празднования.
Залы всех часовен Севера были заполнены, когда эта весть распространилась, поскольку король Брунор был всеми любим, и его сильный голос поддержал большую часть изменений к лучшему в Серебряных Землях. Всюду возникали разговоры о войне с Королевством Многих Стрел, в перспективе смерти обоих подписавших Договор в ущелье Гарумна. Бессменная вахта в Мифрил Холле была торжественной, но не болезненной. В конце концов, Брунор прожил хорошую, длинную жизнь, и окружил себя дварфами с сильным характером. Клан был крепким, и клан будет жить, и процветать, долгие дни после ухода великого короля Брунора.
Но, на самом деле проливалось много слез всякий раз, когда один из священников Кордио объявлял, что король лежит тяжело больной, и Морадин снова не ответил на их молитвы.
— Мы не можем помочь ему, — сказал Кордио Дриззту и некоторым другим после третьей ночи неспокойного сна Брунора. — Это не в наших силах.
Он ожидал тихой, неодобрительной ухмылки Дриззта, но дроу оставался непоколебимым и твердым.
— Ах, мой король, — стонал Пвент.
— Горе Мифрил Холлу, — сказал Банак Браунвил.
— Это не так, — ответил Дриззт. — Брунор не покинут в его обязанностях перед кланом. Его трон займет достойный.
— Ты говоришь так, как будто он уже мертв, ты эльф! — выругался Пвент.
Дриззт не мог ничего на это ответить, он просто кивнул, извиняясь перед берсерком.
Они вошли, и сели у постели Брунора. Дриззт взял руку своего друга, и перед самым рассветом король Брунор сделал свой последний вдох.
— Король умер, да здравствует король, — сказал Дриззт, поворачиваясь к Банаку.
— Так начинает свое господство Банак Браунвил, Одиннадцатый Король Мифрил Холла, — сказал Кордио.
— Я не достоин, жрец, — ответил старый Банак, во взгляде которого виднелась скорбь, а на сердце лежал тяжкий груз. За его креслом сын похлопал старого дварфа по плечу. — Если бы я, хотя бы наполовину, был таким хорошим королем, как Брунор, тогда весь мир признал бы мое правление достойным — нет, великим.
Тибблдорф Пвент споткнулся и припал на колено перед Банаком.
— Я… Моя жизнь для тебя, мой… мой король, — сквозь слезы запинался и заикался он, едва выговаривая слова.
— Будь благословен, — ответил Банак, похлопав Тибблдорфа по косматой голове.
Неукротимый берсерк поднес руки к влажным от слез глазам, и, повернувшись, наклонился к Брунору, чтобы крепко его обнять, затем он поднялся и с громким воплем бросился из комнаты.
Могила Брунора была построена прямо возле могил Кэтти-бри и Реджиса, и это был величайший мавзолей, когда-либо возведенный в древней твердыне дварфов.
Один за другим, старейшины клана Боевого Молота прибывали, чтобы присоединиться к долгому и воодушевленному перечислению многих деяний прожившего долгую жизнь могущественного короля Брунора, который привел своих людей из темноты разрушенных залов в новый дом в Долине Ледяного Ветра, и кто лично открыл их древний дом заново, и возвратил его клану. Множество неуверенных голосов говорили о дипломате Бруноре, который так резко изменил пейзаж Серебряных Земель.
Это продолжалось днем и ночью в течение трех суток, отдавалась одна дань за другой, и все они заканчивались искренним тостом в честь самого достойного преемника, великого Банака Браунвила, который теперь добавил титул Боевого Молота к своему имени: король Банак Браунвил Боевой Молот. Из каждого соседнего королевства, приезжали эмиссары и даже орки Многих Стрел высказались — жрица Джесса Дрибл-Обальд произнесла длинную хвалебную речь, которая приветствовала того самого замечательного короля, и выразила надежды своего народа, что король Банак будет править так же мудро и с надлежащей дальновидностью, и Мифрил Холл будет процветать под его руководством. Действительно не было ничего спорного, или чего-либо неискреннего в словах молодой жрицы, но, тем не менее, больше, чем несколько из тысяч дварфов, слушающих ее, ворчали и плевались, остро напомнив Банаку и остальным лидерам, что работа Брунора по избавлению от разногласий дварфов и орков была еще не закончена.
Опустошенные, раздавленные, истощенные эмоционально и физически, Дриззт, Нанфудл, Кордио, Пвент и Коннрад попадали на кресла вокруг камина. Это было любимое место Брунора. Они подняли еще несколько тостов за своего друга и стали вспоминать многие хорошие и героические приключения, которые разделили с замечательным дварфом.
У Пвента было много историй для рассказа, все, конечно, преувеличенные, но было удивительно, что Дриззт До’Урден сказал немного.
— Я должен принести извинения твоему отцу, — сказал Нанфудл Конраду.
— Принести извинения? Нет, гном, он ценит твои советы так же сильно, как и любой другой дварф, — ответил молодой принц Мифрил Холла.
— И все же, я должен принести извинения ему, — сказал Нанфудл, и все в комнате прислушались. — Я приехал сюда с леди Шаудрой и не хотел оставаться, и все же прошли десятилетия. Я немолод уже — через месяц буду праздновать свой шестьдесят пятый год.
— Правильно, правильно! — оборвал его Кордио, никогда не упускавший шанс поднять тост, и они все выпили за долгое здоровье Нанфудла.
— Спасибо вам всем, — сказал Нанфудл, сделав глоток. — Вы были мне как семья, что и говорить, и годы моей жизни, проведенные здесь, были не хуже лет, которые я прожил раньше. И лет, которых я проживу еще, я уверен в этом.
— О чем ты говоришь, малыш? — спросил Кордио.
— У меня есть другая семья, — ответил гном. — Которую я видел только в свои недолгие визиты за эти последние тридцать лет. Я боюсь, настало время мне уйти. Я хочу провести свои оставшиеся годы в моем старом доме в Мирабаре.
Эти слова, казалось, высосали весь шум из комнаты, поскольку все сидели в ошеломляющей тишине.
— Ты не должен приносить моему отцу никаких извинений, Нанфудл из Мирабара, — уверил гнома Коннрад, и поднял свою кружку в очередном тосте. — Мифрил Холл никогда не забудет помощь великого Нанфудла!
Они все единодушно подняли этот тост, очень сердечно, но что-то кольнуло Тибблдорфа Пвента, как то недавнее любопытство, но, растворившись в своем горе, он не обратил на это внимания.
Но не совсем.
