занавески. Расстелила коврик на полу перед камином и примерила занавески к окну. Они оказались немного длинноваты, но она была готова к этому. Потребуется не более пяти минут, чтобы их подшить, а затем ввернуть в оконную раму несколько крючков.
— Очень мило, — оценил Адам. — Как раз то, что я искал. — Они были сделаны из клетчатой бирюзового цвета ткани.
— Они предохранят от сквозняков, — ответила она, защищаясь. — Вы можете задергивать их только на ночь.
— Ну, это я могу. — Он явно смеялся над ней, но она не обращала на это никакого внимания. — Вы займетесь приготовлением ленча или будете красить?
— У меня есть выбор?
И то, и другое он мог сделать гораздо лучше ее, она была в этом совершенно уверена. Она улыбнулась:
— Я бы предпочла стряпать.
— Вы гостья. Обязательно будьте стряпухой.
Краска была небесно-голубого цвета. И было удивительно наблюдать, как все преображалось под ее воздействием. Вешая занавески, а затем готовя ленч в газовом гриле, Либби время от времени поглядывала, как Адам красит. Никто не взял бы на себя смелость утверждать, что стул и стол стали новыми, но они больше не выглядели такими потрепанными. На них было приятно даже посмотреть.
«О, нам придется есть стоя», — вдруг поняла Либби. Однако до этого не дошло. Адам принес сверху пару деревянных ящиков, которые отлично заменили стулья, по крайней мере, на некоторое время.
Гриль тоже оказался неплохим. На кухне было множество банок с консервами, главным образом жареные бобы, были яйца и бекон. Либби принесла с собой бифштексы, помидоры и грибы. Она наполнила тарелки доверху и с удовольствием посмотрела на результат своего труда.
— Обед готов, — объявила она.
— Вы умеете стряпать!
— А вы в этом сомневались?
— Ни минуты.
Они ели и разговаривали. Им было весело, как на пикнике.
Адама было легко слушать. Он так уверенно и живописно обращался со словами, что можно было воочию увидеть людей и вещи, о которых он рассказывал. Когда он повествовал об угольных копях, запах краски вдруг сменялся привкусом угольной пыли у тебя во рту и — как бы дико это ни прозвучало — ты ощущал себя в полнейшей темноте. Кажется, протяни руку, и ощутишь черные куски угля вокруг себя, холодный черный свод над головой.
Он успел так много увидеть за свою жизнь, работал в столь многих местах — однажды даже на канале, плавал на барже. По мере его повествования Либби отчетливо видела перед собой баржу, в каюте которой висели безвкусные картинки с розами, буквально ощущала всплески темно-бурой воды, набегавшей на берега канала.
А люди? Адам мог заполнить ими всю крошечную комнатку, изображая их так реально и зримо, что ей казалось: она могла бы узнать их на улице и обратиться к ним, как к давним знакомым.
Наконец Либби с явной неохотой сказала:
— Мне надо идти. — Было почти пять часов. Хотя дядя Грэй сегодня ужинал на стороне, пожалуй, ей было лучше быть дома.
— А чем вы заняты сегодня вечером? — поинтересовался он.
— Ничем особенным.
— Никакого Яна Блэйни?
— Завтра вечером. А кто вам сказал про Яна?
— Эми. Она сказала, что он хороший парень и что вы с ним почти что обручены.
— Она заблуждается! — воскликнула Либби. — Он, бесспорно, приятный парень. Он очень приятный, но я не думаю, что мы с ним обручимся.
— Вы еще не уверены?
Она опустила глаза на свою пустую чашку:
— Мы встречаемся уже полгода. Я полагаю, все начинают считать это решенным делом.
— Включая Яна?
— Вероятно.
— Ваш дядя одобряет его кандидатуру? Все одобряют?
— Почему бы и нет? Как сказала Эми: он очень приятный молодой человек.
Адам взял ее чашку и вместе с тарелками отнес на кухню, где положил всю грязную посуду в таз с водой.
— И вы попробуете построить свой брак на этом?
Возможно, раньше она могла бы попробовать. Ведь она же подумывала о браке с Яном. Она ответила, растягивая слоги:
— Воз-мож-но.
— Тогда вы просто сошли с ума.
Она заглянула в его глаза и увидела в них гнев, прозвучавший и в его голосе:
— Ради всего святого, не полагайтесь на надежность и постоянство. Как только вы сделаете это, считайте, что вы наполовину мертвы.
— Нет, я не буду. — Она не знала, услышал ли он эти слова, так как в этот момент ходил на кухню за ее плащом.
— Вы собираетесь сейчас уходить? — спросил он.
— Мне не хочется, но уже темнеет.
— Сейчас всего пять часов, и у вас ничем не занят вечер. Ведь еще не так поздно. Так чем мы займемся в оставшуюся часть вечера?
— Прежде всего отвезем Каффу домой. Ему нужен отдых. Он слишком молод, чтобы гулять допоздна. — Ее охватил тот же приступ паники, что и в прошлый раз, у Семи родников.
Он помог ей надеть макинтош. Она втайне надеялась, что он не заметит, как дрожат пальцы ее рук, лихорадочно застегивавшие пуговицы на плаще. Если он и заметил, то не сказал ни слова, за исключением:
— Благодарю вас за коврик и занавески.
— Надеюсь, вы побеспокоитесь еще об одном коврике.
— Приму это к сведению.
— Вы могли бы покрыть стены клеевой краской. Можно для этого использовать белую эмульсию. Позвольте мне это сделать?
— Зачем?
— Поскольку это напоминает мне о моем домике на дереве. Мы с Каффой можем прийти в любой день — вы ведь большую часть времени пропадаете в «Свит Орчарде», не так ли? Я могла бы покрасить, даже не используя подставку, — сказала она с улыбкой.
Он порылся в кармане и протянул ей ключ.
— У меня есть дубликат. Развлекайтесь. Куда бы вы хотели сходить сегодня вечером? — поинтересовался Адам.
— О, куда угодно. Давайте пойдем куда-нибудь поужинаем?
— Боюсь, мой костюм вряд ли годится для этого. — Он по-прежнему был в свитере и широких брюках. Одежда намокла во время прогулки под дождем и высохла на нем, а сейчас он снова должен был идти в ней под дождь.
— Вы никогда не страдаете от простуды?
— Нет. — Чтобы вести подобную жизнь, он должен быть крепким как дуб.
— Мы могли бы поужинать дома, — предложила она, — или пойти в китайский ресторанчик, который открылся недавно в Эджфорте.
— Давайте попробуем китайский, — согласился он.
Машина стояла на прежнем месте, у подножия холмов, и Каффа весь в грязи вскочил в нее и
