Земля навылет

«По собственной глупости, – рассмеялся ублюдок. – В тюрьме они быстро забывают, у кого покупали товар. А самый чистый товар у моих пушеров».

«Откуда ты получаешь товар?»

«Выращиваю в горшочках на балконе. Исключительно для собственных нужд».

«Сержант, – негромко приказал майор помощнику, – введите ему в вену несколько кубиков пентотала. Только вводите медленно. Я не хочу, чтобы он загнулся от шока».

И кивнул ублюдку:

«В наше время героев нет».

«А что есть?»

«Химия, – ухмыльнулся майор. – Только химия. Подставляй вену. Сейчас свет для тебя потускнеет, предметы уменьшатся в размерах и ты без всякого сопротивления очень охотно, я бы так сказал, с огромным желанием выложишь все свои самые подлые и тайные мыслишки».

Майор видел перед собой раскачивающуюся спину Валентина.

Легионер Кроуфт – мелочь. Но именно он на пару с матрешкиным сыном наткнулся на петушиную голову в туалетной потрескавшейся раковине. Как она попала в аэробус? Как это можно увязать с наркотиками в Рено и с танком, исчезнувшим с полигона?..

– Майор, здесь тропа раздваивается.

– Куда ведет ответвление?

– Кажется, на скалу.

Наверху они укрылись за колючими кустами.

Там было просторно, торчали голые камни, кусты.

Необозримо-зеленое, как бы вспененное пространство сельвы уходило до горизонта. Отсвечивали тусклые озера, корявыми пальцами лезли сквозь заросли, как сквозь расползающуюся ткань, острые скалы, переходя на юге в сумеречную, не оживляемую даже Солнцем громаду каменного хребта.

– Тропа впереди слишком хорошо выглядит, майор. Я видел, как Джегг отвел глаза, когда говорил про тропу, ведущую к поселку. Она протоптана для отвода глаз. Держу пари, рядом идет другая, скрытая тропа для постоянных перемещений, а эта напичкана минами-ловушками.

– Кого тут можно бояться?

– Случайных гостей. Таких, как мы.

– А поселок там, – указал Кул на зеленый холм впереди. – Конечно, отсюда почти ничего не видно. Но присмотритесь. Вялая листва. Люди ходят, мелкие веточки ломаются, вот листва и привяла. Уголок крыши. Не зная, что там поселок, никогда не поймешь, что это. Думаю, лестницы, про которые говорил Джегг, начинаются где-то там.

Майор кивнул.

Он знал о Куле больше, чем сам Кул.

Он знал, например, что вьетнамцы давали за снайпера хорошие деньги.

Настолько хорошие, что военное начальство держало Кула под псевдонимом.

Бич Божий… Именно так… Мало кто знал в лицо невзрачного, ничем не примечательного на вид солдата. В восемнадцать лет он вступил добровольцем в морскую пехоту США, но полевая служба долго не затянулась. Уже на четвертом месяце молодого снайпера перевели в спецподразделение, о котором даже в армии знали только то, что такое вроде бы существует. Винтовка М-2 калибра 7.7 с оптическим прицелом двукратного увеличения. С помощью такого инструмента можно рассмотреть человека подробней, чем бациллу под микроскопом. Во время операции «Де Сото», описанной многими военными историками, снайпер Кул обосновался на зеленом холме, господствовавшим над долиной Дык Пхо. В течение пяти часов он методично расстреливал ничего не понимающих вьетконговских солдат и носильщиков. А неделей позже Кул выследил некую скво, умевшую обрабатывать пленных американцев. О маленькой женщине с красивыми глазами ходили невероятные слухи. Не все пленные, прошедшие через ее руки, погибли, но выжившие навсегда оставались калеками. Именно Кулу повезло увидеть пересекающую рисовое поле группу вьетконговских партизан. Впереди шла маленькая женщина в комбинезоне защитного цвета. Тщательно протерев оптику, Кул несколько минут изучал скво. Как красивую редкостную бациллу. Он видел, как она встряхивала головой, разметывая черные волосы. Тонкие губы двигались, помаргивали продолговатые, как рыбки, глаза. Кул с трудом заставил себя вспомнить отбитого у вьетнамцев калеку. уже неспособного вести нормальную жизнь, потому что семь часов находился во власти этой миленькой скво. «Это Для тебя, сука!» – сказал он, загоняя патрон в ствол. Он хотел сперва прострелить красавице руки и полчаса погонять ее по рисовому полю, но майор Джон Лекленд, выступавший в паре с Кулом, разгадал его мысли. «Спокойней, Кул. Гуси летят».

