Она ответила не сразу:
— Я скоро её брошу: контракт кончается. А пока нельзя. Тут всё очень строго. Хотя. хотя. я тебе когда-нибудь расскажу то, что на самом деле. и ты поймёшь, что всё не так, как ты сейчас думаешь.
— Ну, ты загнула! Это что ещё за загадки?
— Не сейчас. Когда-нибудь. Ты ведь ещё несколько дней здесь?
— Если Коржик с Хлястиком не доведут до того, что свалю.
— Не советую. Дождись, что Ната скажет. Она не совсем та, за кого себя выдаёт. Когда её из ансамбля выгнали по сокращению, знаешь, кем она работала?
— Эскорт-сервис?
— Круче. В КГБ! Подсадной была. Честно говоря, я иногда думаю, что и здесь она не просто так. И мужа-еврея там, в Союзе, ей не случайного нашли. Только она об этом никогда не расскажет. Так что ты потерпи ещё пару деньков. Я тоже со своим посоветуюсь.
— Свой — это кто?
— Шеф. Он у меня местный. Всех знает. Авторитет! А русских отморозков терпеть не может. Из-за них не берёт в наш клуб даже клиентов из России. Только девушек, и то некоторых.
— Видимо, тех, кто знает наизусть Блока, Гумилёва и Бальмонта?
Маша улыбнулась:
— Когда-нибудь я тебе всё-всё расскажу, и вот увидишь, ты не будешь меня ни в чём винить.
— А я и так тебя не виню.
— И всё-таки в другой раз. Пока ты ещё не готов.
— Я не готов? Да я, как пионер, всегда готов!
Я уверен, что если бы и в тот вечер мы не расстались, то всё бы испортили. А ещё говорят: мужчина не может дружить с женщиной. Неправда! С Машей мы подружились. У меня никогда больше в жизни не было более прелестного и верного друга!
ХОЗЯЕВА 90-Х
С каждым днём на душе становилось всё поганее. Звонка от Вахтанга не было, я чувствовал себя Штирлицем без связи. Вынужден был ждать, ничего не предпринимая. Правда, концертов осталось всего два. Но и они могли оказаться бессмысленными с точки зрения гонорара. Конечно, я утешал себя тем, что своими выступлениями доставляю радость людям. Но чего греха таить — хотелось ещё и денег. Не настолько же я святой, чтобы выступать только за радость людям. Не на небесах живём, в реальном мире.
Зато утром следующего дня позвонила Маша, сказала, что, как всегда, беспокоится обо мне, поэтому немедленно приедет со своим шефом, и чтобы я рассказал ему о Коржике с Хлястиком.
Машин босс оказался грузным чёрным израильтянином, типичным сефардом — выходцем из Марокко или из Ливии. Он был угрюм, словно тяжёлым грузом на нём лежал грех его профессии хозяина элитного эротического клуба. Труднее всего для Маши оказалось перевести на иврит кликухи Хлястика и Коржика.
Шеф всё записал, потом долго разговаривал с кем-то по телефону из моего номера. Я ничего не понял, поскольку говорил он на иврите. Но Маша несколько раз одобрительно кивала головой. Я спросил Машу, должен ли я, в случае если решится проблема, что-то откатить её боссу? Она ответила, ни в коем случае — он это делает из любви к Отечеству, к своей прародине, которую позорят выродки и отщепенцы из России. Я оценил благородство авторитета-сутенёра-мафиози. Когда он закончил говорить, Маша мне объяснила следующее:
— Сашуль, завтра у тебя концерт, а послезавтра выходной. Мой говорит, надо послезавтра всё решить. У тебя будет свободный вечер. Хорошо бы Хлястика и Коржика — извини, не могу эти имена произносить без улыбки — заманить вот в это кафе. — Она протянула мне визитку. — Придумай что-нибудь. В кафе я пойду с тобой. Нам надо их как-то. не знаю как. разозлить, что ли. ну чтоб проявили себя, как отморозки. Как беспредельщики!
— Это как? Чтоб меня замочили?
— Тьфу тебе на язык! Прости, забыла, как по-русски это выражение звучит.
— «Тьфу тебе на язык» — это сильно, конечно. Ну и дальше что?
— А дальше не наше дело.
— То есть, если меня замочат, то это уже будет не моё дело, так что ли?
— Да не шути ты так — накличешь! И пойми, Ната права, проблему надо решать немедленно. Никаких данных об этих отморозках у израильской полиции нет. Новенькие, залётные. на всё способны!
— Ну, ты и успокоила!
Маша и её босс заторопились на работу и оставили меня наедине с моим мини-баром в супертворческом настроении: я должен был сочинить замануху для Коржика с Хлястиком — чем не творчество для народного артиста СССР?
Бывают же такие совпадения! Вскоре после того как они вышли, раздался звонок из Америки, и я услышал родной голос Вахтанга. Я и его порадовал сладкой парочкой Коржика с Хлястиком. В отличие от израильского босса Вахтанг эти имена сразу вспомнил. Они работали на тех российских авторитетов, которые продают российских и украинских девочек в Израиль и в другие восточные страны. Но как все отморозки, видимо, решили отбиться от рук и открыть на чужбине собственное дельце — подмять под себя успешный шоу-бизнес, связанный с Россией.
— Эх, Сашок, жалко, что я не в Москве… Быстро бы эту тему закрыли. Тебе, кстати, от Фриды привет. Помнишь, как она свой едальник открыла? Сейчас я ей и это дело поручу. Это её уровень, не мой. Так что потерпи чуток, мы их достанем.
Ну почему меня в жизни чаще выручали бандиты, чем наша родная милиция? Машину подсунули бракованную, братки вмешались — тут же заменили. В соседней квартире отморозок ремонт по ночам делал, пытались по-человечески вразумить — так он нам ещё угрожать начал. А как от Вахтанга с Фридой послы-урыльники приехали, перфоратором перед хохоталкой этого хряка поводили, впредь чуть ли не каждый гвоздь с нашего письменного разрешения вбивать стал.
ЗАМАНУХА
Перед концертом я сказал Паше, чтобы он передал своей крыше, согласись, звучит, как стихи: «Паше — своей крыше», — что у меня есть для них выгоднейшее дельце. В Самаре, откуда я родом, можно замутить конкурс красавиц. Товара в виде девочек набрать выше крыши. Даже выше Пашиной! Тема подъёмная, но нужны проводники. Если конкурс буду проводить я — звезда, то его можно будет повторить во многих городах. Под моё имя губернские власти тонны хрустов выделят.
Согласись, Миха, классная замануха? Всё-таки я человек творческий, не зря народного СССР дали.
Паша на хрусты был падок, а тонны хрустов его реально заворожили, поэтому никакого подвоха он не почувствовал. Это означало, что роль будущего полумафиозного бизнесмена я сыграл безукоризненно. Эта игра даже начала вводить меня в азарт:
— Но базарить, Паша, буду не с тобой, а только с твоими чмырями. И передай им, что я в доле! В какой — порешаем на стрелке. Вот такой расклад.
— А я?
— А ты кто такой?
— Как кто? Я импресарио!
— Импресарио, Паша, тот, кто деньги артистам платит, а ты и не импресарио, и не гей, и не еврей! Так что ты вообще никто. У тебя даже мечты человеческой нет. Твоя главная мечта — расплатиться за
