поворачивать назад. Ви увидела ее в окно и открыла ей парадную дверь.
— Бог ты мой, ты выглядишь такой усталой! — воскликнула Ви. — У меня готов чай, и тебя кто-то поджидает.
На пороге комнаты стоял Ян. Его угощали чаем. Полупустая чашка стояла на столе.
— Привет, Либби, — сказал он.
— Привет.
— Ты идешь на завтрашнее торжество? — У нее в руках был пакет из магазина женской одежды. Он догадался, что в нем было платье для этого вечера.
— Полагаю, что да. Сегодня утром позвонила Дженни и пригласила меня. Сказала, что думает, что я приду с тобой.
— Она и сейчас так думает?
— Могу я пойти с тобой?
— По мне, лучше не надо.
Ви поняла, к чему все клонится, и поспешила на кухню, плотно закрыв за собой дверь.
— Ты знаешь, что должно произойти? — спросил Ян. — Они собираются объявить о своей помолвке. Она почти что сказала об этом, и, если они это сделают, тебе не хотелось бы, чтобы рядом с тобой оказался друг?
— Я не верю, — настаивала Либби.
— Готов поспорить с тобой на что угодно.
— Ян, иди на эту вечеринку, у тебя есть приглашение, но только не делай этого ради меня.
— Я сказал «друг», Либби, — произнес он тихо, — только это я и имел в виду. Я уже привык к той мысли, что между нами никогда ничего не будет, но я продолжаю думать, что завтра вечером тебе потребуется, чтобы кто-то был рядом.
— Благодарю, — улыбнулась она, — но я не нуждаюсь больше в том, чтобы обо мне кто-то заботился. Даже если и во имя прошлого. — Она выглядела усталой, но продолжала стоять, все еще улыбаясь и не опуская глаз перед его взглядом — Ты найдешь себе другую, Ян, помяни мое слово.
Он подумал, что найдет когда-нибудь девушку, которая понравилась бы его родителям, подобную той, какой была раньше Либби. Сейчас она была совсем другой, и он чувствовал себя человеком, который мельком увидел нечто удивительное, что он будет помнить всю свою жизнь.
— Либби, — начал он, — я хочу…
— Порой и мне чего-то хочется, — усмехнулась она, а в ее широко раскрытых глазах застыла боль. — До свидания, Ян. Благодарю тебя, прощай.
Она страшно устала, но едва сомкнула глаза в эту ночь и к утру приняла решение. Будет тяжело покинуть этот гостеприимный дом. Они были так добры к ней. Ей никогда больше не найти такого же тепла у чужих людей, а с сегодняшнего дня это так и будет — ей придется жить среди чужих.
Но она не сможет оставаться здесь, если Адам женится на Дженни. Она может прочитать об этом в газете, подобно тому, как он сказал ей когда-то о ее возможной свадьбе с Яном. Но если это так, то ей лучше быть подальше от них в этот момент.
Она пришла в коттедж, когда Адам заканчивал свой завтрак, и сказала:
— Я знаю, что ты меня не ждал. Мой приход никак не связан с работой, если не считать того, что я собираюсь от нее отказаться.
Он выглядел несколько удивленным, и не более того.
— Мне жаль, — отозвался он. — Подвернулось что-нибудь поинтереснее?
— Дженни позвонила Яну. Она почти что сказала ему о том, что вы собираетесь объявить о своей помолвке на ее дне рождения.
— Она так сказала?
— Да или нет? — настаивала Либби.
Он стоял, глядя на нее сверху вниз. Затем спросил:
— И если это так, то ты не хочешь больше работать у меня?
— Похоже, это все. — Она покачала головой. — Нет, это не все. Это совсем не так. Если ты женишься на Дженни, я уеду прочь, так как в противном случае я убью ее, и думаю, что у меня хватит на это решимости. Сейчас я могу терпеть и скрывать свои чувства, видя, как она улыбается тебе, кладет руки тебе на плечи и демонстрирует каждый раз, что вы принадлежите друг другу.
