Милосердов вскинул брови.
– Почему так? Есть причины?
Моргун склонился над ухом шефа и что-то ему шепнул.
– А-а-а! – протянул Милосердов. – Так это и есть тот самый частный детектив? Нет, детектива в последнюю очередь!.. Выпускаем бабу и кучерявого.
Парень, услышав про помилование, отнял руки от лица, выпрямился и кинулся к двери, распахнул ее, но на пороге споткнулся и растянулся на мраморном полу во всю длину. Секач и еще двое боевиков заржали.
– Не ушибся, спринтер?
Парень вскочил, открыл головой вторую дверь и пулей вылетел на улицу, падая на руки омоновцев.
– Эй, мадам! – позвал Секач. – Поторопитесь, а то мы передумаем.
Я опустил ей на спину руку.
– Иди, Анна!
– Без него я не пойду, – неожиданно спокойно и твердо ответила Анна.
– Только без капризов, – сквозь зубы произнес я. – Прошу тебя, не устраивай здесь сцен. Уходи немедленно!
– Вы нарушили мое условие, – сказал Нефедов Милосердову. – Я требовал отпустить этих двоих!
– Какое условие? – заморгал глазками Милосердов. – Вы просили освободить двух человек. Одного я уже освободил, а вторая сопротивляется. Ей здесь больше нравится, наверное. А конкретные личности, полковник, мы с вами не оговаривали.
– Анна! – шептал я и подталкивал ее в спину. – Уходи отсюда к чертовой матери! Я тебя умоляю! Ради нашей любви! Ради меня – уйди отсюда!
– Мы выйдем отсюда вдвоем! – громко сказала Анна. – Бесполезно меня уговаривать.
– Давайте я пойду вместо нее? – снова оживилась толстушка, повернув голову. – Господа, отпустите меня Христа ради!
– Может быть, вам помочь? – Секач стал приближаться к нам с шутовскими ужимками. – Или вынести на ручках?
– Пошел вон, – ответил я ему.
– Шеф! – возмутился Секач. – А они хамят!
– Вы позволите мне поговорить с ними? – спросил Нефедов у Милосердова.
– Полминуты.
Леша, который все это время охранял вход в красную комнату, приблизился к Милосердову и сказал:
– Шеф, этих двоих надо отпустить. Это будет ваш сильный ход…
Нефедов подошел к нам.
– Вот что, друзья, – взволнованно прошептал он. – Влипли вы очень серьезно. Ни самолета, ни автобуса никто Милосердову не даст. Омоновцы настроены очень решительно. Сейчас начнется такая рубка, что здесь вряд ли кто живым останется. Анна, сейчас ты выйдешь со мной, а Кирилла я постараюсь обменять на наркотики. Это тоже валюта, и у террористов она хорошо идет…
– Нет, – перебила его Анна. – Без Кирилла я отсюда не выйду.
– Ну вот что! – теряя терпение, произнес я. – Хватит здесь разыгрывать партизанку! Хватит впадать в детство! Не тот случай, Анна! Прекрати этот идиотский спектакль патриотов! Выметайся, и чтобы я тебя здесь не видел!
Я кинул взгляд на Нефедова. Он понял меня: схватил Анну за руку и потянул за собой. Анна вдруг замахнулась сумочкой и ударила Нефедова по голове.
– Отцепись! Отпусти меня! Я ненавижу тебя! Не смей прикасаться ко мне!..
Она вырвалась, подбежала ко мне, сверкнула глазами, полными гнева.
– Что скрипишь зубами, предатель! – произнесла она. – На что ты меня толкаешь? А на моем месте ты поступил бы так же? Ты бы меня бросил, да?!
– Да! – закричал я. – Да! Ни видеть, ни слышать тебя не хочу! Убирайся!
Нефедов подошел к Милосердову.
– За него я принесу наркотики. Постараюсь добыть и оружие… Отпусти его, – добавил он тише, с мольбой. – Отпусти обоих, Милосердов, не бери грех на душу…
– Надо отпустить, шеф, – с другой стороны снова стал просить Леша.
– Полковник, вы не деловой человек! – хмыкнул Милосердов. – Какие наркотики? За кого вы нас принимаете? Я политик, за мной идет народ! А вы – наркотики…
– Да чо с ней церемониться! – вдруг сорвался с места Секач, быстро подошел к Анне и схватил ее за волосы. – На улицу, сука!
Он пригнул ее голову и толкнул к двери. Анна устояла на ногах, развернула левое плечо и сильно замахнулась. Мы ударили Секача почти одновременно: Анна залепила ему звонкую пощечину, а я, задней мыслью понимая, что мы подписываем себе смертный приговор, со стоном наслаждения заехал ему кулаком
