Кончики пальцев легонько заигрывали с ее левой грудью.
— И мне нужно закончить стены «Эдема».
— Я сделаю это вечером. Только на день… ко мне в домик.
Кэл крепче прижал ее.
— Ты грязно играешь, Бруэр.
— Я играю на победу.
И он победил.
По дороге Кэл с улыбкой наблюдал, как Дана то и дело посматривает через плечо.
— Милая, это шоссе ровное и прямое на много миль. Если бы кто-то ехал позади, я бы знал.
— Ладно, больше не буду, — пробормотала Дана, не переставая беспокойно озираться. Кэл сомневался, что она вообще что-либо замечала вокруг, пока он не завел ее в дом.
Он чуточку нервничал, чего с ним не случалось в обществе женщины с тринадцати лет. Было даже странно, до какой степени ему хотелось, чтобы дом ей понравился.
Кэл быстро показал Дане комнаты, все, кроме своей спальни — соблазн остаться в ней был слишком велик, а ему не хотелось торопиться. Замечание Даны насчет его не романтичности, заставило Кэла задуматься. Он хотел бы быть романтичным… с ней.
— Неужели это когда-то был сарай? — удивленно воскликнула Дана, когда они вернулись в гостиную. — То есть понятно, конечно, стропила над головой и все такое… но это еще прекраснее, чем мне рассказывали.
Кэл встревожился.
— Кто говорил?
Она рассмеялась.
— Думаешь, только мужчины хвастают своими любовными подвигами?
Именно так он и думал.
— У меня же салон. Женщины болтают со мной целыми днями. Это лучше, чем терапия.
— И что же они обо мне говорят? — Уже задав вопрос, Кэл усомнился, действительно ли он хочет знать это.
Дана провела рукой по спинке дивана и подошла к окну.
— Что ты замечательный любовник и умеешь сделать расставание незаметным и приятным, так что лишь через несколько дней до женщины доходит, что произошло. — Она помолчала. — Мне не хочется это обсуждать.
Она казалась ему очень красивой сейчас, когда солнечный свет золотил ей волосы. И очень ранимой.
— У нас все по-другому.
Она отвернулась от окна, улыбка была светлой, но глаза не улыбались.
— Я знаю.
Все шло не так. Кэл надеялся, что стена между ними постепенно исчезнет, но Дана опять отгораживалась от него.
— Идем, я приготовлю ланч.
— Ты готовишь?
Он засмеялся.
— Если не хочу умереть с голоду. У нас с Митчем и отцом уговор: каждый заботится о себе сам. Пойдем на кухню, я похвастаюсь перед тобой.
Кэл подал довольно простой ланч — яичницу-болтунью с кусочками копченого лосося, салат и немного белого вина. Пока они ели, Кэл попытался побольше узнать о прошлом Даны, однако, когда он спросил ее о брате и сестре, она поинтересовалась, как ему удалось подвести тепло под каменный пол, а услышав, каким замечательным человеком был ее отец, встала и начала убирать со стола, между делом справившись, где он нашел двухсекционную посудомоечную машину.
Кажется, он начинал понимать, где собака зарыта.
Кэл молча скреб сковородку. Он чувствовал, что Дана наблюдает за ним. Ждет.
— Хочешь, я растоплю камин? — спросил он, когда вся посуда была убрана. Сидеть, расслабившись, перед огнем очень романтично, к тому же это способствует задушевной беседе.
— Нет.
— Тогда, может, погуляем по полю? — Женщины, кажется, любят прогулки.
— Не стоит…
Дана подошла к нему, расстегнула рубашку и вытащила ее из джинсов. А руки у нее умелые, да и рот тоже, подумал Кэл, когда она проложила дорожку горячих, влажных поцелуев вниз по животу.
Она ухватилась за пряжку пояса. Кэл прикрыл глаза и попытался дышать глубже, чтобы окончательно не утратить над собой контроль.
— Я хочу видеть твою спальню, — сказала Дана. — Немедленно.
Беседа подождет.
Кэл уложил ее посреди своей огромной кровати с изголовьем из обтесанных бревен, и она отдалась инстинкту. Если, как уже решила Дана, это одна из последних встреч, пусть она навеки запечатлеется в ее памяти. И в его тоже.
Она встала на колени и пододвинулась к краю постели.
— Давай избавим тебя от одежды. — Дана стащила рубашку с его плеч, расстегнула ремень и медленно развела его концы в стороны. Еще медленнее спустила молнию.
— Ты убиваешь меня, — простонал Кэл.
— Разве? — Она улыбнулась. — Я просто разогреваюсь.
Кэл сбросил ботинки и освободился от джинсов. Дана просунула палец под эластичную ткань трусов.
— Кажется, я еще голодна, — прошептала она.
Он застонал.
Она потащила его на кровать и приподнялась над ним.
— Откуда начать? Может, отсюда? — спросила Дана и начала целовать его шею. — Или отсюда? — Она втянула в рот его нижнюю губу. — А, как насчет… — Она ласкала мускулистый торс, радуясь бешеному биению его сердца. У нее самой сердце скакало как сумасшедшее. — Ну, не знаю… Этого все еще мало?
Кэл чуть приподнялся, помогая стащить с себя последнее прикрытие. Их глаза, горящие едва сдерживаемой страстью, встретились.
— Ты настоящее пиршество, Кэл Бруэр. — Кончиком пальца Дана прочертила линию вдоль его груди, через пупок, к темной поросли… наклонилась и поцеловала его. Бедра Кэла изогнулись, приподнимаясь над кроватью, и он застонал. Его ладонь обхватила ее голову. Дане нравилось дарить ему наслаждение, нравилось ощущать напряжение, нараставшее в ее собственном теле.
Он бормотал страстные, умоляющие слова, и она впитывала их, как впитывала его. Этого она наверняка никогда не забудет, сколько бы лет ни прожила без Кэла.
Его пальцы сжались, и он прохрипел:
— Остановись.
Хмельная от возбуждения Дана перекатилась на бок. Кэл притянул ее и поцеловал глубоко и неистово.
— Ты самая поразительная женщина, когда-либо встреченная мной, — сказал он.
Горло ей сдавило, хотелось сказать ему, то же самое, но она не могла.
Не успела Дана опомниться, как оказалась на спине, а Кэл наполнял ее. Она слабо вскрикнула, и они вместе отыскали ритм. Страсть охватила ее настолько, что Дана смогла лишь выкрикнуть его имя. Она отвернулась, пытаясь собраться с силами, чтобы справиться с надвигающимся ураганом.
— Нет, смотри на меня, я хочу тебя видеть.
Они достигли апогея…