У меня достаточно силы воли, в этом я убедилась, но не настолько, чтобы выдерживать и дальше то, что мне пришлось пережить за прошедшие несколько недель. Это предел. Это все, на что у меня хватило сил. Остается только бегство. — Отвернувшись в сторону, она сказала: — Я не приду на вечер. Буду ждать на Зеленой лужайке. Если ты собираешься жениться на Дженни, тебе не нужно будет ничего делать. Благодарю за работу — и прощай, и успеха тебе с твоей книгой. Если же нет, приди и скажи мне. Я буду ждать до полуночи.
— Либби, перестань драматизировать это! — попытался образумить ее Адам.
— Это не драма, для меня это самая настоящая жизнь.
— Ты выбрала Зеленую лужайку, потому что именно там я ждал тебя в ту ночь?
— Я назвала ее потому, что она ближе к дому Дженни. Хорошо, пусть будут холмы. Я буду ждать у подножия холмов. — Она удалилась, почти побежала, прежде чем он успел еще раз сказать: «Прекрати спектакль. Перестань делать из себя посмешище!»
Теперь она была уверена, что это правда. Сегодня вечером Дженни будет носить обручальное кольцо Адама, выставляя вперед руку, чтобы увидела Либби, ожидая, что она скажет: «Примите мои поздравления!» И Либби не могла этого сделать, даже ради спасения собственной жизни.
Она вернулась в дом Ви и сказала:
— Меня не будет всю оставшуюся часть дня.
— Будешь весь день работать?
— Нет, с работой покончено. Я просто собираюсь развлечься.
— Это хорошо. Желаю приятно провести время. Сегодня эта вечеринка, не так ли?
Завтра ей придется их покинуть. Она объяснит Ви, почему. Лгать, притворяться, что для этого есть другие причины, было бы глупо. В любом случае Ви догадается, когда услышит эту новость. Равно как и все остальные. «Адам Роско женится на Дженни Драйвер, и Либби покинула город». Не надо быть большим математиком, чтобы сложить эти два события и получить результат.
Завтра она уедет в Лондон и снимет там самую дешевую комнату, которую только сможет найти. В понедельник обойдет агентства по трудоустройству, и, Бог даст, найдет себе работу. Сердцем она понимала, что могла бы уехать уже сегодня. Ее ничто здесь не удерживало. Адам не придет сегодня вечером. Он сказал ей, словами и всем своим поведением, что все кончено. Точка. Ничего не осталось. Даже воспоминания значили для него не больше, чем обычная житейская суета. Но она не уехала. Когда закрылись магазины, она побродила еще по улицам города и затем села на автобус, который привез ее в Вутон-Хэй немногим позже девяти часов вечера.
Она не поехала домой: наверняка кто-нибудь зайдет за ней, чтобы вместе пойти на торжество. Ей трудно было бы вынести расспросы, равно как и проявление простого человеческого участия. Стало почти темно, время было начинаться празднику. Она могла все это представить себе так зримо, как представила себе «Грей Муллионс» в день проведения аукциона. Возможно, даже четче, поскольку принимала самое активное участие в его подготовке: цветы, мебель, раскладку в буфете, во что будут одеты и что будут петь музыканты.
Она могла видеть также Дженни — не в том платье, которое ей сама сшила: в самый последний момент та остановила свой выбор на том, что ей предложили в доме моделей, — и Адама. О Господи! Она могла представить себе и Адама, как он говорит всем собравшимся, что они с Дженни собираются пожениться, и как Дженни то и дело выставляет руку так, чтобы свет падал на кольцо, наблюдает за тем, как оно сверкает, и улыбается, улыбается, улыбается…
Не меньше десятка раз Либби поднялась от подножия холмов на вершину первого холма и спустилась обратно вниз, к подножию. Сумерки сменились темнотой ночи, а она все ходила взад-вперед и ждала, зная, что никто не придет, и все же не в силах уйти.
Взошла луна, освещая все вокруг мерцающим светом. Либби почувствовала, как одиночество сковало
