наступил мир, – так не полагается. Простое вознаграждение: небольшое солдатское жалованье, малая доля в добыче – может неимущего не заинтересовать. А вот если ему дать надел хорошей земли, который он мог бы или продать, или осесть на нем после отставки, то это уже будет хорошим стимулом пойти в солдаты. Тем более, что земли могут быть и не в Италии.
– Мне кажется, что я начинаю понимать, чего ты хочешь, Гай Марий, – сказал Филипп. – Интересно.
– Я тоже так думаю. Два острова в Малом Сирте в Африке я держу специально для отставных солдат. Впрочем, из-за германцев распускать легионы по домам в ближайшее время не придется. За это время я должен оформить свою идею законодательно. Но у меня слишком много врагов, которые попытаются помешать мне. Ведь многие из них именно на этом могут сделать карьеру.
Филипп сидел и кивал головой:
– Да, Гай Марий, у тебя много врагов.
Марию показалось, что он услышал нотку сарказма в этом замечании, и пристально посмотрел на Филиппа.
– Твоя забота, Луций Марций, провести через Народное Собрание решение о запрете распоряжаться островами Малого Сирта до плебисцита. Но о землях для солдат ты не должен заикаться. Пусть враги мои не знают, что за этим законом стою я.
– Думаю, это мне удастся.
– Хорошо. В день принятия закона мои банкиры переведут на твой счет полмиллиона денариев – да так, что никто и не заподозрит ничего дурного.
Филипп поднялся:
– Только что ты купил себе народного трибуна, Гай Марий, – сказал он и поднял руку. – Более того, я буду твоим верным сторонником до тех пор, пока занимаюсь политикой.
– Рад слышать это, – Марий подал ему руку.
Но как только Филипп ушел, Марий приказал принести таз теплой воды и вымыл руки.
– Если я даю взятки, то это не значит, что человек, которому я их даю, мне нравится, – говорил Марий Публию Рутилию Руфу, когда тот пять дней спустя приехал в Кумы.
– Он сделал, что обещал, – сказал Руф. – Выступал он так, что всем показалось, будто он действительно много и серьезно думал о необходимости сберечь несколько островков у Африканского побережья для Рима. Кое-кто из твоих врагов подумал даже, что он делает это с единственной целью – насолить тебе. Закон прошел без сучка, без задоринки.
– Отлично! – Марий облегченно вздохнул. – Пусть острова ждут своего часа. Недалек тот день, когда неимущим легионерам предстоит потрудиться – и каждый заработает свой участок земли. Ну, да ладно, хватит об этом! Что еще нового?
– Я провел закон, который позволит консулу перед лицом смертельной опасности, угрожающей Риму, самому назначать солдатских трибунов, не проводя выборов, – сказал Рутилий.
– Ты, как всегда, предусмотрителен…
И сколько же человек попадают под действие твоего закона?
– Двадцать один. Столько, сколько погибло под Арозио.
– Включая…
– …Юного Гая Юлия Цезаря.
– Вот это действительно приятная весть! Помнишь ли ты Гая Луция?
– Смутно. Нумантия?
– Да, его. Противен, как бородавка, но очень богат. Во всяком случае, у него и Гратидии родился сын и наследник, которому сейчас уже двадцать пять лет. Родители просят меня взять его с собой на войну с германцами.
– Кстати, о твоих родственниках… Тебе будет, наверно, приятно узнать, что Квинт Серторий прибыл в Нерсию с матерью вместе. Он поправился и готов идти с тобой в Галлию.
– Отлично! Как и Котта, который тоже отправится в Галлию в этом году, да?
Рутилий Руф присвистнул:
– Неужто, Гай Марий? Один экс-претор и пять посланников с ним – как при Сципионе.
– А Сципион вернулся?
– Ходит мрачнее тучи, но влияние его еще велико. Хотя и врагов слишком много.
– Бросить бы его в Туллинаум, пусть бы мучился до конца дней, – жестко сказал Марий.
– Только после того, как нарубит дров на восемьдесят тысяч погребальных костров.
– А что с марсийцами? Успокоились?
– Ты знаешь, какие потери они понесли? Такие события не прибавляют нам друзей. Командир их легиона – Квинт Поппадий Сило – прибыл в Рим, чтобы дать показания. А знаешь, кто будет его показания подтверждать? Мой племянник, Марк Ливий Друз. Во время сражения их легионы находились рядом. Сципион просто в шоке, когда узнал, что против него будет свидетельствовать мой племянник.
– У этого волчонка острые зубки, – сказал Марий, припоминая юного Друза.
– Он сильно повзрослел после Арозио.