Чаще всего Кул работал с капралом Джозефом Бурке.

В кармане непромокаемой куртки капрала Бурке всегда лежала тонкая книжка. Он знал несколько местных наречий и не раз цитировал снайперу стихи дедушки Хо. Я не слагал бы стихов в уме, но чем заняться в проклятой тюрьме? Стихи слагаю для развлеченья и жду свободы в цепях, во тьме. Капрал Бурке не любил и не понимал поэзию, но стихи дедушки Хо дразнили его воображение. В Цзужуне, что значит «Высокая честь», меня вы оклеветали, назвали шпионом вражеским здесь и в грязь мою честь втоптали. За несколько месяцев совместной работы за Кулом и капралом Бурке официально были признаны восемьдесят вьетконговцев. Но сами они знали, что убили гораздо больше. В одной только Долине Слонов они меньше, чем за сутки, истребили почти всю северо-вьетнамскую роту. Закрепившись на вершине зеленого холма, обойти который из-за гнилого болота было невозможно, Кул и капрал Бурке дождались появления на рисовом поле колонны, состоявшей примерно из восьмидесяти северо-вьетнамских солдат. Роту составляли новобранцы, форма на них была совсем новая. И через сырое рисовое поле они шли беспечно, даже не удосужились выслать патруль. Первыми выстрелами Кул и капрал убили офицера, ведущего колонну, и солдата, замыкавшего ее. Началась паника. Вьетконговцы пытались укрыться в затопленных бороздах рисового поля, но тщетно. Меняя заранее заготовленные позиции, Кул и капрал держали в прицеле все поле, а приборы ночного видения позволили им работать и ночью. Только под утро, когда над сырым рисовым полем пополз нежный туман, несколько полумертвых от ужаса и усталости вьетконговцев смогли уйти.

Пусть роза расцветет, пусть лепестки уронит – к нам аромат дойдет, ее кончиной тронет. Кул тоже не любил и не понимал стихов. Но повторял их, поймав в прицел очередную жертву. Только капрал Бурке и специально созданная комиссия знали про случай с вьетконговским генералом. Именно Кулу поручили его убрать. «Каковы шансы?» – задал он свой обычный вопрос. – «На успех?» – «На выживание?» – «Минимальные. Но они есть».

Вертолет доставил Кула и Бурке в самое сердце джунглей.

Они даже не знали, где находятся. Может, в Лаосе, может, в Камбодже, а может, в Северном Вьетнаме. Бурке остался на специальной позиции, устроенной на опушке леса, у него, как у Кула, был карабин с оптикой, восемьдесят четыре патрона, котелок, несколько банок консервов и сухари. Резиденция генерала располагалась в старом здании из красного кирпича, построенном во французском колониальном стиле. Сверху здание покрывали густые маскировочные сети. На всех постах – пулеметы. И везде много-много солдат и ни одного деревца или куста. Правда, травянистое поле, подступающее к резиденции, было изрезано заброшенными ирригационными каналами, но милю, отделяющую кирпичное здание от кромки джунглей, Кул преодолевал всю ночь. Он часто останавливался и прислушивался. В Годэ готовят свежую рыбу, в Баосяне – собачье жаркое. В течение нескончаемого дня снайпер преодолел еще некоторое расстояние. Он медленно, но неуклонно приближался к месту намеченной огневой позиции. Однажды наткнулся на бамбуковую змею. Ядовитая тварь долго смотрела на молчащего человека стеклянными, ничего не выражающими глазами, потом, подергав раздвоенным язычком, исчезла.

В Годэ готовят свежую рыбу, в Баосяне – собачье жаркое.

Глубокой ночью Кул добрался, наконец, до сырого рва метрах в пятистах от резиденции генерала. Он пролежал в ржавой воде весь день. Только на рассвете в прицеле появился человек, которого он ждал. Разговаривая с подчиненными, знаменитый вьетконговский генерал повернулся лицом в сторону джунглей. Пуля должна была войти ему в лоб и разнести голову. Он был обречен. Но Кул не успел нажать на курок, потому что генерал исчез. Легкое свечение, так Кулу показалось. А может, никакого свечения и не было,