ванночкой, цепляя там что-то плоским пинцетом. – Накладывай картинку за картинкой на фотопортрет и получай свои семьдесят!
– Ну, а сфотографировать событие, которое еще не произошло, можно?
– Это как?
– Ну, скажем, завтра мы с компанией собираемся отправиться на пикник, а ты мне вдруг показываешь уже снятые на этом пикнике фотографии. Ну там, полянка, шашлыки, рожи навеселе…
– Да ну тебя, – польщенно отмахнулся Славка. – Ты придумаешь!
И спросил:
– Роман фантастический задумал? Я люблю фантастику.
– Не до фантастики, – теперь отмахнулся я. – Вот взгляни.
И выложил на стол серый скучный пакет.
При свете красного фонаря фотографии показались мне темными и какими-то особенно зловещими. Даже та, на которой я целовался с Ией.
– Убери, – быстро сказал Славка, оглядываясь. – Я их не видел.
– Я сам увидел их только сегодня, – не понял я.
Славка неприятно ощерился:
– Совсем убери. Не хочу их видеть. Я тут ни при чем. Это, наверное, юреневские штучки. Вот и иди к нему.
– Да погоди ты.
Но Славка не хотел годить. Он страшно нервничал:
– Зачем ты их сюда приволок?
– Ты же мастер.
– Слушай, Хвощинский, не надо! То, что делает НУС, никому не повторить. Да и не надо никому повторять то, что делает НУС.
– А это НУС делает?
– Не знаю. Спроси Юренева. Убери. Я ничего не видел.
– Не трясись. Какого черта? Ты присмотрись… Видишь, лежит именно Юренев. Не шибко веселая фотография, правда?.. Как можно такое сделать?.. Вот что меня интересует… Или вот дом, стена вынесена… А я только что проходил под этим домом, все там в порядке…
– Я тут при чем? Спроси у Юренева.
– А ему откуда знать об этом?
– Не знаю. Он хам, – не очень логично объяснил Славка, жалобно выгибая тонкую шею. – Никаких дел не хочу иметь с ним. Пока старик Козмин не чокнулся, Юренев еще походил на человека, а сейчас…
– Погоди. Что значит чокнулся? Какой Козмин?
– А ты не знаешь? – Славка обалдело уставился на меня. – Андрей Михайлович… Ты что, вообще, ни с кем не переписывался, не перезванивался? Ничего не знаешь? Совсем ничего?..
Разговор явно тяготил Славку, даже пугал, но кое-что я из Славки выжал.
С его слов получалось, что год назад что-то сильно грохнуло в институте Козмина.
– Причем не где-то, а именно в одной из лабораторий НУС. Сильная машина, таких даже японцы не делают. Ну, лично Козмину не повезло, он находился в лаборатории. То ли памяти он целиком лишился, то ли вправду чокнулся, пойди узнай, к Козмину с того дня на выстрел никого не подпускают. Я точно не знаю, но Козмин вроде бы безвылазно сидит в своем старом коттедже. И Ия там с ним. Ну, помнишь? Теличкина… – Такие вот дела… – Славка почему-то даже не смотрел на меня. – А эти фотографии убери.
– Не уберу. И не дергайся. Я, наоборот, оставлю здесь эти фотографии.
– Зачем? – по-настоящему испугался Славка.
– Хочу знать, настоящие это фотографии или подделка? А если подделка, как можно подделать такое? Откажешься, сам Юренева сюда притащу.
Это подействовало. Славка неохотно спросил:
– Где взял?
– Под дверь подсунули. В гостинице.
– Прямо так вот подсунули?
– Прямо так.
Я добавил:
– В пакете.
– В этом? – Славка даже обнюхал пакет. – Тоже оставь.
В чем-то Славка мне не верил, испуганно гнул тонкую шею:
– И ты ничего не видел, не слышал?
– Я спал.
– Хвощинский, – не шепнул даже, а прошипел вдруг Славка и ткнул пальцем в потолок. – Может, ты выше поднимешься? Там знающие люди… Они обязаны о таком знать…
– Брось. – Славка мне надоел. Мне было его жалко. – Никуда подниматься я не собираюсь, и ты молчок. А вечером загляну, так что ты посмотри, пожалуйста, фотографии.
И вышел из фотобудки.
Славка, наверное, побежал бы за мной, но меня снова окружили ребята.
– С чего ты, Хвощинский, полез в историю?.. Мы твой роман читали… Диковатые у тебя герои, получишь по шее… Приходи к нам часа на три, вопросов тьма!..
Я обещал.
Я прорвался к выходу.
Кой черт меня сюда притащил? Надо было отдать фотографии Юреневу, пусть сам разбирается. Вон как виновато гнул Славка тонкую шею при одном только упоминании о Юреневе. Чего он боится? Что там произошло с Андреем Михайловичем?
Проспект был почти пуст. Все тут оставалось таким, каким я помнил. Аптека, «Академкнига», красный магазин, газетный киоск… Известно, города за два года не меняются, меняются люди…
– Ахама, хама, хама…
Я вздрогнул. Юренев меня преследует?
Что за вздорная мысль? Юренев даже не видел меня, ожидая, возможно, кого-то, бормотал про себя, перекатывал в толстых губах погасшую сигарету.
Трудно поверить, но выглядел он как с иголочки. Свежая светлая рубашка, строгий костюм. Взгляд невидящий, но вовсе не усталый, не скажешь, что человек не спал всю ночь. Лишь в легких припухлостях под глазами таилась некая неопределенная тень.
Я остановился.
Юренев очнулся. Он меня узнал. Правда, не выразил ни удовольствия, ни восхищения, как это было сегодня ночью. Напротив, тряхнул недовольно седыми кудрями.
– По утрам не звони, – сказал он незнакомым бесцветным голосом. – Не принято мне звонить по утрам.
Он так и сказал: не принято. Это меня взбесило:
– Это мне не указ.
– Да ну? – он нисколько не удивился моей вспышке.
– Почему ты ничего мне не сказал о Козмине?
– А ты спрашивал? – Юренев медленно, нагло, как-то бесцеремонно осмотрел меня. Сандалии, брюки, расстегнутая на груди рубашка – ничто, наверное, не осталось незамеченным. – Ты мою настойку жрал на орешках, потом коньяк. Тебе, кстати, нельзя пить так много, вид у тебя помятый.
Результаты осмотра Юренева явно не удовлетворили. Он продолжал исследовать меня, как афишную тумбу:
– Позвони Козмину сам.
– Я звонил.
– И что? – спросил он без всякого интереса.
– Отправляют к доктору Юреневу.
